Неточные совпадения
В то самое время, когда Чичиков в персидском новом халате
из золотистой термаламы, развалясь на диване, торговался
с заезжим контрабандистом-купцом жидовского происхождения и немецкого выговора, и перед ними уже лежали купленная штука первейшего голландского полотна на рубашки и две бумажные коробки
с отличнейшим мылом первостатейнейшего свойства (это было мыло то именно, которое он некогда приобретал на радзивилловской таможне; оно имело действительно свойство сообщать нежность и белизну щекам изумительную), — в то время, когда он, как знаток, покупал эти необходимые для воспитанного человека
продукты, раздался гром подъехавшей кареты, отозвавшийся легким дрожаньем комнатных окон и стен, и вошел его превосходительство Алексей Иванович Леницын.
Решением этого вопроса решится и предыдущий, то есть о том, будут ли вознаграждены усилия европейца, удастся ли,
с помощью уже недиких братьев, извлечь
из скупой почвы, посредством искусства, все, что может только она дать человеку за труд? усовершенствует ли он всеми средствами, какими обладает цивилизация,
продукты и промыслы? возведет ли последние в степень систематического занятия туземцев? откроет ли или привьет новые отрасли, до сих пор чуждые стране?
— Вот хоть бы взять ваше сальное дело, Тарас Семеныч: его песенка тоже спета, то есть в настоящем его виде. Вот у вас горит керосиновая лампа — вот где смерть салу. Теперь керосин все:
из него будут добывать все смазочные масла; остатки пойдут на топливо. Одним словом, громаднейшее дело. И все-таки есть выход… Нужно основать стеариновую фабрику
с попутным производством разных химических
продуктов, маргариновый завод. И всего-то будет стоить около миллиона. Хотите, я сейчас подсчитаю?
Дорога здесь была бойкая, по ней в город и
из города шли и ехали «без утыху», а теперь в особенности, потому что зимний путь был на исходе, и в город без конца тянулись транспорты
с дровами, сеном и разным деревенским
продуктом.
А
с другой стороны, если б вы, ценою неустанных трудов, не переместили яйца
из деревни в столицу, каким бы другим равносильным
продуктом мог заменить его житель последней?
Ну-с, расхаживал я, расхаживал мимо всех этих машин и орудий и статуй великих людей; и подумал я в те поры: если бы такой вышел приказ, что вместе
с исчезновением какого-либо народа
с лица земли немедленно должно было бы исчезнуть
из Хрустального дворца все то, что тот народ выдумал, — наша матушка, Русь православная, провалиться бы могла в тартарары, и ни одного гвоздика, ни одной булавочки не потревожила бы, родная: все бы преспокойно осталось на своем месте, потому что даже самовар, и лапти, и дуга, и кнут — эти наши знаменитые
продукты — не нами выдуманы.
„Николай Карлович“ (как его всегда звали в публике) был типичный
продукт своего времени, талантливый дилетант,
из тогдашних прожигателей жизни,
с барским тоном и замашками; но комедиант в полном смысле, самоуверенный, берущийся за все, прекрасный исполнитель светских ролей (его в „Кречинском“ ставили выше Самойлова и Шуйского), каратыгинской школы в трагедиях и мелодрамах, прибегавший к разным „штучкам“ в мимических эффектах, рассказчик и бонмотист (острослов), не пренебрегавший и куплетами в дивертисментах, вроде...
Но русский скиталец, которого Достоевский считал
продуктом русского барства и презрительно называл «gеntilhоmе russе еt
сitоуеn du mоndе», — явление глубоко русское и только в России встречающееся, одно
из явлений нашего народного духа.
На стенах в дубовых рамках висят тюремные правила, выписки
из некоторых законов, необходимых для арестованных, список всех адвокатов, состоящих при брюссельской апелляционной палате,
с их адресами, и прейскурант
продуктов, продаваемых в тюрьме.
Было ли это следствием его происхождения от колена Левитова (отец его, хотя и был лютеранином, но происходил
из немецких евреев), или же он был просто
продуктом современного жидовствующего веяния времени? Решить этот вопрос затруднительно. Отец его, бедный учитель музыки, упорно отрицал свое семитическое происхождение. Сын же, наоборот, громко заявлял, что
с большим удовольствием готов причислить себя к потомкам Израиля, чем к утопающей в своем глубокомыслии немецкой нации.