Неточные совпадения
Приезд его на Кавказ — также следствие его романтического фанатизма: я уверен, что накануне отъезда из отцовской деревни он говорил
с мрачным видом какой-нибудь хорошенькой соседке, что он едет не так, просто, служить, но что ищет смерти, потому что… тут, он, верно, закрыл глаза рукою и продолжал так: «Нет, вы (или ты) этого не должны знать! Ваша
чистая душа содрогнется! Да и к чему? Что я для вас! Поймете ли вы меня?..» — и так далее.
Негодованье, сожаленье,
Ко благу
чистая любовь
И славы сладкое мученье
В нем рано волновали кровь.
Он
с лирой странствовал на свете;
Под небом Шиллера и Гете
Их поэтическим огнем
Душа воспламенилась в нем;
И муз возвышенных искусства,
Счастливец, он не постыдил:
Он в песнях гордо сохранил
Всегда возвышенные чувства,
Порывы девственной мечты
И прелесть важной простоты.
И шагом едет в
чистом поле,
В мечтанья погрузясь, она;
Душа в ней долго поневоле
Судьбою Ленского полна;
И мыслит: «Что-то
с Ольгой стало?
В ней сердце долго ли страдало,
Иль скоро слез прошла пора?
И где теперь ее сестра?
И где ж беглец людей и света,
Красавиц модных модный враг,
Где этот пасмурный чудак,
Убийца юного поэта?»
Со временем отчет я вам
Подробно обо всем отдам...
Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже,
И днем и вечером одна;
Где скучный муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив!
Таков я. И того ль искали
Вы
чистой, пламенной
душой,
Когда
с такою простотой,
С таким умом ко мне писали?
Ужели жребий вам такой
Назначен строгою судьбой?
Знаю только то, что он
с пятнадцатого года стал известен как юродивый, который зиму и лето ходит босиком, посещает монастыри, дарит образочки тем, кого полюбит, и говорит загадочные слова, которые некоторыми принимаются за предсказания, что никто никогда не знал его в другом виде, что он изредка хаживал к бабушке и что одни говорили, будто он несчастный сын богатых родителей и
чистая душа, а другие, что он просто мужик и лентяй.
— Вы, разумеется, знаете, что Локтев — юноша очень способный и
душа — на редкость
чистая. Но жажда знания завлекла его в кружок гимназистов и гимназисток — из богатых семей; они там, прикрываясь изучением текущей литературы… тоже литература, я вам скажу! — почти вскрикнул он, брезгливо сморщив лицо. — На самом деле это — болваны и дурехи
с преждевременно развитым половым любопытством, — они там… — Самойлов быстро покрутил рукою над своей головой. — Вообще там обнажаются, касаются и… черт их знает что!
Их всех связывала одна общая симпатия, одна память о
чистой, как хрусталь,
душе покойника. Они упрашивали ее ехать
с ними в деревню, жить вместе, подле Андрюши — она твердила одно: «Где родились, жили век, тут надо и умереть».
В своей глубокой тоске немного утешаюсь тем, что этот коротенький эпизод нашей жизни мне оставит навсегда такое
чистое, благоуханное воспоминание, что одного его довольно будет, чтоб не погрузиться в прежний сон
души, а вам, не принеся вреда, послужит руководством в будущей, нормальной любви. Прощайте, ангел, улетайте скорее, как испуганная птичка улетает
с ветки, где села ошибкой, так же легко, бодро и весело, как она,
с той ветки, на которую сели невзначай!»
С тайным, захватывающим дыхание ужасом счастья видел он, что работа
чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в
душе человека, независимо от художественного, таится другое творчество, присутствует другая живая жажда, кроме животной, другая сила, кроме силы мышц.
Как нравились тебе тогда всякие стихи и всякие повести, как легко навертывались слезы на твои глаза,
с каким удовольствием ты смеялся, какою искреннею любовью к людям, каким благородным сочувствием ко всему доброму и прекрасному проникалась твоя младенчески
чистая душа!
Кружок — да это пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет
чистого, нетронутого места на
душе; в кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному старику, носят на руках стихотворца бездарного, но
с «затаенными» мыслями; в кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами молчат или говорят
с ними, словно
с книгой, — да и о чем говорят!
Вы глядите: та глубокая,
чистая лазурь возбуждает на устах ваших улыбку, невинную, как она сама, как облака по небу, и как будто вместе
с ними медлительной вереницей проходят по
душе счастливые воспоминания, и все вам кажется, что взор ваш уходит дальше и дальше, и тянет вас самих за собой в ту спокойную, сияющую бездну, и невозможно оторваться от этой вышины, от этой глубины…
Хороший секрет, славно им пользоваться, и не мудрено, только надобно иметь для этого
чистое сердце и честную
душу, да нынешнее понятие о правах человека, уважение к свободе того,
с кем живешь.
