Неточные совпадения
Я отдал себя всего тихой игре случайности, набегавшим впечатлениям: неторопливо сменяясь, протекали они по душе и оставили в ней, наконец, одно общее чувство, в котором слилось все, что я видел, ощутил, слышал в эти три дня, — все:
тонкий запах смолы по лесам,
крик и стук дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки с почтенными старыми церквами и деревьями, аисты в лугах, уютные мельницы с проворно вертящимися колесами, радушные лица поселян, их синие камзолы и серые чулки, скрипучие, медлительные возы, запряженные жирными лошадьми, а иногда коровами, молодые длинноволосые странники по чистым дорогам, обсаженным яблонями и грушами…
В саду было совершенно тихо. Смерзшаяся земля, покрытая пушистым мягким слоем, совершенно смолкла, не отдавая звуков: зато воздух стал как-то особенно чуток, отчетливо и полно перенося на далекие расстояния и
крик вороны, и удар топора, и легкий треск обломавшейся ветки… По временам слышался странный звон, точно от стекла, переходивший на самые высокие ноты и замиравший как будто в огромном удалении. Это мальчишки кидали камни на деревенском пруду, покрывшемся к утру
тонкой пленкой первого льда.
Но здесь, как соскочившая на полном ходу гайка, от наших рядов оторвалась
тонкая, упруго-гибкая женская фигура и с
криком: «Довольно! Не сметь!» — бросилась прямо туда, в четырехугольник. Это было — как метеор — 119 лет назад: вся прогулка застыла, и наши ряды — серые гребни скованных внезапным морозом волн.
Присутствовавшие при этой сцене оглянулись по направлению, откуда происходил этот
крик, и увидели на голубце одной из соседних крыш оборванца, который держал в руке
тонкий шест, каким обыкновенно охотники до голубиного лёта пугают турманов.
В уши ему лез
тонкий визг женщины, ноющие
крики Шакира, хрип Фоки и собачий лай Максима, он прыгал в пляске этих звуков, и, когда нога его с размаха била в упругое, отражавшее её тело, в груди что-то сладостно и жгуче вздрагивало.
И вдруг на Фому полетел целый ураган звуков, визгливых, полных животного страха, противно-жалобных, а выше всех и всех противней резал ухо
тонкий, дребезжащий
крик Званцева...
Кроме Раисы, любопытство Евсея задевал ученик стекольщика Анатолий,
тонкий мальчуган, с лохматыми волосами на голове, курносый, пропитанный запахом масла, всегда весёлый. Голос у него был высокий, и Евсею нравилось слышать певучие, светлые
крики мальчика...
Кто-то прошёл мимо него крадущимся шагом. Он поднял голову и вдруг вскочил, точно обожжённый
тонким, злым
криком...
Но вот он слышит короткое, беспокойное, ласковое и призывное ржание, которое так ему знакомо, что он всегда узнает его издали, среди тысячи других голосов. Он останавливается на всем скаку, прислушивается одну секунду, высоко подняв голову, двигая
тонкими ушами и отставив метелкой пушистый короткий хвост, потом отвечает длинным заливчатым
криком, от которого сотрясается все его стройное, худощавое, длинноногое тело, и мчится к матери.
В огромные двери на улицу Коротков, обогнав цилиндр и канделябр, выскочил первым и, заглотав огромную порцию раскаленного воздуха, полетел на улицу. Белый петушок провалился сквозь землю, оставив серный запах, черная крылатка соткалась из воздуха и поплелась рядом с Коротковым с
криком тонким и протяжным...
Один какой-то
тонкий непрерывный водяной звук стоял над этим
криком.
Стало как будто тише, спокойнее, и, точно
крик ночной зловещей птицы, дважды прозвучал чей-то
тонкий голос...
Едва он закончил фразу, я, испустив дикий
крик радости, повисла у него на шее… Я, непривычная к ласке, буквально душила отца поцелуями и, обвивая своими
тонкими руками его седую голову, лепетала сквозь взрывы счастливого смеха...
Самец выдал себя
тонким пронзительным
криком и шумом полета, похожим на глухую дробь барабана.
В ответ на мой отчаянный
крик, он издал продолжительное ржание. В минуту забыв все: и горных душманов, и опасность быть открытой, и мой недавний обморок, происшедший от горного обвала, и адскую грозу, и все, что случилось со мной, я повисла на его
тонкой, красивой шее, я целовала его морду, его умные карие глаза, шепча в каком-то упоении...
Буйства, пьяных сцен не бывало никогда, но через
тонкую стену вы делались невольным слушателем ночных сцен — не одних только эротических, но и сцен ревности, ссор, перебранок, даже женского плача, визга и
крика.
Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в
тонкую шею Верещагина и с диким
криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.