Неточные совпадения
Уже с утра я заметил, что
в атмосфере
творится что-то неладное.
В воздухе стояла мгла;
небо из синего стало белесоватым; дальних гор совсем не было видно. Я указал Дерсу на это явление и стал говорить ему многое из того, что мне было известно из метеорологии о сухой мгле.
Кругом нас
творилось что-то невероятное. Ветер бушевал неистово, ломал сучья деревьев и переносил их по воздуху, словно легкие пушинки. Огромные старые кедры раскачивались из стороны
в сторону, как тонкоствольный молодняк. Теперь уже ни гор, ни
неба, ни земли — ничего не было видно. Все кружилось
в снежном вихре. Порой сквозь снежную завесу чуть-чуть виднелись силуэты ближайших деревьев, но только на мгновение. Новый порыв ветра — и туманная картина пропадала.
Сумерки быстро спускались на землю.
В море
творилось что-то невероятное. Нельзя было рассмотреть, где кончается вода и где начинается
небо. Надвигающаяся ночь, темное
небо, сыпавшее дождем с изморозью, туман — все это смешалось
в общем хаосе. Страшные волны вздымались и спереди и сзади. Они налетали неожиданно и так же неожиданно исчезали, на месте их появлялась глубокая впадина, и тогда казалось, будто лодка катится
в пропасть.
И что тогда
творится с нами?
Небес далеких тишина
В тот миг ужасна и страшна…
С ясного голубого
неба льются потоки животворящего света, земля торопливо выгоняет первую зелень, бледные северные цветочки смело пробиваются через тонкий слой тающего снега, — одним словом,
в природе
творится великая тайна обновления, и, кажется, самый воздух цветет и любовно дышит преисполняющими его силами.
Замечательный выдался денек. Побывав на обходе, я целый день ходил по своим апартаментам (квартира врачу была отведена
в шесть комнат, и почему-то двухэтажная — три комнаты вверху, а кухня и три комнаты внизу), свистел из опер, курил, барабанил
в окна… А за окнами
творилось что-то, мною еще никогда не виданное.
Неба не было, земли тоже. Вертело и крутило белым и косо и криво, вдоль и поперек, словно черт зубным порошком баловался.
И странное что-то
творилось с Никитой. Он слушал вдохновенного рассказчика и забыл, что перед ним не больше как «стрелок». И все смотрел на фотографию, и она оживала под его взглядом:
в старческом, трупном лице угодника,
в невидящих, устремленных
в небо глазах горела глубокая, страшная жизнь; казалось, ко всему земному он стал совсем чужд и нечувствителен, и дух его
в безмерном покаянном ужасе рвался и не смел подняться вверх, к далекому
небу.
Солнце садилось,
небо стало ясным, тихим. Пахло весною, было тепло. Высоко
в небе, беззаботные к тому, что
творилось на земле, косяками летели на север гуси. А кругом
в пыли все тянулись усталые обозы, мчались, ни на кого не глядя, проклятые парки и батареи, брели расстроенные толпы солдат.