Неточные совпадения
Вронский сейчас же догадался, что Голенищев был один из
таких, и потому вдвойне был рад ему. Действительно, Голенищев держал себя с Карениной, когда был введен к ней,
так, как только Вронский мог желать этого. Он, очевидно, без малейшего усилия избегал всех
разговоров, которые могли бы
повести к неловкости.
Сейчас же, еще за ухой, Гагину подали шампанского, и он
велел наливать в четыре стакана. Левин не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и ел и пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием принимал участие в веселых и простых
разговорах собеседников. Гагин, понизив голос, рассказывал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый, был
так смешон, что Левин расхохотался
так громко, что на него оглянулись соседи.
Потом зашел к другим: к полицеймейстеру, к вице-губернатору, к почтмейстеру, но все или не приняли его, или приняли
так странно,
такой принужденный и непонятный
вели разговор,
так растерялись, и
такая вышла бестолковщина изо всего, что он усомнился в здоровье их мозга.
Так как
разговор, который путешественники
вели между собою, был не очень интересен для читателя, то сделаем лучше, если скажем что-нибудь о самом Ноздреве, которому, может быть, доведется сыграть не вовсе последнюю роль в нашей поэме.
Татьяна вслушаться желает
В беседы, в общий
разговор;
Но всех в гостиной занимает
Такой бессвязный, пошлый вздор;
Всё в них
так бледно, равнодушно;
Они клевещут даже скучно;
В бесплодной сухости речей,
Расспросов, сплетен и
вестейНе вспыхнет мысли в целы сутки,
Хоть невзначай, хоть наобум
Не улыбнется томный ум,
Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
И даже глупости смешной
В тебе не встретишь, свет пустой.
Я сидел как ошалелый. Ни с кем другим никогда я бы не упал до
такого глупого
разговора. Но тут какая-то сладостная жажда тянула
вести его. К тому же Ламберт был
так глуп и подл, что стыдиться его нельзя было.
«Осмелюсь доложить, — вдруг заговорил он, привстав с постели, что делал всякий раз, как начинал
разговор, — я боюсь пожара: здесь сена много, а огня тушить на очаге нельзя, ночью студено будет,
так не угодно ли, я
велю двух якутов поставить у камина смотреть за огнем!..» — «Как хотите, — сказал я, — зачем же двух?» — «Будут и друг за другом смотреть».
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь старца в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою в виде
повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа в тот вечер общая, и хотя гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от себя, вмешиваясь в
разговор, может быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности
такой в повествовании сем быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а гости не покидали мест своих.
— Да, во-первых, хоть для русизма: русские
разговоры на эти темы все ведутся как глупее нельзя
вести. А во-вторых, опять-таки чем глупее, тем ближе к делу. Чем глупее, тем и яснее. Глупость коротка и нехитра, а ум виляет и прячется. Ум подлец, а глупость пряма и честна. Я довел дело до моего отчаяния, и чем глупее я его выставил, тем для меня же выгоднее.
Впоследствии начались в доме неурядицы, явилась Грушенька, начались истории с братом Дмитрием, пошли хлопоты — говорили они и об этом, но хотя Смердяков
вел всегда об этом
разговор с большим волнением, а опять-таки никак нельзя было добиться, чего самому-то ему тут желается.
Он был с нею послушен, как ребенок: она
велела ему читать, — он читал усердно, будто готовился к экзамену; толку из чтения извлекал мало, но все-таки кое-какой толк извлекал; она старалась помогать ему
разговорами, —
разговоры были ему понятнее книг, и он делал кое-какие успехи, медленные, очень маленькие, но все-таки делал.
Если бы, например, он стал объяснять, что
такое «выгода», о которой он толкует с Верочкою, быть может, Марья Алексевна поморщилась бы, увидев, что выгода этой выгоды не совсем сходна с ее выгодою, но Лопухов не объяснял этого Марье Алексевне, а в
разговоре с Верочкою также не было
такого объяснения, потому что Верочка знала, каков смысл этого слова в тех книгах, по поводу которых они
вели свой
разговор.
