Неточные совпадения
Но главное общество Щербацких невольно составилось из московской дамы, Марьи Евгениевны Ртищевой
с дочерью, которая была неприятна Кити потому, что заболела так же, как и она, от любви, и московского полковника, которого Кити
с детства видела и знала в мундире и эполетах и который тут, со своими маленькими глазками и
с открытою шеей в
цветном галстучке, был необыкновенно смешон и скучен тем, что нельзя было от него отделаться.
Берестовые скамьи вокруг всей комнаты; огромный стол под образами в парадном углу; широкая печь
с запечьями, уступами и выступами, покрытая
цветными пестрыми изразцами, — все это было очень знакомо нашим двум молодцам, приходившим каждый год домой на каникулярное время; приходившим потому, что у них не было еще коней, и потому, что не в обычае было позволять школярам ездить верхом.
Окно
с цветными стеклами, бывшее над алтарем, озарилося розовым румянцем утра, и упали от него на пол голубые, желтые и других цветов кружки света, осветившие внезапно темную церковь.
Соня остановилась в сенях у самого порога, но не переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая, казалось, ничего, забыв о своем перекупленном из четвертых рук шелковом, неприличном здесь,
цветном платье
с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, [Омбрелька — зонтик (фр. ombrelle).] ненужной ночью, но которую она взяла
с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке
с ярким огненного цвета пером.
Необыкновенная картина мне представилась: за столом, накрытым скатертью и установленным штофами и стаканами, Пугачев и человек десять казацких старшин сидели, в шапках и
цветных рубашках, разгоряченные вином,
с красными рожами и блистающими глазами.
— А мы тут разбирали «Тартюфа», — говорил дядя Хрисанф, усевшись рядом
с Климом и шаркая по полу ногами в
цветных туфлях.
Зашли в ресторан, в круглый зал, освещенный ярко, но мягко, на маленькой эстраде играл струнный квартет, музыка очень хорошо вторила картавому говору, смеху женщин, звону стекла, народа было очень много, и все как будто давно знакомы друг
с другом; столики расставлены как будто так, чтоб удобно было любоваться костюмами дам; в центре круга вальсировали высокий блондин во фраке и тоненькая дама в красном платье, на голове ее, точно хохол необыкновенной птицы, возвышался большой гребень, сверкая
цветными камнями.
С Томилиным что-то случилось; он переоделся в
цветные рубашки «фантазия», носил вместо галстука шнур
с кистями, серый пиджак и какие-то, сиреневого цвета, очень широкие брюки.
Он даже едва удержался, чтоб не назвать себя эмигрантом. Знакомство развивалось легко, просто и, укрепляя кое-какие намерения, побуждало торопиться. Толстая женщина поставила пред ним графин вина, пред Лиз — тарелку
с цветной капустой, положила маленький хлебец.
Против него твердо поместился, разложив локти по столу, пожилой, лысоватый человек,
с большим лицом и очень сильными очками на мягком носу, одетый в серый пиджак, в
цветной рубашке «фантазия»,
с черным шнурком вместо галстука. Он сосредоточенно кушал и молчал. Варавка, назвав длинную двойную фамилию, прибавил...
Самгин еще раз подумал, что, конечно, лучше бы жить без чудаков, без шероховатых и пестрых людей, после встречи
с которыми в памяти остаются какие-то
цветные пятна, нелепые улыбочки, анекдотические словечки.
Красавица вы, птичка садовая, бабочка
цветная! — обратился он опять к Марфеньке, — изгоните вы его
с ясных глаз долой, злодея безжалостного — ох, ох, Господи, Господи!
Что удивительного теряться в кокосовых неизмеримых лесах, путаться ногами в ползучих лианах, между высоких, как башни, деревьев, встречаться
с этими
цветными странными нашими братьями?
Английское правительство умело оценить независимость и уважить права этого тихого и счастливого уголка и заключило
с ним в январе 1852 г. договор, в котором,
с утверждением за бурами этих прав и независимости, предложены условия взаимных отношений их
с англичанами и также образа поведения относительно
цветных племен, обеспечения торговли, выдачи преступников и т. п., как заключаются обыкновенно договоры между соседями.
