Неточные совпадения
Но ни слова:
хозяева вполне
уважали законы гостеприимства.
Но они молчали перед ним именно потому, что он
хозяин, что его
уважать следует, Самое то, что он их обделяет и обижает, они считают законной принадлежностью его положения…
Отец с матерью старались растолковать мне, что совершенно добрых людей мало на свете, что парашинские старики, которых отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым мужикам, которые находятся в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя не
уважить Михайле Максимычу; что Мироныч хотя гуляет, но на работах всегда бывает в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части у
хозяев, то есть у богатых парашинских мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что хотя
хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
Потом Шакир сказал: «Ты мне не
хозяин, ты мне брат», и я ему от всей души это же сказал, и что очень
уважаю его.
Его все боялись, а
хозяева уважали…
Он не переставал хвастать перед женою; говорил, что плевать теперь хочет на старика, в грош его не ставит и не боится настолько — при этом он показывал кончик прута или соломки и отплевывал обыкновенно точь-в-точь, как делал Захар; говорил, что сам стал себе
хозяин, сам обзавелся семьею, сам над собой властен, никого не
уважит, и покажи ему только вид какой, только его и знали: возьмет жену, ребенка, станет жить своей волей; о местах заботиться нечего: местов не оберешься — и не здешним чета!
— Трудно? Тебе? Врёшь ты! — вскричал Илья, вскочив с кровати и подходя к товарищу, сидевшему под окном. — Мне — трудно, да! Ты — что? Отец состарится —
хозяин будешь… А я? Иду по улице, в магазинах вижу брюки, жилетки… часы и всё такое… Мне таких брюк не носить… таких часов не иметь, — понял? А мне — хочется… Я хочу, чтобы меня
уважали… Чем я хуже других? Я — лучше! А жулики предо мной кичатся, их в гласные выбирают! Они дома имеют, трактиры… Почему жулику счастье, а мне нет его? Я тоже хочу…
— Дурак ты, дурак! Ну, сообрази, зачем затеял ты канитель эту? Разве так пред
хозяевами выслуживаются на первое место? Дубина! Ты думаешь, он не знал, что мы с Мишкой воровали? Да он сам с того жизнь начинал… Что он Мишку прогнал — за это я обязан, по моей совести, сказать тебе спасибо! А что ты про меня сказал — это тебе не простится никогда! Это называется — глупая дерзость! При мне, про меня — эдакое слово сказать! Я тебе его припомню!.. Оно указывает, что ты меня не
уважаешь…
Наркис. Мне житье теперь… Мне житье! Малина! Умирать не надо. Что только есть, первый сорт.
Хозяин у меня глупый, — вот послал меня с мужиками рядиться, луга кортомим; а я не очень чтоб
уважаю. А с хозяйкой я в любви и во всяком согласии.
Хлынов. Градоначальник наш!
Уважаю! Храбрый воин! Не огорчайте
хозяина, не обескураживайте купца Хлынова. (Подает ему стакан).
Михаил (едва сдерживаясь). Благодарю за совет. Он очень мудр, но — мне не годится! Ваше отношение к рабочим, Захар Иванович, в полгода развинтило и расшатало весь крепкий аппарат, созданный моим восьмилетним трудом. Меня
уважали, меня считали
хозяином… Теперь всем ясно, что в деле два
хозяина, добрый и злой. Добрый, конечно, вы…
Кто не знает, как неприятно бывать в гостях, когда знаешь, что
хозяин тебя в душе не любит и не
уважает, но по наружности для своих видов, насилуя себя, старается в тебе заискивать.
Никон. Это верно так, ваше высокородие, потому самому, что я человек порченый: первый, может, мастер в амперии был, а чтобы, теперича,
хозяина уважать… никогда того не моги: цыц! Стой! Слушай, значит, он моей команды… так ведь тоже, ваше высокородие, горько и обидно стало то: «На-ста, говорит, тысячу целковых и отшути ему эту шутку…» Человек, значит, и погибать чрез то должен, — помилуйте!
— Опять вы не понимаете того, что вам говорят, — возразил
хозяин. — Никто и не думает уничтожать вашей драмы. Мы сами очень любим и
уважаем драматические таланты; но в то же время понимаем и комедию, говорим, что и комедия есть тоже высокое искусство.
Я не знаю, что в этом случае руководствует людей: зависть ли, желание ли выказать себя или просто наклонность к юмору, но только смертные очень склонны пересмеять самые прекрасные, самые бескорыстные затеи другого смертного, который и сам, в свою очередь, отплачивает тем же другим смертным, и все эти смертные поступают, надобно сказать, в этом деле чрезвычайно нелогически: сухо поклонится, например, на бале какому-нибудь Алексею Иванычу некий Дмитрий Николаич, которого он безмерно
уважает, а он — Алексей Иваныч — нападает на
хозяина и говорит, что у него был черт знает кто и черт знает как все были приняты.
Для вернейшего успеха пригласили на чтение Петра Андреевича Кикина, которого
хозяева очень любили и
уважали: он остался весьма доволен и принял живое участие в нашем предприятии.
— Напрасно, ваше степенство, обижать так изволите, — ловко помахивая салфеткой и лукаво усмехаясь, вступился любимовец. — Мы не из таковских. Опять же
хозяин этого оченно не любит, требует, чтобы все было с настоящей, значит, верностью… За всякое время во всем готовы гостя
уважить со всяким нашим почтением. На том стоим-с!..
Да что об этом толковать — теперь у нас своя земелька, миру кланяться нé пошто, горлодеров да коштанов ни вином, ни чем иным
уважать не станем, круговая порука до нас не касается, и во всем нашем добре мы сами себе
хозяева; никакое мирское начальство с нас теперь шиша не возьмет.
— Ладно. Разве что
уважить, — согласился
хозяин и стал цедить в посудину вино.
— А! это старшина [Так называют латыши тех, кого они
уважают.], — сказала она, вложив опять лучину в светец, и по-прежнему стала вкушать от скромной трапезы и приправлять ее беседою.
Хозяин едва кивнул вошедшим и, не заботясь о них, продолжал хлопотать около чаши с похлебкой.
Впоследствии она не раз ходила к митрополиту, получала от него благословения, образки и книжечки и кончила тем, что перешла в православие и, говорят, вела в мире чрезвычайно высокую подвижническую жизнь и всегда горячо любила и
уважала Филарета. Но в этот же самый визит его к П. он показал себя нам и в ином свете: едва он уселся в почетном месте на диване, как к нему подсоседилась свояченица
хозяина, пожилая девица, и пустилась его «занимать».
Деревенские родители, при своей жадности и непонимании жизни, сами, своим необдуманным и неразборчивым поведением подставляют детей влияниям людей дурных — сами часто дают первое направление, чтобы не ценить и не
уважать в
хозяевах людей доброй нравственности и хороших правил.