Вечером явился квартальный и сказал, что обер-полицмейстер
велел мне на словах объявить, что в свое время я узнаю причину ареста. Далее он вытащил из кармана засаленную итальянскую грамматику и, улыбаясь, прибавил: «
Так хорошо случилось, что тут и словарь есть, лексикончика не нужно». Об сдаче и
разговора не было. Я хотел было снова писать к обер-полицмейстеру, но роль миниатюрного Гемпдена в Пречистенской части показалась мне слишком смешной.
Кончилось, разумеется, тем, что Струнников прослезился. С летами он приобрел слезный дар и частенько-таки поплакивал. Иногда просто присядет к окошку и в одиночку всплакнет, иногда позовет камердинера Прокофья и
поведет с ним
разговор...
Он весь отдался во власть переполнившему его чувству, беспрестанно вскакивал с места, подбегал к другим столам, вмешивался в
разговоры и вообще
вел себя
так, как будто совсем забыл о жене.
Он мог даже
вести разговор в обществе — разумеется, не трудный, — но говорил столь своеобразно,
так сказать, очертя голову, что многие его изречений вместить не могли.
Заперся он в Веригине, книжек навез, сидит да почитывает. Даже в хозяйство не взошел. Призвал старосту Власа, который еще при бабушке верой и правдой служил, и
повел с ним
такого рода
разговор...
Придя в трактир, Федор садился за буфетом вместе со своим другом Кузьмой Егорычем и его братом Михаилом — содержателями трактира. Алексей шел в бильярдную, где
вел разговоры насчет бегов, а иногда и сам играл на бильярде по рублю партия, но всегда
так сводил игру, что ухитрялся даже с шулеров выпрашивать чуть не в полпартии авансы, и редко проигрывал, хотя играл не кием, а мазиком.
Она мечтает о семейном счастии с любимым человеком, заботится о том, чтоб себя «облагородить»,
так, чтобы никому не стыдно было взять ее замуж; думает о том, какой она хороший порядок будет
вести в доме, вышедши замуж; старается
вести себя скромно, удаляется от молодого барина, сына Уланбековой, и даже удивляется на московских барышень, что они очень бойки в своих
разговорах про кавалеров да про гвардейцев.
Отдавая за него дочь, Самсон Силыч
ведет такой разговор с будущим зятем...
Этого было слишком даже для Паншина: он замялся — и замял
разговор. Он попытался перевести его на красоту звездного неба, на музыку Шуберта — все как-то не клеилось; он кончил тем, что предложил Марье Дмитриевне сыграть с ней в пикет. «Как! в
такой вечер?» — слабо возразила она; однако
велела принести карты.
— Когда вот дяденьке-то бывает получше немножко, — вмещалась в
разговор Анна Гавриловна, обращаясь к Павлу, —
так такие начнут они
разговоры между собою
вести: все какие-то одеялы, да твердотеты-факультеты, что я ничего и не понимаю.
Больше он ничего не сказал, но
весть об этом
разговоре с быстротою молнии разнеслась по городу,
так что на следующий день, когда, по случаю какого-то чиновничьего парада, мы были в сборе, то все уже были приготовлены к чему-то решительному.
Покуда мы
таким образом морализировали, «калегварды» втихомолку
вели свой особливый
разговор; слышалось шушуканье и тихое, сдержанное хихиканье; казалось, что вот-вот сама Марья Потапьевна сейчас запоет...
— Ах, ты опять об этом! Вот ты
так не изменился! Все шутишь! А ведь я серьезный
разговор хотела с тобою
вести!
— Я, сударыня, настоящий
разговор веду. Я натуральные виды люблю, которые, значит, от бога
так созданы. А что создано, то все на потребу, и никакой в том гнусности или разврату нет, кроме того, что говорить об том приятно. Вот им, «калегвардам», натуральный вид противен — это точно. Для них главное дело, чтобы выверт был, да погнуснее чтобы… Настоящего бы ничего, а только бы подлость одна!
Я сказал себе раз навсегда, что газету следует
вести бойко, весело ("
так!
так!"), что нужно давать читателю ежедневный материал для светского
разговора ("совершенно справедливо! совершенно справедливо!") — и неуклонно следовал этому принципу.