На них, сверх черной кофты из льняной материи и длинного шелкового халата, были еще
цветные шелковые же юбки
с разрезанными боками и шелковыми кистями.
Мы въехали в город
с другой стороны; там уж кое-где зажигали фонари: начинались сумерки. Китайские лавки сияли
цветными огнями. В полумраке двигалась по тротуарам толпа гуляющих; по мостовой мчались коляски. Мы опять через мост поехали к крепости, но на мосту была такая теснота от экипажей, такая толкотня между пешеходами, что я ждал минут пять в линии колясок, пока можно было проехать. Наконец мы высвободились из толпы и мимо крепостной стены приехали на гласис и вмешались в ряды экипажей.
Между Унтугу и рекой Кузнецова горные породы располагаются в следующем порядке: около ручья Унтугу-Сагды
с правой стороны виднеются выходы конгломератов из мелкой окатанной гальки, имеющие протяжение от северо-востока к юго-западу — 51°
с углом падения в 18°; далее, у мыса Хорло-дуони, — красные метаморфизованные лавы; еще южнее, около реки Кань-чжоу, —
цветные чередующиеся слои базальтового туфа мощностью около 120–130 м и еще дальше — какая-то изверженная зеленокаменная порода со шлирами.
По побережью моря, в направлении от Нахтоху к Унтугу, горные породы располагаются в таком порядке: сначала идет кремнистый сланец, затем андезит и местами стекловатый базальт. Еще южнее тянутся какие-то глубинные зеленокаменные породы, а выше их — базальтовый андезит и еще дальше — порфирит. Кроющие пласты состоят из
цветных чередующихся слоев туфа. Здесь особенно интересен утес Хадиэ
с плитняковой вертикальной и дуговой отдельностью.
В моей сумочке было много всякой мелочи:
цветные карандаши, перочинный ножик, резина, игольник
с нитками, шило, часы, секундомер и пр. Часть этих предметов, в том числе и роговую чернильницу
с завинчивающейся пробкой, наполненную чернилами, я дал нести Дерсу. После полудня он вдруг подбежал ко мне и тревожным голосом сообщил, что потерял…
Кое-где в стоячих водах держались поганки
с торчащими в сторону ушами и
с воротничками из
цветных перьев. Они не улетали, а спешили спрятаться в траве или нырнуть в воду.
А между этих дел он сидит, болтает
с детьми; тут же несколько девушек участвуют в этом разговоре обо всем на свете, — и о том, как хороши арабские сказки «Тысяча и одна ночь», из которых он много уже рассказал, и о белых слонах, которых так уважают в Индии, как у нас многие любят белых кошек: половина компании находит, что это безвкусие, — белые слоны, кошки, лошади — все это альбиносы, болезненная порода, по глазам у них видно, что они не имеют такого отличного здоровья, как
цветные; другая половина компании отстаивает белых кошек.
Дни за два шум переставал, комната была отворена — все в ней было по-старому, кой-где валялись только обрезки золотой и
цветной бумаги; я краснел, снедаемый любопытством, но Кало,
с натянуто серьезным видом, не касался щекотливого предмета.
Красные, как жар, шаровары, синий жупан, яркий
цветной пояс, при боку сабля и люлька
с медною цепочкою по самые пяты — запорожец, да и только!
И здесь в эти примитивные игры проигрывают все, что есть: и деньги, и награбленные вещи, и пальто, еще тепленькое, только что снятое
с кого-нибудь на
Цветном бульваре. Около играющих ходят барышники-портяночники, которые скупают тут же всякую мелочь, все же ценное и крупное поступает к самому «Сатане» — так зовут нашего хозяина, хотя его никогда никто в лицо не видел. Всем делом орудуют буфетчик и два здоровенных вышибалы — они же и скупщики краденого.
Свернули направо. Мчимся по
Цветному бульвару, перегнали два трамвая. Бульвар еще свеж, деревья зеленые,
с золотыми бликами осени.
