Неточные совпадения
Самосвистов явился в качестве распорядителя: выбранил поставленных часовых за то, что небдительно смотрели, приказал приставить еще лишних солдат для усиленья присмотра, взял не только шкатулку, но отобрал даже все такие бумаги, которые могли бы чем-нибудь компрометировать Чичикова; связал все это вместе, запечатал и повелел самому солдату отнести немедленно к самому Чичикову, в виде необходимых ночных и спальных вещей, так что Чичиков, вместе с бумагами, получил даже и все
теплое, что нужно было для покрытия бренного его
тела.
Тень листвы подобралась ближе к стволам, а Грэй все еще сидел в той же малоудобной позе. Все спало на девушке: спали темные волосы, спало платье и складки платья; даже трава поблизости ее
тела, казалось, задремала в силу сочувствия. Когда впечатление стало полным, Грэй вошел в его
теплую подмывающую волну и уплыл с ней. Давно уже Летика кричал: «Капитан, где вы?» — но капитан не слышал его.
Тотчас же убили, всего каких-нибудь пять или десять минут назад, — потому так выходит,
тела еще
теплые, — и вдруг, бросив и
тела и квартиру отпертую и зная, что сейчас туда люди прошли, и добычу бросив, они, как малые ребята, валяются на дороге, хохочут, всеобщее внимание на себя привлекают, и этому десять единогласных свидетелей есть!
Теперь строго заметь себе:
тела наверху еще
теплые, слышишь,
теплые, так нашли их!
Думалось очень легко и бойко, но голова кружилась сильнее, должно быть, потому, что
теплый воздух был густо напитан духами. Публика бурно рукоплескала, цари и жрец, оскалив зубы, благодарно кланялись в темноту зала плотному
телу толпы, она тяжело шевелилась и рычала...
— Да, тяжелое время, — согласился Самгин. В номере у себя он прилег на диван, закурил и снова начал обдумывать Марину. Чувствовал он себя очень странно; казалось, что голова наполнена
теплым туманом и туман отравляет
тело слабостью, точно после горячей ванны. Марину он видел пред собой так четко, как будто она сидела в кресле у стола.
«Вождь», — соображал Самгин, усмехаясь, и жадно пил
теплый чай, разбавленный вином. Прыгал коричневый попик.
Тело дробилось на единицы, они принимали знакомые образы проповедника с тремя пальцами, Диомидова, грузчика, деревенского печника и других, озорниковатых, непокорных судьбе. Прошел в памяти Дьякон с толстой книгой в руках и сказал, точно актер, играющий Несчастливцева...
Самгин ожидал не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он, обняв ее за талию, не слушал слов. Он чувствовал, что руки его, вместе с физическим
теплом ее
тела, всасывают еще какое-то иное
тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
Сходить в кабинет за книгой мешала лень, вызванная усталостью,
теплом и необыкновенной тишиной; она как будто всасывалась во все поры
тела и сегодня была доступна не только слуху, но и вкусу — терпкая, горьковатая.
Нехлюдову вспомнилось всё это и больше всего счастливое чувство сознания своего здоровья, силы и беззаботности. Легкие, напруживая полушубок, дышат морозным воздухом, на лицо сыплется с задетых дугой веток снег,
телу тепло, лицу свежо, и на душе ни забот, ни упреков, ни страхов, ни желаний. Как было хорошо! А теперь? Боже мой, как всё это было мучительно и трудно!..
Старцев думал так, и в то же время ему хотелось закричать, что он хочет, что он ждет любви во что бы то ни стало; перед ним белели уже не куски мрамора, а прекрасные
тела, он видел формы, которые стыдливо прятались в тени деревьев, ощущал
тепло, и это томление становилось тягостным…
«Егда кто от монахов ко Господу отыдет (сказано в большом требнике), то учиненный монах (то есть для сего назначенный) отирает
тело его
теплою водой, творя прежде губою (то есть греческою губкой) крест на челе скончавшегося, на персех, на руках и на ногах и на коленах, вящше же ничто же».
Я продолжал сидеть в
теплой ванне. Кругом, как и всегда в мыльной, шлепанье по голому мокрому
телу, шипенье воды, рвущейся из кранов в шайки, плеск окачивающихся, дождевой шумок душей — и не слышно человеческих голосов.
Ощущение ее
теплого живого
тела и ее любящая ласка меня успокоили, и я вскоре заснул.
Она стояла среди комнаты, наклонясь надо мною, сбрасывая с меня одежду, повертывая меня, точно мяч; ее большое
тело было окутано
теплым и мягким красным платьем, широким, как мужицкий чапан, его застегивали большие черные пуговицы от плеча и — наискось — до подола. Никогда я не видел такого платья.
