Неточные совпадения
Собакевич все слушал, наклонивши голову, — и что, однако же, при всей справедливости этой меры она бывает отчасти тягостна для многих владельцев, обязывая их взносить
подати так, как бы за живой предмет, и что он, чувствуя уважение личное к нему, готов бы даже отчасти принять на себя эту действительно
тяжелую обязанность.
Кончив экзамены, Самгин решил съездить дня на три домой, а затем — по Волге на Кавказ. Домой ехать очень не хотелось; там Лидия, мать, Варавка, Спивак — люди почти в равной степени
тяжелые, не нужные ему. Там «Наш край», Дронов, Иноков — это тоже мало приятно. Случай указал ему другой путь; он уже укладывал вещи, когда
подали телеграмму от матери.
На дороге снова встал звонарь,
тяжелыми взмахами руки он крестил воздух вслед экипажам; люди обходили его, как столб. Краснорожий человек в сером пиджаке наклонился, поднял фуражку и
подал ее звонарю. Тогда звонарь, ударив ею по колену, широкими шагами пошел по средине мостовой.
— Это твоей бабушки сарафан-то, — объяснила Марья Степановна. — Павел Михайлыч, когда в Москву ездил, так привез материю… Нынче уж нет таких материй, — с
тяжелым вздохом прибавила старушка, расправляя рукой складку на сарафане. — Нынче ваши дамы сошьют платье, два раза наденут — и
подавай новое. Материи другие пошли, и люди не такие, как прежде.
Когда мы пили чай, в фанзу пришел еще какой-то китаец. За спиной у него была
тяжелая котомка; загорелое лицо, изношенная обувь, изорванная одежда и закопченный котелок свидетельствовали о том, что он совершил длинный путь. Пришедший снял котомку и сел на кан. Хозяин тотчас же стал за ним ухаживать. Прежде всего он
подал ему свой кисет с табаком.
С
тяжелым сердцем оставил я Орлова; и ему было нехорошо; когда я ему
подал руку, он встал, обнял меня, крепко прижал к широкой своей груди и поцеловал.
Он как бы ждал ответа и решения, озираясь кругом. Все стояли в
тяжелом недоумении от этой неожиданной, болезненной и, казалось бы, во всяком случае беспричинной выходки. Но эта выходка
подала повод к странному эпизоду.
Несмотря на самое тщательное прислушиванье, Карачунский ничего не мог различить: так же хрипел насос, так же лязгали шестерни и железные цепи, так же под полом журчала сбегавшая по «сливу» рудная вода, так же вздрагивал весь корпус от поворотов
тяжелого маховика. А между тем старый штейгер учуял беду… Поршень
подавал совсем мало воды. Впрочем, причина была найдена сейчас же: лопнуло одно из колен главной трубы. Старый штейгер вздохнул свободнее.
Из залы нужно было пройти небольшую приемную, где обыкновенно дожидались просители, и потом уже следовал кабинет. Отворив
тяжелую дубовую дверь, Петр Елисеич был неприятно удивлен: Лука Назарыч сидел в кресле у своего письменного стола, а напротив него Палач. Поздоровавшись кивком головы и не
подавая руки, старик взглядом указал на стул. Такой прием расхолодил Петра Елисеича сразу, и он почуял что-то недоброе.
Он хотел вечер лучше просидеть у себя в номере, чтобы пособраться несколько с своими мыслями и чувствами; но только что он поприлег на свою постель, как раздались
тяжелые шаги, и вошел к нему курьер и
подал щегольской из веленевой бумаги конверт, в который вложена была, тоже на веленевой бумаге и щегольским почерком написанная, записка: «Всеволод Никандрыч Плавин, свидетельствуя свое почтение Павлу Михайловичу Вихрову, просит пожаловать к нему в одиннадцать часов утра для объяснения по делам службы».
Ну, а старуха тоже была властная, с амбицией, перекоров не любила, и хочь, поначалу, и не
подаст виду, что ей всякое слово известно, однако при первой возможности возместит беспременно: иная вина и легкая, а у ней идет за
тяжелую; иной сестре следовало бы, за вину сто поклонов назначить, а она на цепь посадит, да два дни не емши держит… ну, оно не любить-то и невозможно.
