Неточные совпадения
Пред ним, в загибе реки за болотцем, весело треща звонкими голосами, двигалась пестрая вереница баб, и из растрясенного сена быстро вытягивались по светлозеленой отаве серые извилистые валы. Следом за бабами шли мужики с вилами, и из валов выростали широкие, высокие, пухлые копны. Слева по убранному уже лугу гремели телеги, и одна за другою, подаваемые огромными навилинами, исчезали копны, и на место их навивались нависающие на
зады лошадей
тяжелые воза душистого сена.
Болотная курица и погоныш, равно как и луговой коростель, имеют совершенно особенный свой полет, медленный,
тяжелый и неуклюжий.
Зад перетягивает все тело, и они точно идут по воздуху почти перпендикулярно или летят, как будто подстреленные.
Мы взмахивали
тяжелыми молотами и
задавали такую трескотню, что самим было любо.
Молодая кобылка шалунья, как только выбралась за ворота, загнула вниз и на бок голову, взнесла
задом и взвизгнула; но всё-таки не посмела забежать вперед серой, старой осыпанной гречкой Жулдыбы, которая тихим,
тяжелым шагом, с боку на бок переваливая брюхо, степенно шла, как всегда, впереди всех лошадей.
Умен Сганарель был тоже как пудель и знал некоторые замечательные для зверя его породы приемы: он, например, отлично и легко ходил на двух задних лапах, подвигаясь вперед передом и
задом, умел бить в барабан, маршировал с большою палкою, раскрашенною в виде ружья, а также охотно и даже с большим удовольствием таскал с мужиками самые
тяжелые кули на мельницу и с своеобразным шиком пресмешно надевал себе на голову высокую мужичью островерхую шляпу с павлиным пером или с соломенным пучком вроде султана.
Гроза приближается, этого отвергать невозможно. В этом соглашаются люди революции и люди реакции. У всех закружилась голова;
тяжелый, жизненный вопрос лежит у всех на сердце и сдавливает дыхание. С возрастающим беспокойством все
задают себе вопрос, достанет ли силы на возрождение старой Европе, этому дряхлому Протею, этому разрушающемуся организму? Со страхом ждут ответа, и это ожидание ужасно.
Недель через шесть Алеша выздоровел, и все происходившее с ним перед болезнью казалось ему
тяжелым сном. Ни учитель, ни товарищи не напоминали ему ни слова ни о черной курице, ни о наказании, которому он подвергся. Алеша же сам стыдился об этом говорить и старался быть послушным, добрым, скромным и прилежным. Все его снова полюбили и стали ласкать, и он сделался примером для своих товарищей, хотя уже и не мог выучить наизусть двадцать печатных страниц вдруг, которых, впрочем, ему и не
задавали.
Эти вопросы во время
тяжелых дней и бессонных ночей не раз
задавал себе сам Василий Васильевич.
Изредка он
задавал молодому барину вопросы, которые отвлекали Ивана Корнильевича от его
тяжелых дум, и он отвечал на них.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал
тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности? Кто не
задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтоб остановить, отрезать и забрать в плен всех французов?