Очевидно, весь жир расходуется на
тепло, которого так много должно вырабатывать в себе
тело сахалинца, чтобы возмещать потери, вызываемые низкою температурой и чрезмерною влажностью воздуха.
Тепло так и разливалось по
телу, и опять начал клонить предательский сон.
Стоя рядом с ним, мать видела глаза, освещенные
теплым и ясным светом. Положив руки на спинку стула, а на них голову свою, он смотрел куда-то далеко, и все
тело его, худое и тонкое, но сильное, казалось, стремится вперед, точно стебель растения к свету солнца.
И, обняв его крепкое, стройное
тело ласкающим,
теплым взглядом, заговорила торопливо и тихо...
Она, чтобы защитить себя от его ударов, быстро взяла на руки двухлетнего сына и, стоя на коленях, прикрылась его
телом, как щитом. Он плакал, бился у нее в руках, испуганный, голенький и
теплый.
— Ага: равномерно, повсюду! Вот тут она самая и есть — энтропия, психологическая энтропия. Тебе, математику, — разве не ясно, что только разности — разности — температур, только тепловые контрасты — только в них жизнь. А если всюду, по всей вселенной, одинаково
теплые — или одинаково прохладные
тела… Их надо столкнуть — чтобы огонь, взрыв, геенна. И мы — столкнем.
Она обняла его за шею и нежно привлекла его голову к себе на грудь. Она была без корсета. Ромашов почувствовал щекой податливую упругость ее
тела и услышал его
теплый, пряный, сладострастный запах. Когда она говорила, он ощущал ее прерывистое дыхание на своих волосах.
Она вынула из-за своего керимона, прямо с груди, какую-то ладанку из синего шелка на шнуре и торопливо сунула ему в руку. Ладанка была еще
теплая от ее
тела.
Ему казалось, что
теплая, нежная паутина мягко и лениво окутывает все его
тело и ласково щекочет и наполняет душу внутренним ликующим смехом.
Между тем чрезвычайно приятное ощущение
тепла после трехчасовой сырости на дороге вдруг разлилось по его
телу.
— Экстаз, — объяснил ему Пилецкий, — есть то возбужденное состояние, когда человек, под влиянием духовно-нравственного движения, ничего не сознает, что происходит вокруг него; так, он не слышит боя часов, не ощущает ни света, ни темноты, ни даже
тепла и холода: он как бы умертвил
тело свое и весь одухотворился, — понимаете?
И вдруг, только что начал он развивать мысль (к чаю в этот день был подан
теплый, свежеиспеченный хлеб), что хлеб бывает разный: видимый, который мы едими через это
тело свое поддерживаем, и невидимый, духовный, который мы вкушаеми тем стяжаем себе душу, как Евпраксеюшка самым бесцеремонным образом перебила его разглагольствия.
И Кусачка второй раз в своей жизни перевернулась на спину и закрыла глаза, не зная наверно, ударят ее или приласкают. Но ее приласкали. Маленькая,
теплая рука прикоснулась нерешительно к шершавой голове и, словно это было знаком неотразимой власти, свободно и смело забегала по всему шерстистому
телу, тормоша, лаская и щекоча.
В поле, за кладбищем, рдеет вечерняя заря, по улице, как по реке, плывут ярко одетые большие куски
тела, вихрем вьются дети,
теплый воздух ласков и пьян.
Он любил этот миг, когда кажется, что в грудь голубою волною хлынуло всё небо и по жилам трепетно текут лучи солнца, когда
тёплый синий туман застилает глаза, а
тело, напоённое пряными ароматами земли, пронизано блаженным ощущением таяния — сладостным чувством кровного родства со всей землёй.
Высокая, прямая и плотная, она ходила по городу босиком, повязывая голову и плечи
тёплою серою шалью, лохмотья кофты и юбок облекали её
тело плотно и ловко, как сосну кора.
— Люблю я тихой зимней ночью одна быть; запрёшь дверь наглухо, в горнице — темно, только лампадка чуть брезжит, а в постели
тепло, как в парном молоке; лежишь и слушаешь всем
телом: тихо-тихо, только мороз о стену бьёт!
Страх, стыд и жалость к ней охватили его жаром и холодом; опустив голову, он тихонько пошёл к двери, но вдруг две
тёплых руки оторвали его от земли, он прижался щекою к горячему
телу, и в ухо ему полился умоляющий, виноватый шёпот...
Меня уверяли достоверные свидетели, что жизнь наказанных людей спасали только тем, что завертывали истерзанное их
тело в
теплые, только что снятые шкуры баранов, тут же зарезанных.
Уж сумерками Оленин вернулся с стариком, усталый, голодный и сильный. Обед был готов. Он поел, выпил с стариком, так что ему стало
тепло и весело, и вышел на крылечко. Опять перед глазами подымались горы на закате. Опять старик рассказывал свои бесконечные истории про охоту, про абреков, про душенек, про беззаботное, удалое житье. Опять Марьяна красавица входила, выходила и переходила через двор. Под рубахой обозначалось могучее девственное
тело красавицы.