Я отдал себя всего тихой игре случайности, набегавшим впечатлениям: неторопливо сменяясь, протекали они по
душе и оставили в ней, наконец, одно общее чувство, в котором слилось все, что я видел, ощутил, слышал в эти три дня, — все: тонкий запах смолы по лесам, крик и стук дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков
с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки
с почтенными старыми церквами и деревьями, аисты в лугах, уютные мельницы
с проворно вертящимися колесами, радушные лица поселян, их синие камзолы и серые чулки, скрипучие, медлительные возы, запряженные жирными лошадьми, а иногда коровами, молодые длинноволосые странники по
чистым дорогам, обсаженным яблонями и грушами…
Я любил бродить тогда по городу; луна, казалось, пристально глядела на него
с чистого неба; и город чувствовал этот взгляд и стоял чутко и мирно, весь облитый ее светом, этим безмятежным и в то же время тихо
душу волнующим светом.
Любезнейшая Наталья Александровна! Сегодня день вашего рождения,
с величайшим желанием хотелось бы мне поздравить вас лично, но, ей-богу, нет никакой возможности. Я виноват, что давно не был, но обстоятельства совершенно не позволили мне по желанию расположить временем. Надеюсь, что вы простите мне, и желаю вам полного развития всех ваших талантов и всего запаса счастья, которым наделяет судьба
души чистые.
Ну, Петя… ну,
чистая душа… я прощения прошу… Пойдемте танцевать… (Танцует
с Петей.)
А деревья в саду шептались у нее над головой, ночь разгоралась огнями в синем небе и разливалась по земле синею тьмой, и, вместе
с тем, в
душу молодой женщины лилась горячая грусть от Иохимовых песен. Она все больше смирялась и все больше училась постигать нехитрую тайну непосредственной и
чистой, безыскусственной поэзии.
Поэта образы живые
Высокий комик в плоть облек…
Вот отчего теперь впервые
По всем бежит единый ток.
Вот отчего театра зала
От верху до низу одним
Душевным, искренним, родным
Восторгом вся затрепетала.
Любим Торцов пред ней живой
Стоит
с поднятой головой,
Бурнус напялив обветшалый,
С растрепанною бородой,
Несчастный, пьяный, исхудалый,
Но
с русской,
чистою душой.
Одна из этих женщин до того уже презирала в это мгновение другую и до того желала ей это высказать (может быть, и приходила-то только для этого, как выразился на другой день Рогожин), что как ни фантастична была эта другая,
с своим расстроенным умом и больною
душой, никакая заранее предвзятая идея не устояла бы, казалось, против ядовитого,
чистого женского презрения ее соперницы.
Лиза ее слушала — и образ вездесущего, всезнающего бога
с какой-то сладкой силой втеснялся в ее
душу, наполнял ее
чистым, благоговейным страхом, а Христос становился ей чем-то близким, знакомым, чуть не родным; Агафья и молиться ее выучила.
Эта жадность возмутила Мосея до глубины
души, и он
с удовольствием порешил бы и солдата вместе
с вероотступником Кириллом. Два сапога — пара… И Макар тоже хорош: этакое дело сделали, а он за бабенкой увязался! Непременно и ее убить надо, а то еще объявит после. Все эти мысли пронеслись в голове Мосея
с быстротой молнии, точно там бушевала такая же метель, как и на
Чистом болоте.
Самой Таисье казалось, что она ведет прямо в небо эту
чистую детскую
душу, слушавшую ее
с замирающим сердцем.
Один большой писатель — человек
с хрустально
чистой душой и замечательным изобразительным талантом — подошел однажды к этой теме, и вот все, что может схватить глаз внешнего, отразилось в его
душе, как в чудесном зеркале.
— Это только одна внешность, царица Раиса! — бормотал Прозоров заплетавшимся языком. — А
душа у меня
чище в миллион раз, чем… Видели генерала Мирона? Ха-ха… Мы
с ним того… побеседовали… Да-а!.. А где Луша?
— Вообще — чудесно! — потирая руки, говорил он и смеялся тихим, ласковым смехом. — Я, знаете, последние дни страшно хорошо жил — все время
с рабочими, читал, говорил, смотрел. И в
душе накопилось такое — удивительно здоровое,
чистое. Какие хорошие люди, Ниловна! Я говорю о молодых рабочих — крепкие, чуткие, полные жажды все понять. Смотришь на них и видишь — Россия будет самой яркой демократией земли!
Я уходил потому, что не мог уже в этот день играть
с моими друзьями по-прежнему, безмятежно.
