Неточные совпадения
И, так просто и легко разрешив, благодаря городским условиям, затруднение, которое в деревне потребовало бы столько личного
труда и внимания, Левин вышел на крыльцо и, кликнув извозчика,
сел и поехал на Никитскую. Дорогой он уже не думал о деньгах, а размышлял о том, как он познакомится с петербургским ученым, занимающимся социологией, и будет говорить с ним о своей книге.
Каренина
села в карету, и Степан Аркадьич с удивлением увидал, что губы ее дрожат, и она с
трудом удерживает слезы.
Больной и ласки и веселье
Татьяну трогают; но ей
Не хорошо на новоселье,
Привыкшей к горнице своей.
Под занавескою шелковой
Не спится ей в постеле новой,
И ранний звон колоколов,
Предтеча утренних
трудов,
Ее с постели подымает.
Садится Таня у окна.
Редеет сумрак; но она
Своих полей не различает:
Пред нею незнакомый двор,
Конюшня, кухня и забор.
— Ну вот и прекрасно.
Садитесь, мы еще только за рыбой, — с
трудом и осторожно жуя вставными зубами, проговорил старик Корчагин, поднимая на Нехлюдова налитые кровью без видимых век глаза. — Степан, — обратился он с полным ртом к толстому величественному буфетчику, указывая глазами на пустой прибор.
Немец заметил страницу, встал, положил книгу в карман и
сел, не без
труда, на свою куцую, бракованную кобылу, которая визжала и подбрыкивала от малейшего прикосновения; Архип встрепенулся, задергал разом обоими поводьями, заболтал ногами и сдвинул наконец с места свою ошеломленную и придавленную лошаденку.
Фигура поднялась, с
трудом перешла комнату и
села к нему на диван, так, чтобы свет не падал на лицо. Он заметил, что лицо было заплакано и глаза опущены. Она взяла его за руку и опять точно застыла.
Наступила неловкая пауза. Вася с
трудом перекатил по подушке отяжелевшую голову и взглянул на Нюрочку такими покорными глазами, точно просил в чем-то извинения. Она принесла стул и
села около кровати.
Белоярцев
сядет к круглому столику, погуляет насчет какого-нибудь ближнего, поговорит о своих соображениях насчет неизбежного распространения в обществе исповедуемых им принципов, потрактует о производительном и непроизводительном
труде и, взяв половую щетку начнет мести комнаты.
Он
сел с большим
трудом, потому что от спавших детей стало теснее.
Вечером, когда
садилось солнце, и на стеклах домов устало блестели его красные лучи, — фабрика выкидывала людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак, и они снова шли по улицам, закопченные, с черными лицами, распространяя в воздухе липкий запах машинного масла, блестя голодными зубами. Теперь в их голосах звучало оживление, и даже радость, — на сегодня кончилась каторга
труда, дома ждал ужин и отдых.
Я храбро взобрался на нее; потом он выпрямился, и я стал ногами на его плечи. В таком положении я без
труда достал рукой раму и, убедясь в ее крепости, поднялся к окну и
сел на него.
Ромашов
сел к столу, облокотился на него и сжал голову руками. Он с
трудом удерживал эти необычные для него, разбегающиеся мысли.
Я закручинился: страсть как мне не хотелось воровать; однако, видно, назвавшись груздем, полезешь и в кузов; и я, знавши в конюшне все ходы и выходы, без
труда вывел за гумно пару лихих коней, кои совсем устали не ведали, а цыган еще до того сейчас достал из кармана на шнурочке волчьи зубы и повесил их и одному и другому коню на шеи, и мы с цыганом
сели на них и поехали.
Однажды, в ненастную погоду, попробовал он заняться делом,
сел писать и остался доволен началом
труда.
Антип Ильич, с
трудом отыскав глазами стул,
сел.
Она встала, чтобы переменить место и
сесть напротив, но ноги плохо ее слушались, и ее понесло вдруг вбок, к запасному компасу, обмотанному парусиной. Она еле-еле успела удержаться за него. Тут только она заметила, что началась настоящая, ощутимая качка. Она с
трудом добралась до скамейки на противоположном борту и упала на нее.
Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал успокоился. Сделав свое дело и получив, что следует, за
труд, доктор
сел в свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана Евсеича… Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чем-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны…
Андрей Михайлыч Клоус, устав от
трудов и радостного волнения,
сел, наконец, в кресла и с великим наслаждением напился чаю, а как в этот вечер он как-то усерднее подливал рому, то и почувствовал после третьей чашки, что у него зашумело в голове.
Из безводного и лесного
села Троицкого, где было так мало лугов, что с
трудом прокармливали по корове, да по лошади на тягло, где с незапамятных времен пахали одни и те же загоны, и несмотря на превосходную почву, конечно, повыпахали и поистощили землю, — переселились они на обширные плодоносные поля и луга, никогда не тронутые ни косой, ни сохой человека, на быструю, свежую и здоровую воду с множеством родников и ключей, на широкий, проточный и рыбный пруд и на мельницу у самого носа, тогда как прежде таскались они за двадцать пять верст, чтобы смолоть воз хлеба, да и то случалось несколько дней ждать очереди.
Рассказывать внешнюю историю их жизни можно, но не стоит
труда; ежедневные заботы, недостаток в деньгах, ссоры с кухаркой, покупка мебели — вся эта внешняя пыль
садилась на них, как и на всех, досаждала собой, но была бесследно стерта через минуту и едва сохранялась в памяти.
Дашка, хорошо знавшая дорогу в кабинет, принесла очки. Алексей Абрамович
сел к свечке, зевнул, приподнял верхнюю губу, что придало его носу очень почтенное выражение, прищурил глаза и начал с большим
трудом, с каким-то тяжело книжным произношением читать...
Теперь самое модное место — pointe [стрелка (франц.).] на Елагином; ну, туда и отправимся посмотреть, как будет
садиться наше солнце, ибо сегодня оно будет принадлежать нам по праву захвата и
труда.
Алексей замолчал и принялся помогать своему господину. Они не без
труда подвели прохожего к лошади; он переступал машинально и, казалось, не слышал и не видел ничего; но когда надобно было
садиться на коня, то вдруг оживился и, как будто бы по какому-то инстинкту, вскочил без их помощи на седло, взял в руки повода, и неподвижные глаза его вспыхнули жизнию, а на бесчувственном лице изобразилась живая радость. Черная собака с громким лаем побежала вперед.
Он под корень подорвал разгульной жизнью крепкое, тридцатилетним
трудом сколоченное хозяйство отца, и уже никто в родном
селе не хотел выдать ему девушку в жёны.
Чтобы
сесть на эту табуретку, надо было пробраться между сети тонких проволок, что я и сделал с
трудом, с моей широкой фигурой, и поместился на очень маленькой табуреточке, закрыв ее всю и поставив ноги на дощечку, для этой цели положенную поперек перекладин.
Его большая и красивая фигура с открытым лицом и ясным взглядом вызывала у Фомы чувство уважения к Щурову, хотя он слышал от людей, что этот «лесовик» разбогател не от честного
труда и нехорошо живет у себя дома, в глухом
селе лесного уезда.
— Глядите — сыщик! — тихо воскликнул Макаров. Евсей вскочил на ноги, снова быстро
сел, взглянул на Ольгу, желая понять, заметила ли она его невольное испуганное движение? Не понял. Она молча и внимательно рассматривала тёмную фигуру Мельникова; как бы с
трудом сыщик шёл по дорожке мимо столов и, согнув шею, смотрел в землю, а руки его висели вдоль тела, точно вывихнутые.
Днем для открытия вновь преобразованного училища барон выбрал воскресенье; он с большим
трудом, и то с помощью Петицкой, уговорил княгиню снять с себя глубокий траур и приехать на его торжество хоть в каком-нибудь сереньком платье. Г-жа Петицкая, тоже носившая по князе траур, сняла его и надела форменное платье начальницы. К двенадцати часам они прибыли в училище. Княгиню барон усадил на одно из почетнейших мест. Г-жа Петицкая
села в числе служащих лиц, впрочем, рядом с бароном и даже по правую его руку.