Пантелей и старуха сидели рядом у ног Егорушки и говорили шипящим шепотом, прерывая свою речь вздохами и зевками. А Егорушка никак не мог согреться. На нем лежал
теплый, тяжелый тулуп, но все
тело тряслось, руки и ноги сводило судорогами, внутренности дрожали… Он разделся под тулупом, но и это не помогло. Озноб становился все сильней и сильней.
Голос Ежова дрогнул, зазвенел, и голова затряслась. Фома почувствовал, как что-то
теплое капнуло ему на руку, и взглянул в сморщенное лицо Ежова, который продолжал речь, вздрагивая всем
телом...
Измученный бессонными ночами, проведенными на улицах, скоро он заснул, вытянувшись во весь рост. Такой роскоши — вытянуться всем
телом, в
тепле — он давно не испытывал. Если он и спал раньше, то где-нибудь сидя в углу трактира или грязной харчевни, скорчившись в три погибели…
Кто-то в темноте копошится в ногах, чем-то тяжелым и
теплым прикрывает озябшее
тело: кто это?
Один боится говорить о голом
теле, другой связал себя по рукам и по ногам психологическим анализом, третьему нужно «
теплое отношение к человеку», четвертый нарочно целые страницы размазывает описаниями природы, чтобы не быть заподозренным в тенденциозности…
Когда вышли во двор, влажная темнота мягко, но
тепло и сильно ударила в лицо, в глаза, захватила дыхание, вдруг очищающе и нежно пронизала все вздрогнувшее
тело.
Когда разделся и влез под одеяло, дрожь поколотила меня с полминуты, затем отпустила, и
тепло пошло по всему
телу.
Она покорно опускает руки вниз. Густое золотое сияние льется из глаз Соломона, и очаровывает ее, и кружит ей голову, и сладкой,
теплой дрожью струится по коже ее
тела.
Тогда тихо опускались до половины его длинные ресницы, бросая синие тени на светлое лицо, и в глазах царя загорались, точно искры в черных брильянтах,
теплые огни ласкового, нежного смеха; и те, кто видели эту улыбку, готовы были за нее отдать
тело и душу — так она была неописуемо прекрасна.
Немного погодя Володя и его друг Чечевицын, ошеломленные шумной встречей и все еще розовые от холода, сидели за столом и пили чай. Зимнее солнышко, проникая сквозь снег и узоры на окнах, дрожало на самоваре и купало свои чистые лучи в полоскательной чашке. В комнате было
тепло, и мальчики чувствовали, как в их озябших
телах, не желая уступать друг другу, щекотались
тепло и мороз.
Словно таешь, прислонясь ко груди её, и растёт твоё
тело, питаясь
тёплым и пахучим соком милой матери твоей; видишь себя неотрывно, навеки земным и благодарно думаешь...
Тени плавают, задевают стебли трав; шорох и шёпот вокруг; где-то суслик вылез из норы и тихо свистит. Далеко на краю земли кто-то тёмный встанет — может, лошадь в ночном — постоит и растает в море
тёплой тьмы. И снова возникает, уже в ином месте, иной формы… Так всю ночь бесшумно двигаются по полям немые сторожа земного сна, ласковые тени летних ночей. Чувствуешь, что около тебя, на всём круге земном, притаилась жизнь, отдыхая в чутком полусне, и совестно, что
телом твоим ты примял траву.
И тотчас ему показалось, что кровать тихо заколыхалась и поплыла под ним, точно лодка, а стены и потолок медленно поползли в противоположную сторону. Но в этом ощущении не было ничего страшного или неприятного; наоборот, вместе с ним в
тело вступала все сильнее усталая, ленивая,
теплая истома. Закоптелый потолок, изборожденный, точно жилами, тонкими извилистыми трещинами, то уходил далеко вверх, то надвигался совсем близко, и в его колебаниях была расслабляющая дремотная плавность.
Непобедимая истома вдруг охватила
тело Арбузова, и ему захотелось долго и сладко, как перед сном, тянуться руками и спиной. В углу уборной были навалены большой беспорядочной кучей черкесские костюмы для пантомимы третьего отделения. Глядя на этот хлам, Арбузов подумал, что нет ничего лучше в мире, как забраться туда, улечься поуютнее и зарыться с головой в
теплые, мягкие одежды.
У буфета они выпили по рюмке коньяку и пожевали кусочки лимона, обмокнутого в сахар. Арбузов почувствовал, что после вина у него в животе стало сначала холодно, а потом
тепло и приятно. Но тотчас же у него закружилась голова, а по всему
телу разлилась какая-то сонная слабость.