Неточные совпадения
Вера все это заметила: на ее болезненном лице изображалась глубокая
грусть; она сидела в
тени у окна, погружаясь в широкие кресла… Мне стало жаль ее…
В сиповатом голосе Робинзона звучала
грусть, он пытался прикрыть ее насмешливыми улыбками, но это не удавалось ему. Серые
тени являлись на костлявом лице, как бы зарождаясь в морщинах под выгоревшими глазами, глаза лихорадочно поблескивали и уныло гасли, прикрываясь ресницами.
Лидия смотрела на него искоса и хмурилась, Сомовы и Алина, видя измену Лидии, перемигивались, перешептывались, и все это наполняло душу Клима едкой
грустью. Но мальчик утешал себя догадкой: его не любят, потому что он умнее всех, а за этим утешением, как
тень его, возникала гордость, являлось желание поучать, критиковать; он находил игры скучными и спрашивал...
С
грустью оставлял я Сергеевку и прощался с ее чудесным озером, мостками, с которых удил, к которым привык и которых вид до сих пор живет в моей благодарной памяти; простился с великолепными дубами, под
тенью которых иногда сиживал и которыми всегда любовался.
Перед детским воображением вставали, оживая, образы прошедшего, и в душу веяло величавою
грустью и смутным сочувствием к тому, чем жили некогда понурые стены, и романтические
тени чужой старины пробегали в юной душе, как пробегают в ветреный день легкие
тени облаков по светлой зелени чистого поля.
Мимо нас не спеша проходили люди, влача за собою длинные
тени, дымом вставала пыль из-под ног, хороня эти
тени. Вечерняя
грусть становилась все тяжелей, из окон изливался ворчливый голос деда...
Всю дорогу
грусть томила Передонова. Враждебно все смотрело на него, все веяло угрожающими приметами. Небо хмурилось. Ветер дул навстречу и вздыхал о чем-то. Деревья не хотели давать
тени, — всю себе забрали. Зато поднималась пыль длинною полупрозрачно-серою змеею. Солнце с чего-то пряталось за тучи, — подсматривало, что ли?
Бледное лицо, изнуренное тяжкою жизнью и безвременьем, покрылось морщинами; скулы сильно выступили под мутными, впалыми глазами, и вообще по всей физиономии проскальзывала какая-то ноющая, неотразимая
грусть, виднелось что-то столь печальное и унылое, что нельзя почти было отыскать в ней и
тени былого.
Дробыша сильно поразило это известие, и — чего с ним не бывало раньше-он сначала
загрустил, потом закутил… Все это прошло, но на лице Дробыша долго еще лежала какая-то
тень; в двадцать лет он казался уже совсем серьезным, взрослым человеком. В наших беседах он теперь часто и с большой горечью нападал на «условности и предрассудки, коверкающие жизнь».
Ни печали рана,
Ни минутной
грусти теньК ней да не коснется...
И еще сильнее я почувствовал эту его
грусть, когда через несколько дней, по телефонному вызову Антона Павловича, пришел к нему проститься. Он уезжал в Москву, радостно укладывался, говорил о предстоящей встрече с женою, Ольгой Леонардовной Книппер, о милой Москве. О Москве он говорил, как школьник о родном городе, куда едет на каникулы; а на лбу лежала темная
тень обреченности. Как врач, он понимал, что дела его очень плохи.
По истечении девятого дня со дня смерти князя Владимира Яковлевича к его сестре стали делать так называемые «визиты соболезнования». Княжна Александра Яковлевна принимала выражения сочувствия с видом холодной
грусти, без
тени смущения, с величайшей «корректностью», выражаясь любимым словом московских великосветских гостиных того времени.
— И зачем это Палашка понадобилась княжне? — догадывалась она, идя в свою комнату. — Узнать,
грустит ли княжна по брату… Тоже
тень наводит, так я ей и поверю… Впрочем, мне какое дело, благо шелковое розовое платье отдала, вот я защеголяю.