— Полноте, молодой человек! — начал он. — Вы слишком умны и слишком прозорливы, чтоб сразу не понять те отношения, в какие с вами становятся люди. Впрочем, если вы по каким-либо важным для вас причинам желали не видеть и не замечать этого, в
таком случае лучше прекратить наш
разговор, который ни к чему не
поведет, а из меня сделает болтуна.
Многие ругали «Листок», и все его читали. Внешне чуждались Н.И. Пастухова, а к нему шли. А он
вел свою линию, не обращал на
такие разговоры никакого внимания, со всеми был одинаков, с утра до поздней ночи носился по трактирам, не стеснялся пить чай в простонародных притонах и там-то главным образом вербовал своих корреспондентов и слушал разные
разговоры мелкого люда, которые и печатал, чутьем угадывая, где правда и где ложь.
Войдя в квартиру Миропы Дмитриевны, камер-юнкер
велел доложить о себе с подробным изложением всего своего титула, который, однако, вовсе не удивил и не поразил Миропу Дмитриевну,
так как она заранее ожидала, что ее будут посещать разные важные господа; камер-юнкер начал
разговор свой с нею извинениями.
— Ах, мы рады вам… — говорила адмиральша, будучи в сущности весьма удивлена появлением громадного капитана,
так как, при недавней с ним встрече, она вовсе не приглашала его, — напротив, конечно, не совсем, может быть, ясно сказала ему: «Извините, мы живем совершенно уединенно!» — но как бы ни было, капитан уселся и сейчас же
повел разговор.
На поверку, впрочем, оказалось, что Егор Егорыч не знал аптекаря, зато очень хорошо знала и была даже дружна с Herr Вибелем gnadige Frau, которая, подтвердив, что это действительно был в самых молодых годах серьезнейший масон, с большим удовольствием изъявила готовность написать к Herr Вибелю рекомендацию о Herr Звереве и при этом
так одушевилась воспоминаниями, что весь
разговор вела с Егором Егорычем по-немецки, а потом тоже по-немецки написала и самое письмо, которое Егор Егорыч при коротенькой записочке от себя препроводил к Аггею Никитичу; сей же последний, получив оное, исполнился весьма естественным желанием узнать, что о нем пишут, но сделать это, по незнанию немецкого языка, было для него невозможно, и он возложил некоторую надежду на помощь Миропы Дмитриевны, которая ему неоднократно хвастала, что она знает по-французски и по-немецки.
И вот сижу я однажды в"Эльдорадо", в сторонке, пью пиво, а между прочим и материал для предбудущего нумера газеты сбираю — смотрю, присаживается она ко мне.
Так и
так, говорит, гласную кассу ссуд открыть желаю — одобрите вы меня? — Коли капитал, говорю, имеете,
так с богом! — Капитал, говорит, я имею, только вот у мировых придется
разговор вести, а я, как женщина, ничего чередом рассказать не могу! —
Так для этого вам, сударыня, необходимо мужчину иметь! — Да, говорит, мужчину!
Вместе с Глумовым я проводил целые утра в делании визитов (иногда из Казанской части приходилось, по обстоятельствам, ехать на Охту),
вел фривольные
разговоры с письмоводителями, городовыми и подчасками о
таких предметах, о которых даже мыслить прежде решался, лишь предварительно удостоверившись, что никто не подслушивает у дверей, ухаживал за полицейскими дамами, и только скромность запрещает мне признаться, скольких из них довел я до грехопадения.
Позднее тот же дедушка Крылов написал другую басню „Три мужика“, в которой образно доказал другую истину, что во время еды не следует
вести иных
разговоров, кроме тех, которые,
так сказать, вытекают из самого процесса еды.
Тот восторженный
разговор, который я
вел о необходимости покоряться законам даже в том случае, если мы признаем, что закон для нас не писан — разве это не перифраза того же самого «Гром победы раздавайся», за нераспевание которого я
так незаслуженно оскорблен названием преступника?
Я обязан
так думать из уважения к хозяину, и вот я стараюсь быть достойным этого общества, я усиливаюсь держать себя порядочно,
вести разговор, не оскорбляющий развитого чувства.