Чистая детская привязанность моя как-то замутилась… Хотя любовь моя к Валеку и Марусе не стала слабее, но к ней примешалась острая струя сожаления, доходившая до сердечной боли. Дома я рано лег в постель, потому что не знал, куда уложить новое болезненное чувство, переполнявшее
душу. Уткнувшись в подушку, я горько плакал, пока крепкий сон не прогнал своим веянием моего глубокого горя.
Он
с нетерпением умылся, надел новый сюртук,
надушил чистый носовой платок цветочным одеколоном. Но когда он, уже совсем одетый, собрался выходить, его неожиданно остановил Гайнан.
Я думаю часто о нежных,
чистых, изящных женщинах, об их светлых и прелестных улыбках, думаю о молодых, целомудренных матерях, о любовницах, идущих ради любви на смерть, о прекрасных, невинных и гордых девушках
с белоснежной
душой, знающих все и ничего не боящихся.
Ромашову очень хотелось ехать вместе
с Шурочкой, но так как Михин всегда был ему приятен и так как
чистые, ясные глаза этого славного мальчика глядели
с умоляющим выражением, а также и потому, что
душа Ромашова была в эту минуту вся наполнена большим радостным чувством, — он не мог отказать и согласился.
Кончилось тем, что и он словно замер — и сидел неподвижно, как очарованный, и всеми силами
души своей любовался картиной, которую представляли ему и эта полутемная комната, где там и сям яркими точками рдели вставленные в зеленые старинные стаканы свежие, пышные розы — и эта заснувшая женщина
с скромно подобранными руками и добрым, усталым лицом, окаймленным снежной белизной подушки, и это молодое, чутко-настороженное и тоже доброе, умное,
чистое и несказанно прекрасное существо
с такими черными глубокими, залитыми тенью и все-таки светившимися глазами…
Первое: вы должны быть скромны и молчаливы, аки рыба, в отношении наших обрядов, образа правления и всего того, что будут постепенно вам открывать ваши наставники; второе: вы должны дать согласие на полное повиновение, без которого не может существовать никакое общество, ни тайное, ни явное; третье: вам необходимо вести добродетельную жизнь, чтобы, кроме исправления собственной
души, примером своим исправлять и других, вне нашего общества находящихся людей; четвертое: да будете вы тверды, мужественны, ибо человек только этими качествами может
с успехом противодействовать злу; пятое правило предписывает добродетель, каковою, кажется, вы уже владеете, — это щедрость; но только старайтесь наблюдать за собою, чтобы эта щедрость проистекала не из тщеславия, а из
чистого желания помочь истинно бедному; и, наконец, шестое правило обязывает масонов любить размышление о смерти, которая таким образом явится перед вами не убийцею всего вашего бытия, а другом, пришедшим к вам, чтобы возвести вас из мира труда и пота в область успокоения и награды.
— Это все правда! — утверждал он. — Ежели святые грешат
с грешными женщинами, то, конешно, демону лестно согрешить
с душой чистой…
— Что дорого тебе, человек? Только бог един дорог; встань же пред ним —
чистый ото всего, сорви путы земные
с души твоей, и увидит господь: ты — один, он — один! Так приблизишься господу, это — един путь до него! Вот в чем спасение указано — отца-мать брось, указано, все брось и даже око, соблазняющее тебя, — вырви! Бога ради истреби себя в вещах и сохрани в духе, и воспылает
душа твоя на веки и веки…
Многое встрепенулось в
душе Крупова при виде благородного,
чистого юноши; ему вспомнилось то время, когда он
с Антоном Фердинандовичем мечтал сделать переворот в медицине, идти пешком в Геттинген… и он горько улыбнулся при этих воспоминаниях.
Да, он положительно симпатичнее всех… кроме пристава Васильева. Ах, боже мой, зачем я, однако же, до сих пор не навещу в сумасшедшем доме моего бедного философа и богослова? Что-то он, как там ориентировался? Находит ли еще и там свое положение сносным и хорошим? Это просто даже грех позабыть такую
чистую душу… Решил я себе, что завтра же непременно к нему пойду, и
с тем лег в постель.
Он не сомневался, что найдет в приятеле Шалонского поседевшего в делах, хитрого старика, всей
душой привязанного к полякам; а вместо того видел перед собою человека лет пятидесяти,
с самой привлекательной наружностью и
с таким простодушным и откровенным лицом, что казалось, вся
душа его была на языке и, как в
чистом зеркале, изображалась в его ясных взорах, исполненных добросердечия и чувствительности.
— В столь юные годы!.. На утре жизни твоей!.. Но точно ли, мой сын, ты ощущаешь в
душе своей призвание божие? Я вижу на твоем лице следы глубокой скорби, и если ты, не вынося
с душевным смирением тяготеющей над главою твоей десницы всевышнего, движимый единым отчаянием, противным господу, спешишь покинуть отца и матерь, а может быть, супругу и детей, то жертва сия не достойна господа: не горесть земная и отчаяние ведут к нему, но
чистое покаяние и любовь.
