Неточные совпадения
Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий день разогнул ему Историю и указал ему
в ней два
места:
в одном, как великие люди способствовали благу своего отечества;
в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою доверенность и силу,
с высоты пышной своей знатности низвергся
в бездну презрения и поношения.
— Но человек может чувствовать себя неспособным иногда подняться на эту
высоту, — сказал Степан Аркадьич, чувствуя, что он кривит душою, признавая религиозную
высоту, но вместе
с тем не решаясь признаться
в своем свободомыслии перед особой, которая одним словом Поморскому может доставить ему желаемое
место.
Площадь обступали кругом небольшие каменные и глиняные,
в один этаж, домы
с видными
в стенах деревянными сваями и столбами во всю их
высоту, косвенно перекрещенные деревянными же брусьями, как вообще строили домы тогдашние обыватели, что можно видеть и поныне еще
в некоторых
местах Литвы и Польши.
— Пойдемте туда! — говорила она, указывая какой-нибудь бугор, и едва доходили они туда, она тащила его
в другое
место или взглянуть
с какой-нибудь
высоты на круто заворотившуюся излучину Волги, или шла по песку, где вязли ноги, чтоб подойти поближе к воде.
Место для бивака было выбрано нельзя сказать чтобы удачное. Это была плоская седловина, поросшая густым лесом.
В сторону от нее тянулся длинный отрог, оканчивающийся небольшой конической сопкой. По обеим сторонам седловины были густые заросли кедровника и еще какого-то кустарника
с неопавшей сухой листвой. Мы нарочно зашли
в самую чащу его, чтобы укрыться от ветра, и расположились у подножия огромного кедра
высотой, вероятно, 20 м.
Впереди и слева от нас высилась Плоская гора
высотой 600 м, которую местные жители называют Кямо.
С горного хребта,
в состав которого она входит, берут начало три притока Холонку: Пуйму, Сололи и Дагды — единственное
место в бассейне Холонку, где еще встречаются изюбры и кабаны. Подъем на лодке возможен только до реки Сололи.
Эта небольшая речка вьется чрезвычайно прихотливо, ползет змеей, ни на полверсты не течет прямо, и
в ином
месте,
с высоты крутого холма, видна верст на десять
с своими плотинами, прудами, мельницами, огородами, окруженными ракитником и густыми садами.
Тут только мы заметили, что к лежбищу ни
с какой стороны подойти было нельзя. Справа и слева оно замыкалось выдающимися
в море уступами, а со стороны суши были отвесные обрывы 50 м
высотой. К сивучам можно было только подъехать на лодке. Убитого сивуча взять
с собой мы не могли; значит, убили бы его зря и бросили бы на
месте.
В нижнем течении Лефу принимает
в себя
с правой стороны два небольших притока: Монастырку и Черниговку. Множество проток и длинных слепых рукавов идет перпендикулярно к реке, наискось и параллельно ей и образует весьма сложную водную систему. На 8 км ниже Монастырки горы подходят к Лефу и оканчиваются здесь безымянной сопкой
в 290 м
высоты. У подножия ее расположилась деревня Халкидон. Это было последнее
в здешних
местах селение. Дальше к северу до самого озера Ханка жилых
мест не было.
Клубок пыли исчез. Я повернулся к городу. Он лежал
в своей лощине, тихий, сонный и… ненавистный. Над ним носилась та же легкая пелена из пыли, дыма и тумана,
местами сверкали клочки заросшего пруда, и старый инвалид дремал
в обычной позе, когда я проходил через заставу. Вдобавок, около пруда, на узкой деревянной кладочке, передо мной вдруг выросла огромная фигура Степана Яковлевича, ставшего уже директором. Он посмотрел на меня
с высоты своего роста и сказал сурово...
— Василий, — говорю я, когда замечаю, что он начинает удить рыбу на козлах, — пусти меня на козлы, голубчик. — Василий соглашается. Мы переменяемся
местами: он тотчас же начинает храпеть и разваливается так, что
в бричке уже не остается больше ни для кого
места; а передо мной открывается
с высоты, которую я занимаю, самая приятная картина: наши четыре лошади, Неручинская, Дьячок, Левая коренная и Аптекарь, все изученные мною до малейших подробностей и оттенков свойств каждой.
Однако тотчас же, вымыв руки, сел учиться. Провел на листе все горизонтальные, сверил — хорошо! Хотя три оказались лишними. Провел все вертикальные и
с изумлением увидал, что лицо дома нелепо исказилось: окна перебрались на
места простенков, а одно, выехав за стену, висело
в воздухе, по соседству
с домом. Парадное крыльцо тоже поднялось на воздух до
высоты второго этажа, карниз очутился посредине крыши, слуховое окно — на трубе.