Да нельзя и не завидовать. Почти каждый день видимся и всякий раз все в этом роде
разговор ведем — неужто же это не равновесие? И хоть он, по наружности, кипятится, видя мое твердое намерение жить без выводов, однако я очень хорошо понимаю, что и он бы не прочь
такого житья попробовать. Но надворные советники ему мешают — вот что. Только что начнет настоящим манером в сумерки погружаться, только что занесет крючок, чтобы бирюльку вытащить, смотрит, ан в доме опять разнокалиберщина пошла.
— Да, бывало и это, а все-таки… Нынче, разумеется, извозчичьих лошадей не разнуздывают, а вместо того
ведут разговоры о том, как бы кого прищемить… Эй, господа! отупеете вы от этих
разговоров! право, и не заметите, как отупеете! Ни поэзии, ни искусства, ни даже радости — ничего у вас нет! Встретишься с вами — именно точно в управу благочиния попадешь!
— Нельзя, папаша! время нынче не
такое, чтоб другие
разговоры вести!
— Сказано — взявши нож, от него и погибнешь… Вот почему ты мне лишний… Так-то… На вот тебе полтинку, и — иди… Уходи… Помни — ты мне ничего худого, я тебе — тоже… Даже — вот, на! Дарю полтинник… И
разговор вёл я с тобой, мальчишкой, серьёзный, как надо быть и… всё
такое… Может, мне даже жалко тебя… но неподходящий ты! Коли чека не по оси — её надо бросить… Ну, иди…
Иванов. Паша,
разговоры ни к чему. Я поступаю
так, как
велит мне моя совесть.
Я имею основание
так думать по одному намеку, который остался у меня в памяти из
разговора его с maman об одном семействе, где отец безмолвствовал, видя, что мать
ведет воспитание детей несоответственным образом.
За ужином он
вел пристойный
разговор с гостями, если таковые наезжали, или с домашними, если гостей не было, и выпивал с
таким расчетом, чтобы иметь возможность сейчас же заснуть и отнюдь не видеть никаких снов.
Купавина. Я понимаю, куда клонится этот
разговор, — вам хочется попасть на свою любимую тему — что женщины ничего не знают, ничего не умеют, что они без опеки жить не могут. Ну,
так я вам докажу, что я сумею
вести свои дела и без посторонней помощи.
Вдвоем мы были почти обречены на молчание или на
такие разговоры, которые, я уверен, животные могут
вести между собой: «Который час?
Кучумов. Пища для
разговора дана, следовательно,
разговор будет, как вы строго себя ни
ведите. По-моему, уж если переносить осуждения,
так лучше недаром; терпеть напраслину дело ужасное, idol mio [мой кумир.]. Ведь я вам говорю, через полчаса… ну… могут там встретиться обстоятельства: необходимые взносы; в конторе вдруг столько денег нет; ну через день, два… в крайнем случае, через неделю вы будете иметь все, больше чего желать невозможно.
В продолжение всего этого
разговора Бегушев глаз не спускал с Домны Осиповны. Он понять не мог, о чем она могла
вести такую одушевленную и длинную беседу с этим жирным боровом.
Однако ничего подобного пока мне не предстояло, — напротив, случай, или как там ни называть это, продолжал вить свой вспыхивающий шнур, складывая его затейливой петлей под моими ногами. За стеной, — а, как я сказал, помещение было без двери, — ее заменял сводчатый широкий проход, — несколько человек, остановясь или сойдясь случайно,
вели разговор, непонятный, но интересный, — вернее, он был понятен, но я не знал, о ком речь. Слова были
такие...
Здесь надобно сказать, что значительный человек совершенно прилгнул: ему было время, они давно уже с приятелем переговорили обо всем и уже давно перекладывали
разговор весьма длинными молчаньями, слегка только потрепливая друг друга по ляжке и приговаривая: «Так-то, Иван Абрамович!» — «Этак-то, Степан Варламович!» Но при всем том, однако же,
велел он чиновнику подождать, чтобы показать приятелю, человеку давно не служившему и зажившемуся дома в деревне, сколько времени чиновники дожидаются у него в передней.