Неточные совпадения
Теперь я должен несколько объяснить причины, побудившие меня предать публике сердечные тайны
человека, которого я никогда не знал. Добро бы я был еще его другом: коварная нескромность истинного друга понятна каждому; но я видел его только раз
в моей жизни на большой дороге; следовательно, не могу питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая,
таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений.
Он спешил к Свидригайлову. Чего он мог надеяться от этого
человека — он и сам не знал. Но
в этом
человеке таилась какая-то власть над ним. Сознав это раз, он уже не мог успокоиться, а теперь к тому же и пришло время.
От этого, бросая
в горячем споре бомбу
в лагерь неуступчивой старины,
в деспотизм своеволия, жадность плантаторов, отыскивая
в людях людей, исповедуя и проповедуя человечность, он добродушно и снисходительно воевал с бабушкой, видя, что под старыми, заученными правилами
таился здравый смысл и житейская мудрость и лежали семена тех начал, что безусловно присвоивала себе новая жизнь, но что было только завалено уродливыми формами и наростами
в старой.
Не все, конечно, знает Вера
в игре или борьбе сердечных движений, но, однако же, она, как по всему видно, понимает, что там
таится целая область радостей, горя, что ум, самолюбие, стыдливость, нега участвуют
в этом вихре и волнуют
человека. Инстинкт у ней шел далеко впереди опыта.
С тайным, захватывающим дыхание ужасом счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что
в душе
человека, независимо от художественного,
таится другое творчество, присутствует другая живая жажда, кроме животной, другая сила, кроме силы мышц.
— И себя тоже, Вера. Бог простит нас, но он требует очищения! Я думала, грех мой забыт, прощен. Я молчала и казалась праведной
людям: неправда! Я была — как «окрашенный гроб» среди вас, а внутри
таился неомытый грех! Вон он где вышел наружу —
в твоем грехе! Бог покарал меня
в нем… Прости же меня от сердца…
Доказательств у них не было ни малейших, и молодой
человек про это знал отлично, да и сами они от него не
таились; но вся ловкость приема и вся хитрость расчета состояла
в этом случае лишь
в том соображении, что уведомленный муж и без всяких доказательств поступит точно так же и сделает те же самые шаги, как если б получил самые математические доказательства.
Можно было бы сказать, что
в корыстном интересе
таится безумие,
людьми управляют не столько рассудительные интересы, сколько страсти.
Во всяком
человеке, конечно,
таится зверь, зверь гневливости, зверь сладострастной распаляемости от криков истязуемой жертвы, зверь без удержу, спущенного с цепи, зверь нажитых
в разврате болезней, подагр, больных печенок и проч.
Конец истории и путь к концу — не исключительно божественный, а богочеловеческий, и
в богочеловечности
таится возможность осмыслить божественный план истории, не погасив индивидуальной свободы
человека.
В густой тени лесных трущоб
таятся и плодятся совы, сычи и длинноухие филины, плачевный, странный, дикий крик которых
в ночное время испугает и непугливого
человека, запоздавшего
в лесу.
— У нас, — говорит, — когда
человек хочет насчет девушки обстоятельное намерение обнаружить, посылает разговорную женщину, и как она предлог сделает, тогда вместе
в дом идут вежливо и девушку смотрят не
таясь, а при всей родственности.
Этот большой, сильный и небрежный
человек как-то невольно, незаметно для самого себя, стал подчиняться тому скрытому, неуловимому, изящному обаянию женственности, которое нередко
таится под самой грубой оболочкой,
в самой жесткой, корявой среде.
Не для услады своей и читателя рассказывает все это автор, но по правдивости бытописателя, ибо картина человеческой жизни представляет не одни благоухающие сердечной чистотой светлые образы, а большею частию она кишит фигурами непривлекательными и отталкивающими, и
в то же время кто станет отрицать, что на каждом авторе лежит неотклонимая обязанность напрягать все усилия, чтобы открыть и
в неприглядной группе
людей некоторые, по выражению Егора Егорыча, изящные душевные качества, каковые, например, действительно и
таились в его племяннике?
— Да, погубить, — повторила Сусанна Николаевна, — потому что, если бы я позволила себе кем-нибудь увлечься и принадлежать тому
человеку, то это все равно, что он убил бы меня!.. Я, наверное, на другой же день лежала бы
в гробу. Хотите вы этого достигнуть?..
Таиться теперь больше нечего: я признаюсь вам, что люблю вас, но
в то же время думаю и уверена, что вы не будете столь жестоки ко мне, чтобы воспользоваться моим отчаянием!
Человек, по затемненной своей природе, чувствует то же, что и они, но
в нем еще
таится светлый луч рая, — он стремится мало что двигаться физически, но и духовно, то есть освобождать
в себе этот духовный райский луч, и удовлетворяется лишь тогда, когда, побуждаемый этим райским лучом, придет хоть и
в неполное, но приблизительное соприкосновение с величайшей радостью, с величайшей истиною и величайшим могуществом божества.
Ночь, тихая, прохладная, темная, обступила со всех сторон и заставляла замедлять шаги. Свежие веяния доносились с недалеких полей.
