Неточные совпадения
Эскулап [Эскулап (греч.) — врач.] задумался, пробормотал что-то о каком-то «градоначальническом веществе», якобы источающемся из градоначальнического тела, но потом, видя сам, что зарапортовался, от прямого разрешения вопросов уклонился, отзываясь тем, что
тайна построения градоначальнического организма
наукой достаточно еще не обследована.
Когда привозила почта газеты, новые книги и журналы и попадалось ему в печати знакомое имя прежнего товарища, уже преуспевавшего на видном поприще государственной службы или приносившего посильную дань
наукам и образованью всемирному,
тайная тихая грусть подступала ему под сердце, и скорбная, безмолвно-грустная, тихая жалоба на бездействие свое прорывалась невольно.
Меж ими всё рождало споры
И к размышлению влекло:
Племен минувших договоры,
Плоды
наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба
тайны роковые,
Судьба и жизнь в свою чреду, —
Всё подвергалось их суду.
Поэт в жару своих суждений
Читал, забывшись, между тем
Отрывки северных поэм,
И снисходительный Евгений,
Хоть их не много понимал,
Прилежно юноше внимал.
Все сижу и уж так рад походить минут пять… геморрой-с… все гимнастикой собираюсь лечиться; там, говорят, статские, действительные статские и даже
тайные советники охотно через веревочку прыгают-с; вон оно как, наука-то, в нашем веке-с… так-с…
— Вот я была в театральной школе для того, чтоб не жить дома, и потому, что я не люблю никаких акушерских
наук, микроскопов и все это, — заговорила Лидия раздумчиво, негромко. — У меня есть подруга с микроскопом, она верит в него, как старушка в причастие святых
тайн. Но в микроскоп не видно ни бога, ни дьявола.
— Замечательная газета. Небывалая. Привлечем все светила
науки, литературы, Леонида Андреева, объявим войну реалистам «Знания», — к черту реализм! И — политику вместе с ним. Сто лет политиканили — устали, надоело. Все хотят романтики, лирики, метафизики, углубления в недра
тайн, в кишки дьявола. Властители умов — Достоевский, Андреев, Конан-Дойль.
Свобода, свободный ум и
наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми
тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели
тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих».
Немецкая
наука, и это ее главный недостаток, приучилась к искусственному, тяжелому, схоластическому языку своему именно потому, что она жила в академиях, то есть в монастырях идеализма. Это язык попов
науки, язык для верных, и никто из оглашенных его не понимал; к нему надобно было иметь ключ, как к шифрованным письмам. Ключ этот теперь не
тайна; понявши его, люди были удивлены, что
наука говорила очень дельные вещи и очень простые на своем мудреном наречии; Фейербах стал первый говорить человечественнее.
Остается какая-то
тайна, на которую
наука не может пролить света.
И
наука, и философия подводят к великой
тайне; но та лишь философия хороша, которая проходит путь до последней
тайны, раскрывающейся в религиозной жизни, в мистическом опыте.
В
науке есть элементы высшего гнозиса, в ней как бы приоткрываются человеку
тайны Божьего творения.
Лишь гносеология, которая будет ориентирована не только на факте
науки, но и на факте веры, факте откровения, только такая цельная гносеология прикасается к живому сущему, постигает познание как
тайну брака познающего с сущим.
От веры в единую, всеобъемлющую, догматическую
науку, постигающую
тайну мирового механизма, от веры в материализм, в механизм, в эволюционизм и пр. не остается камня на камне.
Паншин скоро понял
тайну светской
науки; он умел проникнуться действительным уважением к ее уставам, умел с полунасмешливой важностью заниматься вздором и показать вид, что почитает все важное за вздор; танцевал отлично, одевался по-английски.
Он выжил два года в Париже, где познакомился с Бастиа, который, de vive voix, [изустно (франц.)] передал ему
тайны своей
науки.
Я не знаю и не могу сказать, обладала ли Олеся и половиной тех секретов, о которых говорила с такой наивной верой, но то, чему я сам бывал нередко свидетелем, вселило в меня непоколебимое убеждение, что Олесе были доступны те бессознательные, инстинктивные, туманные, добытые случайным опытом, странные знания, которые, опередив точную
науку на целые столетия, живут, перемешавшись со смешными и дикими поверьями, в темной, замкнутой народной массе, передаваясь как величайшая
тайна из поколения в поколение.
Изучил царь учения магов халдейских и ниневийских,
науку астрологов из Абидоса, Саиса и Мемфиса,
тайны волхвов, мистагогов, и эпоптов ассирийских, и прорицателей из Бактры и Персеполя и убедился, что знания их были знаниями человеческими.
Ученые хранили тогда
науку как
тайну и говорили об ней языком, недоступным толпе, намеренно скрывая свою мысль, боясь грубого непониманья.