Припомним, что в ту пору не было ни эмансипации, ни вольного
труда, ни вольной продажи вина, и вообще ничего такого, что
поселяет в человеческой совести разлад и зарождает в человеке печальные думы о коловратности счастия.
Узкая, извилистая дорога, по которой и днем не без
труда можно было ехать, заставляла их почти на каждом шаге останавливаться; колеса поминутно цеплялись за деревья, упряжь рвалась, и ямщик стал уже громко поговаривать, что в
село Утешино нет почтовой дороги, что в другой раз он не повезет никого за казенные прогоны, и даже обещанный рубль на водку утешил его не прежде, как они выехали совсем из леса.
Васса. Иди. Наталья укажет. (Поднимается со стула с
трудом. Снова
села, зовет.) Анна!
В ответ на её приветствие он, с
трудом согнув шею, прошёл к окну и
сел там, отдуваясь, угрюмо спрашивая...
Но это не украшало отца, не гасило брезгливость к нему, в этом было даже что-то обидное, принижающее. Отец почти ежедневно ездил в город как бы для того, чтоб наблюдать, как умирает монах. С
трудом, сопя, Артамонов старший влезал на чердак и
садился у постели монаха, уставив на него воспалённые, красные глаза. Никита молчал, покашливая, глядя оловянным взглядом в потолок; руки у него стали беспокойны, он всё одёргивал рясу, обирал с неё что-то невидимое. Иногда он вставал, задыхаясь от кашля.
Ароматов, скомкав шляпу под мышкой, каким-то приниженным шагом взошел на крыльцо и продолжал молча отвешивать поклоны; стоило большого
труда упросить его взять свободный стул и
сесть к столу.
Итак, значительное лицо сошел с лестницы,
сел в сани и сказал кучеру: «К Каролине Ивановне», а сам, закутавшись весьма роскошно в теплую шинель, оставался в том приятном положении, лучше которого и не выдумаешь для русского человека, то есть когда сам ни о чем не думаешь, а между тем мысли сами лезут в голову, одна другой приятнее, не давая даже
труда гоняться за ними и искать их.
Домине Галушкинский, как следует при получении от благотворителя какой милости, встал, поклонился батеньке низко, благодарил за лестное ободрение посильных
трудов его,
сел с повторением поклонов и усладился выпитием рюмки до дна и заключил похвалу сему напитку риторическою фигурою:"Таковый напиток едва ли и боги на Олимпе пьют в праздничные дни".
Он поморщился, но когда жена принесла табак, и он набил трубку, закурил и
сел на кровать, лицо его просияло довольством и гордостью человека, окончившего свой дневной
труд.
Один… так точно! — Измаил!
Безвестной думой угнетаем,
Он солнце тусклое следил,
Как мы нередко провождаем
Гостей докучливых; на нем
Черкесский панцырь и шелом,
И пятна крови омрачали
Местами блеск военной стали.
Младую голову
СелимВождю склоняет на колени;
Он всюду следует за ним,
Хранительной подобно тени;
Никто ни ропота, ни пени
Не слышал на его устах…
Боится он или устанет,
На Измаила только взглянет —
И весел
труд ему и страх!
Долго продолжалось в этот день веселье в
селе Кузьминском. Уж давно
село солнце, уже давно полночь наступила, на небе одни лишь звездочки меж собою переглядывались да месяц, словно красная девка, смотрел во все глаза, — а все еще не умолкали песни и треньканье балалайки, и долго-долго потом, после того как все уж стихло и смолкло, не переставали еще кое-где мелькать в окнах огоньки, свидетельствовавшие, что хозяйкам немало стоило
труда уложить мужей, вернувшихся со свадебной пирушки кузнеца Силантия.
