Неточные совпадения
— Когда так, извольте послушать. — И Хин рассказал Грэю о том, как лет
семь назад девочка говорила
на берегу
моря с собирателем песен. Разумеется, эта история
с тех пор, как нищий утвердил ее бытие в том же трактире, приняла очертания грубой и плоской сплетни, но сущность оставалась нетронутой. —
С тех пор так ее и зовут, — сказал Меннерс, — зовут ее Ассоль Корабельная.
Накануне того дня и через
семь лет после того, как Эгль, собиратель песен, рассказал девочке
на берегу
моря сказку о корабле
с Алыми Парусами, Ассоль в одно из своих еженедельных посещений игрушечной лавки вернулась домой расстроенная,
с печальным лицом.
На Сяо-Кеме, в полутора километрах от
моря, жил старообрядец Иван Бортников
с семьей. Надо было видеть, какой испуг произвело
на них наше появление! Схватив детей, женщины убежали в избу и заперлись
на засовы. Когда мы проходили мимо, они испуганно выглядывали в окна и тотчас прятались, как только встречались
с кем-нибудь глазами. Пройдя еще
с полкилометра, мы стали биваком
на берегу реки, в старой липовой роще.
Зато
на другой день, когда я часов в шесть утра отворил окно, Англия напомнила о себе: вместо
моря и неба, земли и дали была одна сплошная масса неровного серого цвета, из которой лился частый, мелкий дождь,
с той британской настойчивостью, которая вперед говорит: «Если ты думаешь, что я перестану, ты ошибаешься, я не перестану». В
семь часов поехал я под этой душей в Брук Гауз.
Неудержимо потянула меня степь-матушка. Уехали мы со скорым поездом
на другое утро — не простился ни
с кем и всю Москву забыл. Да до Москвы ли! За Воронежем степь
с каждым часом все изумруднее… Дон засинел… А там первый раз в жизни издалека синь
море увидал. Зимовник оказался благоустроенным.
Семья Бокова приняла меня прекрасно… Опять я в табунах — только уж не табунщиком, а гостем. Живу — не нарадуюсь!
— В моей
семье не было трусов, — сказал я
с скромной гордостью.
На самом деле никакой
семьи у меня не было. —
Море и ветер — вот что люблю я!
Сама Екатерина, в ответ
на присланное будто бы к ней письмо Петра Угадаева, который угадывал лица, изображенные в «Былях», писала: «Буде вы и
семья ваша между знакомыми вашими нашли сходство
с предложенными описаниями в «Былях и небылицах», то сие доказывает, что «Были и небылицы» вытащены из обширного
моря естества».
Километрах в
семи от реки Гинугу
на самом берегу
моря стоит коническая сопка, своим внешним видом напоминающая сахарную голову.
С правой стороны ее есть небольшой красивый водопад, а слева — широкая полоса прибоя, заваленная каменными глыбами. Некоторые из них скатились в
море, образовав нечто вроде маленькой бухточки, защищенной от волнения. Мы воспользовались ею и высадились
на берег. Вандага велел вытащить лодки подальше от воды
на гальку. Здесь мы стали устраивать бивак.
Трое остальных шли по шоссе Камер-Коллежского Вала и пели «По
морям». Ветер гнал по сухой земле опавшие листья тополей, ущербный месяц глядел из черных туч
с серебряными краями. Вдруг в мозгах у Юрки зазвенело, голова мотнулась в сторону, кепка слетела. Юрка в гневе обернулся. Плотный парень в пестрой кепке второй раз замахивался
на него. Юрка отразил удар, но сбоку получил по шее. Черкизовцев было человек семь-восемь. Они окружили заводских ребят. Начался бой.
Тебетеев раскрыл рот и
с косою усмешкой напомнил, что в одной своей брошюре виконт Басс-Рив выделял немцев из
семьи народов, способных
на высшую культуру. Они — те же гунны, и после их временного торжества, когда все просветленные народы индоевропейского происхождения сплотятся между собой, они будут изгнаны, приперты к
морю, куда и ринутся, как стадо свиней евангельской притчи.
Экипаж смотрит
на них как
на звезду своего спасения; состоя только из семидесяти
семи человек, он понимает опасность вступить в бой
с многочисленным неприятелем не
на открытом
море.