Неточные совпадения
Пьем много мы по времени,
А больше мы работаем.
Нас пьяных много
видится,
А больше трезвых нас.
По деревням ты хаживал?
Возьмем ведерко
с водкою...
Не
видеться ни
с женами,
Ни
с малыми ребятами,
Ни
с стариками старыми,
Покуда спору нашему
Решенья не найдем,
Покуда не доведаем
Как ни на
есть — доподлинно:
Кому жить любо-весело,
Вольготно на Руси?
Поспоривши, повздорили,
Повздоривши, подралися,
Подравшися, удумали
Не расходиться врозь,
В домишки не ворочаться,
Не
видеться ни
с женами,
Ни
с малыми ребятами,
Ни
с стариками старыми,
Покуда спору нашему
Решенья не найдем,
Покуда не доведаем
Как ни на
есть — доподлинно,
Кому жить любо-весело,
Вольготно на Руси?
На радости целуются,
Друг дружке обещаются
Вперед не драться зря,
А
с толком дело спорное
По разуму, по-божески,
На чести повести —
В домишки не ворочаться,
Не
видеться ни
с женами,
Ни
с малыми ребятами,
Ни
с стариками старыми,
Покуда делу спорному
Решенья не найдут,
Покуда не доведают
Как ни на
есть доподлинно:
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он
с вами должен встретиться… Сердечно
буду рад, если он
увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
— Ни
с кем мне не может
быть так мало неприятно
видеться, как
с вами, — сказал Вронский. — Извините меня. Приятного в жизни мне нет.
— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену,
с которою он только что
виделся, и поздоровался
с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то
есть пошутив
с дамами и перекинувшись приветствиями
с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил
с ним.
— Она дружна
с Варей, и это единственные женщины петербургские,
с которыми мне приятно
видеться, — улыбаясь ответил Вронский. Он улыбался тому, что предвидел тему, на которую обратится разговор, и это
было ему приятно.
— Да я не хочу знать! — почти вскрикнула она. — Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то
было бы то же. Для нас, для меня и для вас, важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Для чего мы живем здесь врозь и не
видимся? Почему я не могу ехать? Я тебя люблю, и мне всё равно, — сказала она по-русски,
с особенным, непонятным ему блеском глаз взглянув на него, — если ты не изменился. Отчего ты не смотришь на меня?
Вместо гостя веселого, здорового, чужого, который, он надеялся, развлечет его в его душевной неясности, он должен
был видеться с братом, который понимает его насквозь, который вызовет в нем все самые задушевные мысли, заставит его высказаться вполне.
— Постой, постой! — закричал вдруг Максим Максимыч, ухватясь за дверцы коляски, — совсем
было забыл… У меня остались ваши бумаги, Григорий Александрович… я их таскаю
с собой… думал найти вас в Грузии, а вот где Бог дал
свидеться… Что мне
с ними делать?..
— От княгини Лиговской; дочь ее больна — расслабление нервов… Да не в этом дело, а вот что: начальство догадывается, и хотя ничего нельзя доказать положительно, однако я вам советую
быть осторожнее. Княгиня мне говорила нынче, что она знает, что вы стрелялись за ее дочь. Ей все этот старичок рассказал… как бишь его? Он
был свидетелем вашей стычки
с Грушницким в ресторации. Я пришел вас предупредить. Прощайте. Может
быть, мы больше не
увидимся, вас ушлют куда-нибудь.
— Послушай, — говорила мне Вера, — я не хочу, чтоб ты знакомился
с моим мужем, но ты должен непременно понравиться княгине; тебе это легко: ты можешь все, что захочешь. Мы здесь только
будем видеться…
— Ох, не припоминай его, бог
с ним! — вскрикнула она, вся побледнев. — Еще третьего дня всю ночь мне снился окаянный. Вздумала
было на ночь загадать на картах после молитвы, да, видно, в наказание-то Бог и наслал его. Такой гадкий
привиделся; а рога-то длиннее бычачьих.
— Больше в деревне, — отвечал Манилов. — Иногда, впрочем, приезжаем в город для того только, чтобы
увидеться с образованными людьми. Одичаешь, знаете, если
будешь все время жить взаперти.
И я лишен того: для вас
Тащусь повсюду наудачу;
Мне дорог день, мне дорог час:
А я в напрасной скуке трачу
Судьбой отсчитанные дни.
И так уж тягостны они.
Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен
быть уверен,
Что
с вами днем
увижусь я…
Да и когда
виделась с ним, когда они жили вместе, что за жизнь ее
была?
— Так к тебе ходит Авдотья Романовна, — проговорил он, скандируя слова, — а ты сам хочешь
видеться с человеком, который говорит, что воздуху надо больше, воздуху и… и стало
быть, и это письмо… это тоже что-нибудь из того же, — заключил он как бы про себя.
Разумихин
виделся с ним в тюрьме, когда только это
было возможно.
Варвара. Что ты! Бог
с тобой! Вот, погоди, завтра братец уедет, подумаем; может
быть, и
видеться можно
будет.