На
высоте или помосте лобного
места увидел я
с отвращением
в первый раз исполнителей казни.
Здесь немало людей, которых колесо фортуны, низвергши
с известной
высоты, зашвырнуло
в места отдаленные и которые здесь начинают вновь карабкаться со ступеньки на ступеньку, внося
в эти «низменные» сферы не совсем обычные
в них приемы, образование и культуру.
Кажется, не боюсь, но при приближении ее или мысли о ней не могу не испытывать волнения вроде того, что должен испытывать путешественник, подъезжающий к тому
месту, где его поезд
с огромной
высоты падает
в море или подымается на огромную
высоту вверх на баллоне.
Старший штурман, сухой и старенький человек, проплававший большую часть своей жизни и видавший всякие виды, один из тех штурманов старого времени, которые были аккуратны, как и пестуемые ими хронометры, пунктуальны и добросовестны,
с которыми, как
в старину говорили, капитану можно было спокойно спать, зная, что такой штурман не прозевает ни мелей, ни опасных
мест, вблизи которых он чувствует себя беспокойным, — этот почтенный Степан Ильич торопливо допивает свой третий стакан, докуривает вторую толстую папиросу и идет
с секстаном наверх брать
высоты солнца, чтобы определить долготу
места.
Горизонт был чист, и на нем то и дело показывались белеющие пятна парусов или дымки пароходов. Солнце, яркое, но не греющее, холодно смотрело
с высоты неба, по которому бегали перистые облака, и доставляло большое удовольствие старому штурману Степану Ильичу, который уже брал
высоты, чтобы иметь, наконец, после нескольких дней без наблюдений, точное
место, то есть знать широту и долготу,
в которой находится корвет.
Пластом лежит на голой земле. Двинуться
с места не может, голосу не
в силах подать, лежит один-одинехонек, припекаемый полуденными лучами осеннего солнца. Ни на горе, ни под горой никого нет, стая галок
с громким криком носится
в высоте над головой миллионщика. Лежит гордый, своенравный богач беспомощен, лежит, всеми покинутый, и слова не может промолвить. Тускнеет у него
в очах, мутится
в голове, ни рукой, ни ногой шевельнуть не может. Забытье нашло на него…
Так у Angèle de Foligno я нашел
место, которое превосходит по дерзновению, по
высоте человеческого самосознания все, что можно прочесть
в мистических книгах: «Dans l’immense ténèbre, je vois la Trinité sainte, et dans la Trinité, aperçue dans la nuit, je me vois moi-même, debout, au centre» («Le Livre des visions et instructions de la bienheureuse Angèle de Foligno», traduit. par E. Hello,
с. 105).
Горничная засела
в кибитке на почетном
месте,
в праздничном своем наряде, как пава на гнезде, боясь пошевелиться, Филемон, забравшись на облучек, гордо глядел
с высот ты на всю холоденскую мелочь, как будто ехал за принцессой крови.
В одном
месте лежит обломок, будто брошенный на бегу огромный щит;
в другом — возвышается неровною пирамидой; далее целая стена, понемногу клонясь, оперлась на другую, более твердую, как дряхлеющая старость облокачивается на родственного мужа; инде обломок, упав
с высоты, покатился по холму и вдруг, отряхнувшись, твердо выпрямился
в середине его и утвердился на ней.
Таков он был во всех случаях жизни: ныне, из тщеславия, готов играть своею жизнью на концах копьев, пуститься
в новый крестовый поход, завтра не дотронется до булавки, не замарает ноги, чтобы спасти погибающего; ныне, у ног врага, которого вчера бил, целует у него руку, завтра готов повторить
с ним римскую сцену, если б она опять представилась; ныне сажает вас на первое
место за своей трапезой, осыпает вас всеми почетными именами, вытаскивая их из словаря приличия и уважения; завтра, по первому намеку прохожего цыгана, без всяких исследований, оборотится к вам спиной, заставит вас ждать у ворот своего замка, если вы имеете
в нем нужду, и встретит вас
с своей баронской
высоты словами: «Здорово, любезный мой!» Такие характеры нередки.
Долго еще говорили они о построении храма, о прекрасном
месте,
с которого он будет господствовать над всем городом, и
в такой беседе подъехали на
высоту у Спаса на бору, откуда можно было видеть всю Занеглинную. Здесь взор молодого человека приковался к двум точкам, которые двигались
с двух противных берегов Неглинного пруда. Едва успел он различить, что это были два мальчика. Они столкнулись на средине замерзшего пруда и завязали рукопашный бой.
В несколько мгновений на обоих берегах протянулись две линии.