Неточные совпадения
Он молился о всех благодетелях своих (так он называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие
грехи, твердил: «Боже, прости врагам моим!» — кряхтя поднимался и, повторяя еще и еще те же слова, припадал к земле и опять поднимался, несмотря на
тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий звук, ударяясь о землю.
Вера, по настоянию бабушки (сама Татьяна Марковна не могла), передала Райскому только глухой намек о ее любви, предметом которой был Ватутин, не сказав ни слова о «
грехе». Но этим полудоверием вовсе не решилась для Райского загадка — откуда бабушка, в его глазах старая девушка, могла почерпнуть силу, чтоб снести, не с девическою твердостью, мужественно, не только самой —
тяжесть «беды», но успокоить и Веру, спасти ее окончательно от нравственной гибели, собственного отчаяния.
Но этим налагается на человека безмерно большая ответственность и
тяжесть, чем обычное требование победы над
грехами.
— Молчал бы! — крикнул Ананий, сурово сверкая глазами. — Тогда силы у человека больше было… по силе и
грехи! Тогда люди — как дубы были… И суд им от господа будет по силам их… Тела их будут взвешены, и измерят ангелы кровь их… и увидят ангелы божии, что не превысит
грех тяжестью своей веса крови и тела… понимаешь? Волка не осудит господь, если волк овцу пожрет… но если крыса мерзкая повинна в овце — крысу осудит он!
Пораженный
тяжестью своей утраты, изнывая перед неисследимою пучиною своего нравственного
греха, Долинский был в этом собрании самым молчаливым членом Wschodniego Kosciola (Восточной церкви).
Она пела шёпотом романс за романсом, всё больше о любви, разлуке, утраченных надеждах, и воображала, как она протянет к нему руки и скажет с мольбой, со слезами: «Пименов, снимите с меня эту
тяжесть!» И тогда, точно
грехи ей простятся, станет на душе легко, радостно, наступит свободная и, быть может, счастливая жизнь.
Так или иначе, но «священная империя» не удалась, она оказалась побеждена
тяжестью плоти,
греха и маловерия.
Евангельской любви и беззаботности, столь неприспособленной к
тяжести мира, столь непослушной последствиям
греха, напрасно было бы искать в этой морали.
В творческом экстазе побеждается
тяжесть мира, сгорает
грех и просвечивает иная, высшая природа.
В его душе проснулся тогда русский человек, понявший всю пропасть своего падения. Первою мыслью его было броситься к ногам этого монарха-отца и молить, подобно блудному сыну, о прощении, но его
грех показался ему настолько великим, неискупимым, что
тяжесть его парализовала все его чувства, и он дал себя увлечь стоявшему рядом с ним Якубовичу.