Неточные совпадения
Чичиков хотел было что-то
сказать ему, но
толстяк уже исчез.
Остались сидеть только шахматисты, все остальное офицерство, человек шесть, постепенно подходило к столу, становясь по другую сторону его против Тагильского, рядом с
толстяком. Самгин заметил, что все они смотрят на Тагильского хмуро, сердито, лишь один равнодушно ковыряет зубочисткой в зубах. Рыжий офицер стоял рядом с Тагильским, на полкорпуса возвышаясь над ним… Он что-то
сказал — Тагильский ответил громко...
— Ну, еще бы не знать! Его усердием я из университета вылетел, —
сказал Гогин, глядя на Клима глазами близорукого, и засмеялся булькающим смехом
толстяка, а был он сухощав и строен.
— Осторожность — хорошее качество, —
сказал Бердников, и снова Самгин увидал лицо его комически сморщенным. Затем
толстяк неожиданно и как-то беспричинно засмеялся. Смеялся он всем телом, смех ходил в нем волнами, колыхая живот, раздувая шею, щеки, встряхивая толстые бабьи плечи, но смех был почти бесшумен, он всхлипывал где-то в животе, вырываясь из надутых щек и губ глухими булькающими звуками...
«Он, кажется, стихами говорить способен», — подумал Самгин и, примирясь с
толстяком,
сказал с улыбкой...
Самгин сухо отказался, но подумал, что следовало бы взглянуть, каков этот
толстяк среди женщин. Затем, прихлебывая кисленькое красное вино, он
сказал...
Разве можно
сказать про такую жизнь, что это жизнь? разве можно сравнить такое существование с французским, хотя и последнее мало-помалу начинает приобретать меняльный характер? Француз все-таки хоть над Гамбеттой посмеяться может, назвать его le gros Leon, [
толстяк Леон] а у нас и Гамбетты-то нет. А над прочими, право, и смеяться даже не хочется, потому что… Ну, да уж Христос с вами! плодитеся, множитеся и населяйте землю!
— Это что, ученый-то человек? Батюшка мой, да там вас ждут не дождутся! — вскричал
толстяк, нелицемерно обрадовавшись. — Ведь я теперь сам от них, из Степанчикова; от обеда уехал, из-за пудинга встал: с Фомой усидеть не мог! Со всеми там переругался из-за Фомки проклятого… Вот встреча! Вы, батюшка, меня извините. Я Степан Алексеич Бахчеев и вас вот эдаким от полу помню… Ну, кто бы
сказал?.. А позвольте вас…
— Что? что ты
сказал? «Ори еще больше»?.. грубиянить вздумал! — закричал
толстяк, весь побагровев.
— Дети, откуда вы? — печально
сказал пьяный
толстяк в белом балахоне с голубыми помпонами.
Сказав сии слова, оба боярина, в которых читатели, вероятно, узнали уже Лесуту-Храпунова и Замятню-Опалева, слезли с коней и пошли в избу. Краснощекий
толстяк спустился также с своей лошади, и когда подошел к воротам, то Кирша, заступя ему дорогу,
сказал, улыбаясь...
— Перестанешь ли ты хмуриться, Мильсан? —
сказал, допив свою чашку, краснощекой
толстяк.
— Господи Иисусе, —
сказал толстяк, трясущейся рукой перекрестился и превратился из розового в желтого.
— Не бей, дяденька, —
сказал толстяк, съежившись и закрыв голову руками, — к самому Дыркину.
— Ножку не ушибите, товарищ уполномоченный, — нежно
сказал толстяк, подсаживая Короткова в лифт.
— Сергей Петрович, что это у вас наделалось? — начала хозяйка, видимо чем-то весьма взволнованная. — Я сегодня такой странный прием получила у Катерины Архиповны, что просто понять не могу; меня совсем не пустили в дом; а этот
толстяк Рожнов под носом у меня захлопнул двери и
сказал еще, что меня даже не велено принимать.
— Ну полноте, не огорчайтесь, —
сказал толстяк, — я это
сказал так… пускай ее теперь влюбляется в кого угодно; авось, придет очередь и до меня.
— Сделайте божескую милость, войдите в мое положение! —
сказала Катерина Архиповна и тотчас же принялась под диктовку
толстяка писать письмо к моему герою. Оно было следующего содержания...
— У вас нет денег? —
сказал толстяк.
— Удивительно, как красно написано! —
сказал толстяк, остановясь читать. — Неужели эти «роковые строки» не трогают вашего материнского сердца, Катерина Архиповна?
Константин тоже не помнит своих разговоров с ним, кроме того, что Гоголь
сказал про себя, что он был прежде
толстяк, а теперь болен; но помнит, что он держал себя неприветливо, небрежно и как-то свысока, чего, разумеется, не было, но могло так показаться.
Толстый, дородный, цветущий здоровьем и житейским довольством, Сергей Андреич сидел, развалившись в широких, покойных креслах, читая письма пароходных приказчиков, когда
сказали ему о приходе Чапурина. Бросив недочитанные письма, резвым ребенком
толстяк кинулся навстречу дорогому гостю. Звонко, радостно целуя Патапа Максимыча, кричал он на весь дом...
— Принцессы какие! Королевны,
скажите пожалуйста! Масло им, видите ли, несвежее! Ха, ха!.. — ворчал он, шариком катаясь по столовой. — Небось забыли, что в подвалах-то в детстве не евши днями высиживали. Привередницы! Барышни! Сделай милость! — все больше и больше хорохорился
толстяк.
—Voilà votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, —
сказал француз. — A revoir, mon gros. Faut être humain. Nous sommes tous mortels, voyez-vous, [ — Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания,
толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди.] — и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
— Да, вот он разделяет мой вкус, —
сказал Chevalier, потрепав
толстяка по эполете.