Несколько раз уже, с некоторой печальной торжественностью, но не без
тайного злорадства, объявляли они, что «Современник» ниспал с пьедестала, на котором будто бы стоял прежде, что он потерял благородное благоговение к
науке, зовет прекрасное мечтою, презирает вдохновенье, не верит любви, свободе, на жизнь насмешливо глядит, словом — не имеет никаких убеждений и способен только к глумлению.
Едва только кончилась беспримерная в летописях мира борьба, в которой русская доблесть и верность стояла против соединенных усилий могущественных держав Запада, вспомоществуемых
наукою, искусством, богатством средств, опытностию на морях и всею их военного и гражданскою организацией, — едва кончилась эта внешняя борьба под русскою Троею — Севастополем, как началась новая борьба — внутренняя — с пороками и злоупотреблениями, скрывавшимися доселе под покровом
тайны в стенах канцелярий и во мраке судейских архивов.
— Вы говорите —
наука, — прекрасно! — преклоняюсь пред ней, как пред могучим усилием ума разрешить узы оковывающей меня
тайны…
Ведь приведенный мною мартиролог больных, принесенных в жертву
науке, добыт мною не путем каких-нибудь
тайных розысков, — сами виновники этих опытов печатно, во всеуслышание, сообщают о них!
И, пройдя еще далее, Франциск сказал Льву: «Запиши еще, брат Лев, что если бы наши братья знали все языки, все
науки и все писания, если бы они пророчествовали не только про будущее, но знали бы все
тайны совести и души, — запиши, что и в этом нет радости совершенной».
Сие есть всевысочайшая и все превосходящая
тайна, которой не можно выискать никаким размышлением ума, ни прилежным исследованием разума и
науки, но единственно только через ее собственное откровение можно ее разуметь.
Чиновники, меряя меня на свой аршин, предполагали во мне опасного конкурента на должности и потому заботились не допускать меня до ближайшего изучения
тайн канцелярской
науки.
Только в конце XIX и начале XX века мысль,
наука и литература пошли на большие разоблачения
тайны пола и половой жизни.
Именно математическая физика, самая совершенная из
наук, дальше всего отстоит от
тайн бытия, ибо
тайны эти раскрываются только в человеке и через человека, в духовном опыте и духовной жизни.
Само же европейское имя Дмитревского, видимо, ничего не говорило ротмистру. Большевики ценили крупных деятелей
науки и искусства, относились к ним подчеркнуто бережно. Здесь же Дмитревский был только
тайный советник.
Наука не знает последних
тайн, потому что
наука — безопасное познание.
При этом случае маленьким красноречивым переводчиком передано боярину, сколько ошибаются жители Москвы, почитая лекаря за колдуна; что
наука снабдила его только знанием естественных сил и употребления их для пользы человека; что, хотя и существуют в мире другие силы, притягательные и отталкивающие, из которых человек, посвященный в
тайны их разложения и соединения, может делать вещи, с виду чудесные для неведения, однако он, Антон-лекарь, к сожалению, не обладает познанием этих сил, а только сам ищет их.
Церковь, а вслед за ней и
наука заперли на ключ
тайны космоса, воспретили всякий подход к ним.
Что в человеке скрыты
тайные, оккультные космические силы, неведомые официальной
науке и будничному, дневному сознанию человека, в этом почти невозможно уже сомневаться.
Прежние эпохи знали лишь вопрос об оправдании
наук и искусств или создании новых форм общественности, но не знали религиозного вопроса о творчестве, о раскрытии творческой
тайны о человеке в новую мировую эпоху.
— Назначьте меня директором над прачками, ваше величество, — заметила серьезно княгиня Дашкова, — и вы увидите, с какою ревностью я буду вам служить. Я не посвящена в
тайны этого ремесла, но ошибка, могущая произойти от этого, ничего не значит в сравнении с теми вредными последствиями, которые повлечет за собою каждый промах, сделанный директором академии
наук…
Оккультная
наука Штейнера имеет прямую связь с религией и мистикой, с
тайным преданием и преемственной традицией.
Правда, в
науке всегда жили и боролись две души, и одна из них жаждала познания мировой
тайны.
А время шло да шло, а хлопец все рос; и все его Савкой звали, и в
науку его отдали, — я все не собралась открыть
тайну, и все мучилась, и все собиралась открыть, что он некрещеный, а тут, когда вдруг услыхала, что его даже в попы ставят, — побежала было в город сказать, да меня не допустили и его поставили, и говорить стало не к чему.
Да это и в течение целых двадцати пяти лет оставалось
тайною даже для такого лица, как председатель медицинского совета, которому в интересах
науки нельзя было не заботиться, чтобы уяснить рассказанный случай. И председатель медицинского совета описанным происшествием в воронежском сумасшедшем доме интересовался, — только втуне.