Савельич поглядел на меня
с глубокой горестью и пошел за моим долгом. Мне
было жаль бедного старика; но я хотел вырваться на волю и доказать, что уж я не ребенок. Деньги
были доставлены Зурину. Савельич поспешил вывезти меня из проклятого трактира. Он явился
с известием, что лошади готовы.
С неспокойной совестию и
с безмолвным раскаянием выехал я из Симбирска, не простясь
с моим учителем и не думая
с ним уже когда-нибудь
увидеться.
Через несколько часов должен я
был увидеться с той, которую почитал уже для меня потерянною.
Будьте живы и счастливы; может
быть, господь приведет нас друг
с другом
увидеться; если же нет…» Тут она зарыдала.
— Я, должно
быть,
с ним
увижусь, — возразил Базаров, в котором всякого рода «объяснения» и «изъявления» постоянно возбуждали нетерпеливое чувство, — в противном случае, прошу вас поклониться ему от меня и принять выражение моего сожаления.
Он решил, что до получения положительных известий из деревни он
будет видеться с Ольгой только в воскресенье, при свидетелях. Поэтому, когда пришло завтра, он не подумал
с утра начать готовиться ехать к Ольге.
— Тарантьев, Иван Герасимыч! — говорил Штольц, пожимая плечами. — Ну, одевайся скорей, — торопил он. — А Тарантьеву скажи, как придет, — прибавил он, обращаясь к Захару, — что мы дома не обедаем, и что Илья Ильич все лето не
будет дома обедать, а осенью у него много
будет дела, и что
видеться с ним не удастся…
— Не
увидимся с Ольгой… Боже мой! Ты открыл мне глаза и указал долг, — говорил он, глядя в небо, — где же взять силы? Расстаться! Еще
есть возможность теперь, хотя
с болью, зато после не
будешь клясть себя, зачем не расстался? А от нее сейчас придут, она хотела прислать… Она не ожидает…
Теперь его поглотила любимая мысль: он думал о маленькой колонии друзей, которые поселятся в деревеньках и фермах, в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его деревни, как попеременно
будут каждый день съезжаться друг к другу в гости, обедать, ужинать, танцевать; ему
видятся всё ясные дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые,
с ярким румянцем,
с двойным подбородком и неувядающим аппетитом;
будет вечное лето, вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень…
«Ах, скорей бы кончить да сидеть
с ней рядом, не таскаться такую даль сюда! — думал он. — А то после такого лета да еще
видеться урывками, украдкой, играть роль влюбленного мальчика… Правду сказать, я бы сегодня не поехал в театр, если б уж
был женат: шестой раз слышу эту оперу…»
— Потом я пойду к бабушке и скажу ей: вот кого я выбрала… на всю жизнь. Но… кажется… этого не
будет… мы напрасно
видимся сегодня, мы должны разойтись! —
с глубоким унынием, шепотом, досказала она и поникла головой.
Вера, узнав, что Райский не выходил со двора, пошла к нему в старый дом, куда он перешел
с тех пор, как Козлов поселился у них,
с тем чтобы сказать ему о новых письмах, узнать, как он примет это, и, смотря по этому, дать ему понять, какова должна
быть его роль, если бабушка возложит на него
видеться с Марком.
— Ни
с кем и ни к кому — подчеркнуто, — шептал он, ворочая глазами вокруг, губы у него дрожали, — тут
есть кто-то,
с кем она
видится, к кому пишет! Боже мой! Письмо на синей бумаге
было — не от попадьи! — сказал он в ужасе.
Однажды, для этого только раза, схожу к Васину, думал я про себя, а там — там исчезну для всех надолго, на несколько месяцев, а для Васина даже особенно исчезну; только
с матерью и
с сестрой, может,
буду видеться изредка.
Теперь Катерина Николаевна за границей; я
виделся с нею перед отъездом и
был у ней несколько раз.
— Тогда? Да я тогда
с ней вовсе и не встретился. Она едва до Кенигсберга тогда доехала, да там и осталась, а я
был на Рейне. Я не поехал к ней, а ей велел оставаться и ждать. Мы
свиделись уже гораздо спустя, о, долго спустя, когда я поехал к ней просить позволения жениться…
Я
с ними простился и вышел, подумывая о шансах
увидеться сегодня
с Версиловым; мне очень надо
было переговорить
с ним, а давеча нельзя
было. Я сильно подозревал, что он дожидается у меня на квартире. Пошел я пешком;
с тепла принялось слегка морозить, и пройтись
было очень приятно.
— Милый, добрый Аркадий Макарович, поверьте, что я об вас… Про вас отец мой говорит всегда: «милый, добрый мальчик!» Поверьте, я
буду помнить всегда ваши рассказы о бедном мальчике, оставленном в чужих людях, и об уединенных его мечтах… Я слишком понимаю, как сложилась душа ваша… Но теперь хоть мы и студенты, — прибавила она
с просящей и стыдливой улыбкой, пожимая руку мою, — но нам нельзя уже более
видеться как прежде и, и… верно, вы это понимаете?