Когда же Василий Андреич,
садясь на лошадь, покачнул сани, и задок, на который Никита упирался спиной, совсем отдернулся и его полозом ударило в спину, он проснулся и волей-неволей принужден был изменить свое положение. С
трудом выпрямляя ноги и осыпая с них снег, он поднялся, и тотчас же мучительный холод пронизал всё его тело. Поняв, в чем дело, он хотел, чтобы Василий Андреич оставил ему ненужное теперь для лошади веретье, чтобы укрыться им, и закричал ему об этом.
— Господи! — проговорил Охоботов,
садясь на свое обычное место на диван и грустно склоняя голову. — Вчера еще только я читал с Машей его «Онегина»… точно он напророчил себе смерть в своем Ленском… Где теперь «и жажда знанья и
труда… и вы, заветные мечтанья, вы, призрак жизни неземной, вы, сны поэзии святой» — все кончено! Кусок мяса и глины остался только, и больше ничего!
Венеровский. Да-с, Любовь Ивановна, моя женка миленькая. Другим знание всего того, что я вам сообщил, дается
трудом и борьбой и глубоким изучением, и то редкие, сильные характеры усвоивают себе это учение так полно и ясно, как я его понимаю, а вам, моя миленькая счастливица, все это дается легко. Только слушать, воспринимать, и вы сразу станете на ту высоту, на которой должен стоять человек нового времени. Да бросимте словопрения! Мы теперь одни несвободны. (
Садится ближе.)Что ж вы не пьете, моя касатынька?
Она была прелакомый кусок
И многих дум и взоров стала целью.
Как быть: пчела
садится на цветок,
А не на камень; чувствам и веселью
Казенных не назначено дорог.
На брачном ложе Марья Николавна
Была, как надо, ласкова, исправна.
Но, говорят (хоть, может быть, и лгут),
Что долг супруги — только лишний
труд.
Мужья у жен подобных (не в обиду
Будь сказано), как вывеска для виду.
Наконец — на каждом перекрестке в городе, на каждой сходке в
селе, на каждой станции в дороге встречает он целовальника и откупщика и, полный горького отчаяния, предается им телом и душой, с семьей, с именьишком, даже часто с будущим
трудом своим, за который еще только задаток получен…»
Крепко в душу запавшее слово
Также здесь услыхал я впервой:
«Привезли из Москвы Полевого…»
Возвращаясь в тот вечер домой,
Думал я невеселые думы
И за
труд неохотно я
сел.
Тучи на небе были угрюмы,
Ветер что—то насмешливо пел.
Напевал он тогда, без сомненья:
«Не такие еще поощренья
Встретишь ты на пути роковом».
Но не понял я песенки спросту,
У Цепного бессмертного мосту
Мне ее пояснили потом…
Урбенин
сел против меня и склонил голову. Он был утомлен и болен, отвечал неохотно, и я с большим
трудом выжал из него показание.
В погреба идут во глубокие
К Одихмантьичу слуги верные,
Говорят ему таковы слова:
«Выходи, Сухман, ты из погреба:
Володимир-князь тебя милует,
За твои
труды за великие
Хочет солнышко тебя жаловать
Городами ли с пригородками,
Еще
селами да с приселками,
Золотой казной да бессчетною».
Умаялись люди Божьи от радельных
трудов. Солнце давно уж с полден своротило, а они все еще покоятся. Дуня пробудилась всех прежде. Тихо поднялась она с постели, боясь разбудить Вареньку, и неодетая
села на кровати.
Чжан-Бао отошел в сторону и
сел на камень. По выражению лица его я понял, что он недоволен, и мне немало стоило
труда уговорить его не сердиться на Карпушку.
Я пошел в конюшню и оседлал Бесенка. Он застоялся, мне с
трудом удалось
сесть на него. Бесенок сердито ржал и, весь дрожа от нетерпения, рвался подо мною и вперед и в стороны. Я нарочно, чтоб побороться с ним, проехал тихим шагом деревенскую улицу и весь Большой луг. От седла пахло кожею, и этот запах мешался с запахом влажной луговой травы.