В траве у заборов подымались легкие шорохи и шумы, и вокруг все казалось подозрительным и странным, — может быть, кто-нибудь крался сзади и следил. Все предметы за тьмою странно и неожиданно
таились, словно,
в них просыпалась иная, ночная жизнь, непонятная для
человека и враждебная ему. Передонов тихо шел по улицам и бормотал...
В другое время он, конечно, не замедлил бы выйти из себя: запылил бы, закричал, затопал и дал бы крепкий напрягай сыну, который невесть чего,
в самом деле, продолжает глядеть «комом» (собственное выражение Глеба, требовавшего всегда, чтоб молодые
люди глядели «россыпью»), продолжает ломаться,
таиться и даже осмеливается худеть и задумываться; но на этот раз он не обнаружил своего неудовольствия.
Так смотрит мальчик на воина
в полном вооружении; так неопытный юноша,
в душе которого
таятся, однако ж, гибельные семена мотовства, неудовлетворенных страстей и разврата, смотрит на современного ловласа; так, наконец, другой юноша, пылкий, но непорочный, смотрит на великого артиста или художника и вообще на всякого
человека, выходящего из ряда обыкновенных
людей.
Бегушев согласился, но вместе с тем заподозрил, что не одно желание узнать поскорее об участи отца заставляло Мерову придумать эту прогулку и что
в этом скорее
таилась надежда встретиться с молодым
человеком, ушедшим именно по этой дороге.
Лаевский почувствовал неловкость:
в спину ему бил жар от костра, а
в грудь и
в лицо — ненависть фон Корена; эта ненависть порядочного, умного
человека,
в которой
таилась, вероятно, основательная причина, унижала его, ослабляла, и он, не будучи
в силах противостоять ей, сказал заискивающим тоном...
Теперь она будет уметь отвечать Вадиму, теперь глаза ее вынесут его испытывающие взгляды, теперь горькая улыбка не уничтожит ее твердости; — эта улыбка имела
в себе что-то неземное; она вырывала из души каждое благочестивое помышление, каждое желание, где
таилась искра добра, искра любви к человечеству; встретив ее, невозможно было устоять
в своем намереньи, какое бы оно не было;
в ней было больше зла, чем
люди понимать способны.
‹…›среди самых непохвальных наклонностей
человека в душе его могут
таиться перлы, каких не найдется
в душе самого строго нравственного
человека. Это отчасти и понятно, так как всякий хороший или дурной порыв представляет самобытную деятельность, тогда как безупречность — условие только отрицательное.
Психология народных обрядов коренится
в религиозном миросозерцании. Заклинающий
человек властен над природой, она служит только ему; оттого он сам чувствует себя богом. Это подтверждается массой фактов, собранных о людях-богах. Состояние сознания заклинающего природу, по словам Е.
В. Аничкова, еще не религия, но то смутное мировоззрение,
в котором
таились уже зачатки религии. Заклинание — это древнейшая форма религиозного сознания. [Там же, стр. 38–39]
И
человек в лесу
таится зверем,
Что стон и плач сирот и горьких вдов
Как дымный столб к поднебесью восходит.
— Что
в тамошних
людях таится?
Софья Михайловна. Я нарочно это! Что ж, мне так все от него и переносить, как бы он ни поступал против меня и что бы он ни сказал мне! Но что хуже всего
в нем: сколько бы он ни сердился, он никогда не выскажет того, что думает и чувствует, и у него всегда под этим
таится совсем другое!.. Я-то его уж очень хорошо знаю, и мне иногда страшно подумать, что это за
человек…
— Надежный
человек, — молвил Патап Максимыч. — А говорю это тебе, отче, к тому, что если, Бог даст, уверюсь
в нашем деле, так я этого самого Алексея к тебе с известьем пришлю. Он про это дело знает, перед ним не
таись. А как будет он у тебя
в монастыре, покажи ты ему все свое хозяйство, поучи парня-то… И ему пригодится, и мне на пользу будет.
— Не ври, парень, по глазам вижу, что знаешь про ихнее дело… Ты же намедни и сам шептался с этим проходимцем… Да у тебя
в боковуше и Патап Максимыч, от
людей таясь, с ним говорил да с этим острожником Дюковым. Не может быть, чтоб не знал ты ихнего дела. Сказывай… Не ко вреду спрашиваю, а всем на пользу.
Редко и скупо посылаются чары искусства, однако
в глубине души у каждого
человека таится его жажда, а следовательно, и артистическая одаренность.
Однако
в этом единении с миром для
человека таится и опасность, которая может угрожать ему даже и смертью, хотя «Бог и не сотворил смерти», но «создал
человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего» (Прем.
Расставшись с Порфирием, Раскольников спешит к Свидригайлову. «Чего он мог надеяться от этого
человека, он и сам не знал. Но
в этом
человеке таилась какая-то власть над ним… Странное дело, никто бы, может быть, не поверил этому, но о своей теперешней, немедленной судьбе он как-то слабо, рассеянно заботился. Его мучило что-то другое, гораздо более важное, чрезвычайное, — о нем же самом и ни о ком другом, но что-то другое, что-то главное…»
Достоевский проповедовал, что русский народ — народ богоносец. Лучшие русские
люди верили, что
в скрытой глубине русской народной жизни
таятся возможности высших религиозных откровений. Но вот грянула революция и привела
в бурное движение необъятное море народной жизни. Народ, безмолвствовавший тысячу лет, захотел, наконец, выговориться.