Неточные совпадения
У него горела голова, жгло
веки глаз, сохли губы. Он нервно курил папиросу за папиросой и часто приподымался
с дивана, чтобы взять со стола графин
с водой и жадно, прямо из горлышка, выпить несколько больших глотков. Потом каким-то случайным усилием воли ему удалось оторвать свои мысли от прошедшей ночи, и сразу
тяжелый сон, без всяких видений и образов, точно обволок его черной ватой.
После опроса рота опять выстроилась развернутым строем. Но генерал медлил ее отпускать. Тихонько проезжая вдоль фронта, он пытливо,
с особенным интересом, вглядывался в солдатские лица, и тонкая, довольная улыбка светилась сквозь очки в его умных
глазах под
тяжелыми, опухшими
веками. Вдруг он остановил коня и обернулся назад, к начальнику своего штаба...
Уста мертвой не движутся, а могильная пыль не шевелится ни на одном мускуле ее лица, и только
тяжелые веки медленно распахиваются, открывают на мгновение злые, зеленые, лишенные всякого блеска
глаза, и опять так же медленно захлопываются, но зеленые зрачки все
с тою же злостью смотрят из-под верхнего
века.
И Вадим пристально,
с участием всматривался в эти черты, отлитые в какую-то особенную форму величия и благородства, исчерченные когтями времени и страданий, старинных страданий, слившихся
с его жизнью, как сливаются две однородные жидкости; но последние, самые жестокие удары судьбы не оставили никакого следа на челе старика; его большие серые
глаза, осененные
тяжелыми веками, медленно, строго пробегали картину, развернутую перед ними случайно; ни близость смерти, ни досада, ни ненависть, ничто не могло, казалось, отуманить этого спокойного, всепроникающего взгляда; но вот он обратил их в внутренность кибитки, — и что же, две крупные слезы засверкав невольно выбежали на седые ресницы и чуть-чуть не упали на поднявшуюся грудь его; Вадим стал всматриваться
с большим вниманием.
Как раз в это время Иуда Искариот совершил первый, решительный шаг к предательству: тайно посетил первосвященника Анну. Был он встречен очень сурово, но не смутился этим и потребовал продолжительной беседы
с глазу на
глаз. И, оставшись наедине
с сухим и суровым стариком, презрительно смотревшим на него из-под нависших,
тяжелых век, рассказал, что он, Иуда, человек благочестивый и в ученики к Иисусу Назарею вступил
с единственной целью уличить обманщика и предать его в руки закона.
Мы умолкли и задумались… Мысль о судьбе Урбенина была для меня всегда тяжела; теперь же, когда перед моими
глазами гарцевала погубившая его женщина, эта мысль породила во мне целый ряд
тяжелых мыслей… Что станется
с ним и
с его детьми? Чем в конце концов кончит она? В какой нравственной луже кончит свой
век этот тщедушный, жалкий граф?