Сидит человек на скамейке на
Цветном бульваре и смотрит на улицу, на огромный дом Внукова. Видит, идут по тротуару мимо этого дома человек пять, и вдруг — никого! Куда они девались?.. Смотрит — тротуар пуст… И опять неведомо откуда появляется пьяная толпа, шумит, дерется… И вдруг исчезает снова… Торопливо шагает будочник — и тоже проваливается сквозь землю, а через пять минут опять вырастает из земли и шагает по тротуару
с бутылкой водки в одной руке и со свертком в другой…
Самым страшным был выходящий
с Грачевки на
Цветной бульвар Малый Колосов переулок, сплошь занятый полтинными, последнего разбора публичными домами. Подъезды этих заведений, выходящие на улицу, освещались обязательным красным фонарем, а в глухих дворах ютились самые грязные тайные притоны проституции, где никаких фонарей не полагалось и где окна завешивались изнутри.
Под бельэтажем нижний этаж был занят торговыми помещениями, а под ним, глубоко в земле, подо всем домом между Грачевкой и
Цветным бульваром сидел громаднейший подвальный этаж, весь сплошь занятый одним трактиром, самым отчаянным разбойничьим местом, где развлекался до бесчувствия преступный мир, стекавшийся из притонов Грачевки, переулков
Цветного бульвара, и даже из самой «Шиповской крепости» набегали фартовые после особо удачных сухих и мокрых дел, изменяя даже своему притону «Поляковскому трактиру» на Яузе, а хитровская «Каторга» казалась пансионом благородных девиц по сравнению
с «Адом».
В прежние времена неслись мимо этих ворот дорогие запряжки прожигателей жизни на скачки и на бега — днем, а по ночам — в загородные рестораны — гуляки на «ечкинских» и «ухарских» тройках, гремящих бубенцами и шуркунцами «голубчиках» на паре
с отлетом или на «безживотных» сайках лихачей, одетых в безобразные по толщине воланы дорогого сукна,
с шелковыми поясами, в угластых бархатных
цветных шапках.
И каждый раз, как, бывало, увижу кудрявцовскую карамельку в
цветной бумажке, хвостик
с одного конца, так и вспомню моего учителя.
Нарисован забор. Вдали каланча
с вывешенными шарами и красным флагом (сбор всех частей). На заборе висят какие-то
цветные лохмотья, а обозленная собака стоит на задних лапках, карабкается к лохмотьям и никак не может их достать.
Побывав уже под Москвой в шахтах артезианского колодца и прочитав описание подземных клоак Парижа в романе Виктора Гюго «Отверженные», я решил во что бы то ни стало обследовать Неглинку. Это было продолжение моей постоянной работы по изучению московских трущоб,
с которыми Неглинка имела связь, как мне пришлось узнать в притонах Грачевки и
Цветного бульвара.
Еще в семи — и восьмидесятых годах он был таким же, как и прежде, а то, пожалуй, и хуже, потому что за двадцать лет грязь еще больше пропитала пол и стены, а газовые рожки за это время насквозь прокоптили потолки, значительно осевшие и потрескавшиеся, особенно в подземном ходе из общего огромного зала от входа
с Цветного бульвара до выхода на Грачевку.
Было что-то особенно приветливое в этом беленьком храме
с его небольшими звонкими колоколами и звуками органа, вырывавшимися из-за
цветных стекол и носившимися над могилами.
По воскресеньям надевал роскошный
цветной кунтуш синего или малинового цвета
с «вылетами» (откидные рукава), какой-нибудь светлый жупан, широкие бархатные шаровары и рогатую «конфедератку», перепоясывался роскошным поясом, привешивал кривую саблю и шел
с молитвенником в костел.
Вообще весь он был какой-то выхоленный, щеголеватый и чистый, носил
цветные жилетки, кольца на руках и цепочки
с брелоками и распространял вокруг себя запах помады, крепкого табаку и крахмала.
Интересно и приятно было видеть, как она отирала пыль
с икон, чистила ризы; иконы были богатые, в жемчугах, серебре и
цветных каменьях по венчикам; она брала ловкими руками икону, улыбаясь, смотрела на нее и говорила умиленно...
Мастер, стоя пред широкой низенькой печью, со вмазанными в нее тремя котлами, помешивал в них длинной черной мешалкой и, вынимая ее, смотрел, как стекают
с конца
цветные капли. Жарко горел огонь, отражаясь на подоле кожаного передника, пестрого, как риза попа. Шипела в котлах окрашенная вода, едкий пар густым облаком тянулся к двери, по двору носился сухой поземок.