А Егорушка уж всей
душой ненавидел его русую голову,
чистое лицо и силу,
с отвращением и страхом слушал его смех и придумывал, какое бы бранное слово сказать ему в отместку.
— Что же делать, коли узла не развяжешь? А я… Так вам обоим скажу: будь у меня денег тысяча, — я бы вам! Нате! Примите, сделайте милость, ради вашей любви… Потому — я чувствую — дело ваше
с душой, дело
чистое, а на всё прочее — плевать!
Он чувствовал, что теперь тёмные речи Якова задевают его сильнее, чем прежде задевали, и что эти слова будят в нём какие-то особые думы. Ему казалось, что кто-то чёрный в нём, тот, который всегда противоречил всем его простым и ясным мечтам о
чистой жизни, теперь
с особенной жадностью вслушивается в речи Якова и ворочается в
душе его, как ребёнок в утробе матери. Это было неприятно Илье, смущало его, казалось ему ненужным, он избегал разговоров
с Яковом. Но отвязаться от товарища было нелегко.
— О
душе моей ты не смеешь говорить… Нет тебе до нее дела! Я — могу говорить! Я бы, захотевши, сказала всем вам — эх как! Есть у меня слова про вас… как молотки! Так бы по башкам застукала я…
с ума бы вы посходили… Но — словами вас не вылечишь… Вас на огне жечь надо, вот как сковороды в
чистый понедельник выжигают…
Но сестра ее… ах! какое неземное чувство горит в ее вечно томных, унылых взорах; все, что сближает землю
с небесами, все высокое, прекрасное доступно до этой
чистой, пламенной
души!
Вообразите же теперь, что вместо того чтоб вбежать в комнату
с упреками и даже ругательствами, раздражить, обидеть, оскорбить ее,
чистую, прекрасную, гордую, и тем поневоле утвердить ее в подозрениях насчет ваших дурных наклонностей, — вообразите, что вы приняли эту весть кротко, со слезами сожаления, пожалуй даже отчаяния, но и
с возвышенным благородством
души…
То, что девки
душат своих незаконноприжитых детей и идут на каторгу, и что Анна Каренина бросилась под поезд, и что в деревнях мажут ворота дегтем, и что нам
с тобой, неизвестно почему, нравится в Кате ее чистота, и то, что каждый смутно чувствует потребность в
чистой любви, хотя знает, что такой любви нет, — разве все это предрассудок?
В недоумении я спрашиваю себя: неужели эта старая, очень полная, неуклюжая женщина,
с тупым выражением мелочной заботы и страха перед куском хлеба, со взглядом, отуманенным постоянными мыслями о долгах и нужде, умеющая говорить только о расходах и улыбаться только дешевизне, — неужели эта женщина была когда-то той самой тоненькой Варею, которую я страстно полюбил за хороший, ясный ум, за
чистую душу, красоту и, как Отелло Дездемону, за «состраданье» к моей науке?
Между тем отец и сын со слезами обнимали, целовали друг друга и не замечали, что недалеко от них стояло существо, им совершенно чуждое, существо забытое, но прекрасное, нежное, женщина
с огненной
душой,
с душой чистой и светлой как алмаз; не замечали они, что каждая их ласка или слеза были для нее убивственней, чем яд и кинжал; она также плакала, — но одна, — одна — как плачет изгнанный херувим, взирая на блаженство своих братьев сквозь решетку райской двери.
Ни одно рыдание, ни одно слово мира и любви не усладило отлета
души твоей, резвой,
чистой, как радужный мотылек, невинной, как первый вздох младенца… грозные лица окружали твое сырое смертное ложе, проклятие было твоим надгробным словом!.. какая будущность! какое прошедшее! и всё в один миг разлетелось; так иногда вечером облака дымные, багряные, лиловые гурьбой собираются на западе, свиваются в столпы огненные, сплетаются в фантастические хороводы, и замок
с башнями и зубцами, чудный, как мечта поэта, растет на голубом пространстве… но дунул северный ветер… и разлетелись облака, и упадают росою на бесчувственную землю!..
— Ах, барышня! Тебе одной можно, ты
чистая душа, ты куда хочешь, одна можешь. Поняла? А я нет. Яко разбойника… понимаешь? Невозможно мне одному. Ты куда, скажут, лезешь, душегуб? Я ведь и коней воровал, ей-богу! А
с нею я, как… как со младенцем, понимаешь. Не поняла?
— Голубчик мой, некогда, — отвечал
с неучтивою фамильярностью, но под видом душевной доброты, ложно благородный неприятель господина Голядкина, — в другое время, поверьте, от полноты
души и от
чистого сердца; но теперь — вот, право ж, нельзя.