Неточные совпадения
Тяжесть головы и вялость членов, которые он испытывал за минуту, вдруг
исчезли.
Иногда казалось, что тяжкий дым фабричных труб имеет странное свойство: вздымаясь и растекаясь над городом, он как бы разъедал его. Крыши домов таяли,
исчезали, всплывая вверх, затем снова опускались из дыма. Призрачный город качался, приобретая жуткую неустойчивость, это наполняло Самгина странной
тяжестью, заставляя вспоминать славянофилов, не любивших Петербург, «Медного всадника», болезненные рассказы Гоголя.
Оживление Дмитрия
исчезло, когда он стал расспрашивать о матери, Варавке, Лидии. Клим чувствовал во рту горечь, в голове
тяжесть. Было утомительно и скучно отвечать на почтительно-равнодушные вопросы брата. Желтоватый туман за окном, аккуратно разлинованный проволоками телеграфа, напоминал о старой нотной бумаге. Сквозь туман смутно выступала бурая стена трехэтажного дома, густо облепленная заплатами многочисленных вывесок.
После пурги степь казалась безжизненной и пустынной. Гуси, утки, чайки, крохали — все куда-то
исчезли. По буро-желтому фону большими пятнами белели болота, покрытые снегом. Идти было славно, мокрая земля подмерзла и выдерживала
тяжесть ноги человека. Скоро мы вышли на реку и через час были на биваке.
Подобно как в мрачную атмосферу, густым туманом отягченную, проникает полуденный солнца луч, летит от жизненной его жаркости сгущенная парами влага и, разделенная в составе своем, частию, улегчася, стремительно возносится в неизмеримое пространство эфира и частию, удержав в себе одну только
тяжесть земных частиц, падает низу стремительно, мрак, присутствовавший повсюду в небытии светозарного шара,
исчезает весь вдруг и, сложив поспешно непроницательной свой покров, улетает на крылех мгновенности, не оставляя по себе ниже знака своего присутствования, — тако при улыбке моей развеялся вид печали, на лицах всего собрания поселившийся; радость проникла сердца всех быстротечно, и не осталося косого вида неудовольствия нигде.
Мысли являлись откуда-то со стороны и снизу, кружились, точно мухи,
исчезали, не трогая того, что скипелось в груди мёртвою
тяжестью и больно давило на сердце, выжимая тугие слёзы.
Ответ этот, однако ж, не удовлетворил его, потому что правитель канцелярии только переставлял центр
тяжести: от помпадура к ревизору. А ему хотелось знать, каким образом этот центр
тяжести, будучи первоначально заключен в шкафу с законами, вдруг оттуда
исчез, а теперь, в роли не помнящего родства, перебегает от помпадура к ревизору, а от ревизора опять к помпадуру.
Чувствуя тошноту и
тяжесть во всем теле, он напрягал силы, чтобы отогнать от себя эти образы, но едва они
исчезали, как на Егорушку с ревом бросался озорник Дымов с красными глазами и с поднятыми кулаками, или же слышалось, как он тосковал: «Скушно мне!» Проезжал на казачьем жеребчике Варламов, проходил со своей улыбкой и с дрохвой счастливый Константин.
Как серны, переносятся они через пропасти и скачут с обрывов, не разбиваясь; бьются в конвульсиях; тела их принимают самые невероятные позы, как будто все законы
тяжести вдруг
исчезли; такие позы мы теперь можем видеть в атласах, изображающих больных из клиники Шарко.
Предчувствие рая дано в экстазе, в котором разрывается наше время и отменяется наше различение добра и зла, в котором человеку дано пережить окончательную освобожденность, и для него
исчезает всякая
тяжесть.