Неточные совпадения
Молодой каторжный, брюнет
с необыкновенно грустным
лицом, одетый в щегольскую блузу, сидит у стола, подперев голову обеими руками, хозяйка-каторжная
убирает со стола самовар и чашки.
В доме тревога большая.
Счастливы, светлы
лицом,
Заново дом
убирая,
Шепчутся мама
с отцом.
Как весела их беседа!
Сын подмечает, молчит.
— Скоро увидишь ты деда! —
Саше отец говорит…
Дедушкой только и бредит
Саша, — не может уснуть:
«Что же он долго не едет?..»
— Друг мой! Далек ему путь! —
Саша тоскливо вздыхает,
Думает: «Что за ответ!»
Вот наконец приезжает
Этот таинственный дед.
Вот тут на берегу,
лицом к реке, следует выстроить новый дом,
с башенками, балконами, террасами, и весь его утопить в зелени кустарников и деревьев; обрывистый берег срыть и между домом и рекой устроить покатость, которую
убрать газоном, а по газону распланировать цветник; сзади дома, параллельно
с прудом, развести изящный молодой парк, соединив его красивым мостом через пруд
с старым парком.
Часу в двенадцатом, наконец, приехали молодые. Они замедлили единственно по случаю туалета молодой, которая принялась
убирать голову еще часов
с шести, но все, казалось ей, выходило не к
лицу. Заставляя несколько раз перечесывать себя, она бранилась, потом сама начала завиваться, обожглась щипцами, бросила их парикмахеру в
лицо, переменила до пяти платьев, разорвала башмаки и, наконец, расплакалась. Калинович, еще в первый раз видевший такой припадок женина характера, вышел из себя.
В ответ на это раздалось троекратное рукоплескание со стороны братьев; затем они принялись снимать
с себя ордена, знаки, запоны, которые Антип Ильич старательно прибирал, имея при этом, несмотря на всю свою кротость, недовольное и печальное
лицо: такой скомканный прием Сусанны Николаевны в масонство казался ему просто кощунством. Когда потом со всеми собранными масонскими нарядами входил он в свою комнатку, чтобы их там пока
убрать, то его остановила Фадеевна.
Приходил маленький, рыженький,
с длинным носом и
с еврейским акцентом, потом высокий, сутулый, лохматый, похожий на протодьякона; потом молодой, очень полный,
с красным
лицом и в очках. Это врачи приходили дежурить около своего товарища. Коростелев, отдежурив свое время, не уходил домой, а оставался и, как тень, бродил по всем комнатам. Горничная подавала дежурившим докторам чай и часто бегала в аптеку, и некому было
убрать комнат. Было тихо и уныло.
Она и просила и требовала, чтоб Наташа к
лицу одевалась,
убирала голову, не горбилась (у Наташи точно была привычка немножно горбиться, отчего она казалась сутуловатой); требовала вкуса, уменья и охоты к нарядам — и не видя ничего этого, сердилась и строго поступала
с дочерью.
Удэхеец вбил два колышка в снег перед входом в свое жилище, затем обошел юрту и у каждого угла, повертываясь
лицом к лесу, кричал «э-е» и бросал один уголек. Потом он возвратился в жилище,
убрал идола
с синими глазами, заткнул за корье свой бубен и подбросил дров в огонь. Затем Маха сел на прежнее место, руками обтер свое
лицо и стал закуривать трубку. Я понял, что камланье кончено, и начал греть чай.
Она
с утра сидела в сакле на своей половине, где старая лезгинка, ее дальняя родственница,
убирала и плела ее волосы в сотни тоненьких косичек. Набралось сюда немало лезгинских девушек — поглазеть на невесту. Тут была стройная и пугливая, как серна, Еме и Зара
с недобрым восточным
лицом, завидовавшая участи Бэллы и розовая Салемо
с кошачьими ухватками и многие другие.
К троице нужно было
убрать сад: граблями сгрести
с травы прошлогодние листья и сучья, подмести дорожки, посыпать их песком. Наняли поденщика, — старый старик в лаптях,
с длинной бородой, со старчески-светящимся
лицом. Мама, когда его нанимала, усомнилась, — сможет ли он хорошо работать. И старик старался изо всех сил. Но на побледневшем
лице часто замечалось изнеможение, он не мог его скрыть, и беззубый рот устало полуоткрывался.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8-м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся,
убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и
с обветрившимся, горевшим
лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под-голову. Он приятно размышлял о том, что на-днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда-то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить
с ним.
Сон был без сновидений, но пробуждение было еще ужаснее. Ужаснее всего было то, что люди могли быть так жестоки, не только эти ужасные генералы
с бритыми щеками и жандармы, но все, все: коридорная девушка,
с спокойным
лицом приходившая
убирать комнату, и соседи в номере, которые весело встречались и о чем-то смеялись, как будто ничего не было.