Неточные совпадения
Знакомый помощник частного пристава жаловался мне: «Война только что началась, а уж говорят о воровстве: сейчас задержали человека, который уверял публику, что ломают дом с разрешения начальства за то, что хозяин дома, интендант, сорок
тысяч солдатских сапог украл и
немцам продал».
— Мы вот на войну сетуем, жалобимся. Подрывает война делишки наши. У меня на декабрь поставка
немцам, десять
тысяч гусей…
Только взял он у
немца расписку посмотреть, видит — верно:
тысячу двести рублей сполна получил.
«Этакой болван получает
тысячу целковых, а я ничего!» — подумал Калинович и не без зависти оглядел свеженький, чистенький костюм
немца и его белейшую тонкого голландского полотна рубашку.
Чрез несколько дней, впрочем, из пятисот
тысяч жителей нашлась одна добрая душа: это был сосед Калиновича, живший еще этажом выше его, — молодой
немец, с толстыми ногами, простоватой физиономией и с какими-то необыкновенно добродушными вихрами по всей голове.
Занятый постоянной работой в «Русских ведомостях», я перестал бывать у А.Я. Липскерова. Знаю, что он переживал трудные дни, а потом, уже когда на него насели судебные пристава, к нему, на его счастье, подвернулся
немец типографщик, дал взаймы на расплату семь
тысяч рублей, а потом у него у самого типографию описали кредиторы…
— Что вы! да ведь это целая революция! — А вы как об этом полагали! Мы ведь не
немцы, помаленьку не любим! Вон головорезы-то, слышали, чай? миллион триста
тысяч голов требуют, ну, а мы, им в пику, сорок миллионов поясниц заполучить желаем!
— Что? Побагровел? Ах,
немец,
немец! чувствует мое сердце, что добра от тебя не будет. Ты пойми: тут каждая минута миллион триста
тысяч червонцев стоит, а ты ломаешься: «уф спальни»!
— Главный садовник,
немец, одного жалованья получает две
тысячи рублей серебром, — сказал он между прочим.
Он положил себе в течение десяти лет составить капитал из пятидесяти
тысяч, и уже это было так верно и неотразимо, как судьба, потому что скорее чиновник позабудет заглянуть в швейцарскую своего начальника, нежели
немец решится переменить свое слово.
— Помилуйте, — продолжал горячиться директор. — Карлушка какой-нибудь паршивый, пара галстуков была у него да кальсоны вязаные, состоял на побегушках у жида в Зарядье, а глядишь, годика через три — биржевой маклер.
Немцы выклянчили — в двадцати
тысячах дохода… За невестой куш берет… Сами вы плошаете, господа!
На придворные обеды при Иоанне IV приглашались уже громадные массы служивых людей: по 600–700 человек. А однажды во время войны с ливонскими
немцами устроен был придворный обед на 2
тысячи человек.
Тогда говорили вздыхая: «Ах! мать моя, каков этот иностранный
немец Миних, прислал сюда только одну молдаванскую княжну, а, сказывают наши, полонил их
тысячу, да отослал к своим, в немецкую землю, — ну съела бы его зубами!»
Федор Христианыч — действительно честный человек. Я к нему чувствую какое-то, как бы это выразиться, благоговение. Да и не одна я. Последний раз, как я была в деревне, весь уезд мне уши прожужжал:"Ваш
немец — клад". И как он привязан к нашему семейству! Ему две
тысячи рублей предлагали, да какое две
тысячи? Двадцать пять процентов давали на другом заводе — нейдет.
И так жутко посмотрела на меня, что не любовь, а ненависть, словно к врагу, прочел я в этих родных глазах. Так стало мне тоскливо и холодно, будто сижу я в самом настоящем окопе под дождем и прямо в меня целится проклятый
немец. Конечно, завтра же куплю две
тысячи папирос и разложу по всем столам, пусть не думает, что я жаден… но как она не понимает, что здесь не в жадности дело? Ах, Сашенька, Сашенька!
«Могли ли они (панслависты) ожидать, что история шагнет на
тысячу лет назад ради нескольких чахлых общин, которые на каждой пяди обитаемой ими земли окружены со всех сторон
немцами» (стр. 117).
Ну а если
немец не ощупывает своего живота и совершенно серьезно целится, чтобы убить, и понимает, зачем это надо? И если выходит так, что дурак-то я с моим непониманием, да мало того, что дурак, а еще и трус? Что ж, очень возможно. Возможно, что и дурак. Возможно, что и трус. Вдруг не один я в Питере, а
тысяча, сто
тысяч ведут такие же дневники и тоже радуются, что их не призовут и не убьют, и рассуждают точь-в-точь так же, как и я?