Пока я разговаривал
с приказчиком, в лавочку вошел сам хозяин в шёлковой жакетке и в
цветном галстуке.
«Глаза, — сказал кто-то, — зеркало души». Быть может, вернее было бы сравнить их
с окнами, которыми вливаются в душу впечатления яркого, сверкающего
цветного мира. Кто может сказать, какая часть нашего душевного склада зависит от ощущений света?
Он говорил, может быть, и не так, но во всяком случае приблизительно в этом роде. Любка краснела, протягивала барышням в
цветных кофточках и в кожаных кушаках руку, неуклюже сложенную всеми пальцами вместе, потчевала их чаем
с вареньем, поспешно давала им закуривать, но, несмотря на все приглашения, ни за что не хотела сесть. Она говорила: «Да-с, нет-с, как изволите». И когда одна из барышень уронила на пол платок, она кинулась торопливо поднимать его.
А на Малой Ямской, которую посещают солдаты, мелкие воришки, ремесленники и вообще народ серый и где берут за время пятьдесят копеек и меньше, совсем уж грязно и скудно: пол в зале кривой, облупленный и занозистый, окна завешены красными кумачовыми кусками; спальни, точно стойла, разделены тонкими перегородками, не достающими до потолка, а на кроватях, сверх сбитых сенников, валяются скомканные кое-как, рваные, темные от времени, пятнистые простыни и дырявые байковые одеяла; воздух кислый и чадный,
с примесью алкогольных паров и запаха человеческих извержений; женщины, одетые в
цветное ситцевое тряпье или в матросские костюмы, по большей части хриплы или гнусавы,
с полупровалившимися носами,
с лицами, хранящими следы вчерашних побоев и царапин и наивно раскрашенными при помощи послюненной красной коробочки от папирос.
И старший рабочий,
с рыжей бородой, свалявшейся набок, и
с голубыми строгими глазами; и огромный парень, у которого левый глаз затек и от лба до скулы и от носа до виска расплывалось пятно черно-сизого цвета; и мальчишка
с наивным, деревенским лицом,
с разинутым ртом, как у птенца, безвольным, мокрым; и старик, который, припоздавши, бежал за артелью смешной козлиной рысью; и их одежды, запачканные известкой, их фартуки и их зубила — все это мелькнуло перед ним неодушевленной вереницей —
цветной, пестрой, но мертвой лентой кинематографа.
В параграфе:"Видимое происхождение нигилизма и тайные предтечи его" — говорилось:"Явное месторождение нигилизма открыто недавно в Москве, на
Цветном бульваре, в доме Селиванова, в гостинице «Крым», в особом оной отделении, именуемом «Ад»; тайные же предтечи оного уже
с 1856 года изливали свой яд в той же Москве, в редакции некоторого повременного издания, впоследствии принесшего в том раскаяние".
В углу комнаты помещался шкаф
с книгами, в другом — пустая этажерка и сломанное кресло
с вышитой
цветными шелками спинкой.
Живой огонь брильянтов,
цветные искры рубинов и сапфиров, радужный, жирный блеск жемчуга, молочная теплота большого опала — все это притягивало теперь ее взгляд
с магической силой, и она продолжала смотреть на разбросанные сокровища, как очарованная.
Стеклянная, полная золотого тумана, комната. Стеклянные потолки
с цветными бутылками, банками. Провода. Синеватые искры в трубках.
Обыватели помнили еще недавнее время, когда Лавровского величали не иначе, как «пан писарь», когда он ходил в вицмундире
с медными пуговицами, повязывая шею восхитительными
цветными платочками.
Ромашов не мог удержаться от невольной грустной улыбки: эта «форма одежды обыкновенная» — мундир
с погонами и
цветным кушаком — надевается именно в самых необыкновенных случаях: на суде, при публичных выговорах и во время всяких неприятных явок по начальству.
Тетрадки ее были в порядке; книжки чисты и не запятнаны. У нее была шкатулка, которую подарила ей сама maman (директриса института) и в которой лежали разные сувениры. Сувениров было множество: шерстинки, шелковинки, ленточки,
цветные бумажки, и все разложены аккуратно, к каждому привязана бумажка
с обозначением, от кого и когда получен.