— Умеете ли вы считать, мой милый? — поспешил перебить Калинович. — Нате вот, сочтите эти деньги, сколько тут? — прибавил он,
подавая тяжелый бумажник.
— Ваша матушка, — заговорил Санин, как только стук
тяжелых ног затих, — сказала мне, что ваш отказ произведет скандал (Джемма чуть-чуть нахмурилась); что я отчасти сам
подал повод к неблаговидным толкам и что… следовательно… на мне — до некоторой степени — лежала обязанность уговорить вас не отказывать вашему жениху, господину Клюберу…
Его сила и уверенность его обращения с
тяжелыми дубовыми бревнами доставили ему повышение, и, спустя недели две, он работал уже рядом с Ниловым,
подавая лес на зубчатые колеса, где Нилов резал его на тонкие фанеры.
Я только теперь рассмотрел ее хорошенько: шатенка, среднего роста, в коричневом платье не первой молодости, которое не скрывало очень солидных форм. Серые глаза, чуть-чуть подведенные, смотрели с веселой дерзостью. Меня поразили густые волосы, сложенные на затылке
тяжелым узлом. Она медленно оглядела комнату, оглядела ветхий стул, который ей я
подал, а потом села и спокойно перевела глаза на меня.
— Ну, как вам сказать, операция самая неприятная, потому что тут и детский плач, и женский вой, и
тяжелые мужичьи вздохи… одним словом, все, что описано у Беранже: «вставай, брат, — пора,
подать в деревне сбирают с утра»…
Начальница и седой генерал поздравляют ее и
подают ей большой атласный лист и коробочку с
тяжелым желтым кружком.
Ему
подавали скудно. Я в то время начинал прихварывать. Путь становился труднее день ото дня, и мои отношения с Шакро всё
тяжелей. Он теперь уж настоятельно требовал, чтоб я его кормил.
— Нет, я не спала, — отвечала Катерина, с усилием подавляя свое волнение. — Сон и не шел ко мне. Он все молчал и только раз позвал меня. Я подходила, окликала его, говорила ему; мне стало страшно; он не просыпался и не слышал меня. Он в
тяжелом недуге,
подай Господь ему помощи! Тогда мне на сердце стала тоска западать, горькая тоска! Я ж все молилась, все молилась, и вот это и нашло на меня.
— Как не
тяжелее! Жить стало не можно. Ранее государевы
подати платили, а ноне земские
подати окромя накладывают… на тех, кто им, значит, подвержен.
Но — далеко идти в Россию… Всё равно не дойдёшь, умрёшь где-нибудь в дороге. Здесь по Кубани
подают милостыню щедро; народ всё зажиточный, хотя
тяжёлый и насмешливый. Не любят нищих, потому что богаты…
Желтухин (с корзиной, идя за ними).
Тяжелая корзина, черт бы ее побрал… Терпеть не могу этих пикников. (Уходит и кричит за сценой.) Алексей,
подавай.
Чухонец постучал трубкой об оконную раму и стал говорить о своем брате-моряке. Климов уж более не слушал его и с тоской вспоминал о своей мягкой, удобной постели, о графине с холодной водой, о сестре Кате, которая так умеет уложить, успокоить,
подать воды. Он даже улыбнулся, когда в его воображении мелькнул денщик Павел, снимающий с барина
тяжелые, душные сапоги и ставящий на столик воду. Ему казалось, что стоит только лечь в свою постель, выпить воды, и кошмар уступил бы свое место крепкому, здоровому сну.
Ларион Докукин, будучи уже лет шестидесяти в самое
тяжелое для Петра I время, — время суда над приближенными царевича Алексея, — явился к императору, когда тот 2 марта 1718 года был на «старом дворе», и
подал ему какие-то бумаги.
— Беседка теперь совершенно вычищена и неузнаваема… Я не решился приказать
подать туда чай только потому, что все же с ней соединены
тяжелые воспоминания…