— И что на этих радениях происходит, вы вообразить себе не можете! — лупил тот слово в слово, что он слышал от архиерея. — На этих радениях они прежде
убивали младенцев своих, причащались их кровью, потом бегали, скакали около чана.
Неточные совпадения
— Ведь я
младенец сравнительно с другими, — уверял он Галактиона, колотя себя в грудь. — Ну, брал… ну, что же из этого? Ведь по грошам брал, и даже стыдно вспоминать, а кругом воровали на сотни тысяч. Ах, если б я только мог рассказать все!.. И все они правы, а я вот сижу. Да это что… Моя песня спета. Будет, поцарствовал. Одного бы только желал, чтобы меня выпустили на свободу всего на одну неделю: первым делом
убил бы попа Макара, а вторым — Мышникова. Рядом бы и положил обоих.
Детей они весьма часто
убивали, сопровождая это разными, придуманными для того, обрядами: ребенка, например, рожденного от учителя и хлыстовки, они наименовывали агнцем непорочным, и отец этого ребенка сам закалывал его, тело же
младенца сжигали, а кровь и сердце из него высушивали в порошок, который клали потом в их причастный хлеб, и ересиарх, раздавая этот хлеб на радениях согласникам, говорил, что в хлебе сем есть частица закланного агнца непорочного.
Мне очень хотелось подойти послушать, но я не посмела, и мне уж наша Марфуша рассказала, что когда в соборе похоронили царя Ивана Грозного, который
убил своего сына, так Николай угодник на висевшем тут образе отвернул глаза от гробницы; видела я и гробницу
младенца Димитрия, которого
убили по приказанию царя Бориса [Борис — Годунов (около 1551—1605), русский царь с 1598 года.].
— Знакомимся с ужасами женской доли… Мне только здесь стал воочию понятен Некрасов и Писемский. Представьте себе, вот сейчас в садике сидит красавица женщина, целиком из «Горькой судьбины», муж из ревности
убил у нее
младенца и сам повесился в тюрьме… Вот она и размыкивает горе, третий год ходит по богомольям…
Сотский. В те поры, ваше благородие, как младенца-то
убили, как ухватила его: руки окоченели… Я прибежал и едва, почесть, выцарапал его у ней, а теперь только то и вопит, что грешница да грешница… В рассудке что ли маненько тронулась?
Исправник(почесывая в голове). Каким это образом, бабушка, у тебя зять младенца-то
убил?
Голос Лизаветы. Батюшки,
убил младенца-то.
Тогда-то я и познакомился с красивым полицмейстером. Сначала у нашей маленькой партии вышла с ним ссора, так как нас хотели рассадить по одиночкам. У нас же были женщины и дети. Одна из них, г-жа М., мать грудного ребенка, сама не могла его кормить (она была очень болезненна), и В.П. Рогачева кормила своего и чужого. Рассадить их по одиночкам значило бы
убить одного из этих
младенцев.
Посудили, порядили и так решили: не быть Анютке живой — зарезать. Известно, зарезать невинного
младенца страшно, за такое дело нешто пьяный возьмется или угорелый. Может, с час спорили, кому
убивать, друг дружку нанимали, чуть не подрались опять и — никто не согласен; тогда и бросили жребий. Леснику досталось. Выпил он еще полный стакан, крякнул и пошел в сени за топором.