Гошкевич и отец Аввакум отыскали между ликейцами одного знакомого,
с которым
виделись, лет двенадцать назад, в Пекине, и разменялись подарками. Вот стечения обстоятельств! «Вы мне подарили графин», — сказал ликеец отцу Аввакуму. Последний вспомнил, что это действительно так
было.
На том же судне
был и Кармена,
с которым мы
увиделись как
с старым знакомым.
Чрез полчаса стол опустошен
был до основания. Вино
было старый фронтиньяк, отличное. «Что это, — ворчал барон, — даже ни цыпленка! Охота таскаться по этаким местам!» Мы распрощались
с гостеприимными, молчаливыми хозяевами и
с смеющимся доктором. «Я надеюсь
с вами
увидеться, — кричал доктор, — если не на возвратном пути, так я приеду в Саймонстоун: там у меня служит брат, мы вместе поедем на самый мыс смотреть соль в горах, которая там открылась».
В Англии
есть клубы; там вы
видитесь с людьми,
с которыми привыкли
быть вместе, а здесь европейская жизнь так быстро перенеслась на чужую почву, что не успела пустить корней, и оттого, должно
быть, скучно.
Он
с умилением смотрел на каждого из нас, не различая,
с кем уж он
виделся,
с кем нет, вздыхал, жалел, что уехал из России, просил взять его
с собой, а под конец обеда,
выпив несколько рюмок вина, совсем ослабел, плакал, говорил смесью разных языков, примешивая беспрестанно карашо, карашо.
Кроме того, граф Иван Михайлович считал, что чем больше у него
будет получения всякого рода денег из казны, и чем больше
будет орденов, до алмазных знаков чего-то включительно, и чем чаще он
будет видеться и говорить
с коронованными особами обоих полов, тем
будет лучше.
Охота
была счастливая, убили двух медведей и обедали, собираясь уезжать, когда хозяин избы, в которой останавливались, пришел сказать, что пришла дьяконова дочка, хочет
видеться с князем Нехлюдовым.
— Я, кажется, теперь все понял, — тихо и грустно ответил Алеша, продолжая сидеть. — Значит, ваш мальчик — добрый мальчик, любит отца и бросился на меня как на брата вашего обидчика… Это я теперь понимаю, — повторил он раздумывая. — Но брат мой Дмитрий Федорович раскаивается в своем поступке, я знаю это, и если только ему возможно
будет прийти к вам или, всего лучше,
свидеться с вами опять в том самом месте, то он попросит у вас при всех прощения… если вы пожелаете.
— Ну, не
буду, не
буду, — торопливо произнесла Акулина,
с усилием глотая слезы. — Так вы завтра едете? — прибавила она после небольшого молчанья. — Когда-то Бог приведет опять
увидеться с вами, Виктор Александрыч?
— Вот мы живем
с тобою три года (прежде говорилось: год, потом: два; потом
будет говориться: четыре года и так дальше), а все еще мы как будто любовники, которые
видятся изредка, тайком. Откуда это взяли, Саша, что любовь ослабевает, когда ничто не мешает людям вполне принадлежать друг другу? Эти люди не знали истинной любви. Они знали только эротическое самолюбие или эротическую фантазию. Настоящая любовь именно
с той поры и начинается, как люди начинают жить вместе.
— Верочка, вот это и
есть Александр Матвеич Кирсанов, которого ты ненавидишь и
с которым хочешь запретить мне
видеться.
В последнее время Лопухову некогда
было видеться с своими академическими знакомыми. Кирсанов, продолжавший
видеться с ними, на вопросы о Лопухове отвечал, что у него, между прочим, вот какая забота, и один из их общих приятелей, как мы знаем, дал ему адрес дамы, к которой теперь отправлялся Лопухов.
Когда он кончил, то Марья Алексевна видела, что
с таким разбойником нечего говорить, и потому прямо стала говорить о чувствах, что она
была огорчена, собственно, тем, что Верочка вышла замуж, не испросивши согласия родительского, потому что это для материнского сердца очень больно; ну, а когда дело пошло о материнских чувствах и огорчениях, то, натурально, разговор стал представлять для обеих сторон более только тот интерес, что, дескать, нельзя же не говорить и об этом, так приличие требует; удовлетворили приличию, поговорили, — Марья Алексевна, что она, как любящая мать,
была огорчена, — Лопухов, что она, как любящая мать, может и не огорчаться; когда же исполнили меру приличия надлежащею длиною рассуждений о чувствах, перешли к другому пункту, требуемому приличием, что мы всегда желали своей дочери счастья, —
с одной стороны, а
с другой стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная; когда разговор
был доведен до приличной длины и по этому пункту, стали прощаться, тоже
с объяснениями такой длины, какая требуется благородным приличием, и результатом всего оказалось, что Лопухов, понимая расстройство материнского сердца, не просит Марью Алексевну теперь же дать дочери позволения
видеться с нею, потому что теперь это,
быть может,
было бы еще тяжело для материнского сердца, а что вот Марья Алексевна
будет слышать, что Верочка живет счастливо, в чем, конечно, всегда и состояло единственное желание Марьи Алексевны, и тогда материнское сердце ее совершенно успокоится, стало
быть, тогда она
будет в состоянии
видеться с дочерью, не огорчаясь.