Неточные совпадения
Она вздохнула будто свободнее — будто опять глотнула свежего воздуха, чувствуя, что подле нее воздвигается какая-то сила, встает, в лице этого
человека, крепкая, твердая гора, которая способна
укрыть ее в своей тени и каменными своими боками оградить — не от бед страха, не от физических опасностей, а от первых, горячих натисков отчаяния, от дымящейся еще язвы страсти, от горького разочарования.
Оголтелые
люди дают пищу и развитие брожению; брожение, с своей стороны,
укрывает и дает питание оголтелым
людям.
— Боярыня, лебедушка моя, — сказал он с довольным видом, — да благословит тебя прещедрый господь и московские чудотворцы! Нелегко мне
укрыть тебя от княжеских
людей, коль, неравно, они сюда наедут! Только уж послужу тебе своею головою, авось бог нас помилует!
Говорили, что, во время процветания крепостного права, у него был целый гарем, но какой-то гарем особенный, так что соседи шутя называли его Дон Жуаном наоборот; говорили, что он на своем веку не менее двадцати
человек засек или иным образом лишил жизни; говорили, что он по ночам ходил к своим крестьянам с обыском и что ни один мужик не мог
укрыть ничего ценного от зоркого его глаза.
Успокоив, сколь могла, матушку и
укрыв ее на постели одеялом, пошла было гневная Устинья в Парашину светлицу, но, проходя сенями, взглянула в окошко и увидела, что на бревнах в огороде сидит Василий Борисыч… Закипело ретивое… Себя не помня, мигом слетела она с крутой лестницы и, забыв, что скитской девице не след середь бела дня, да еще в мирском доме, видеться один на один с молодым
человеком, стрелой промчалась двором и вихрем налетела на Василья Борисыча.
А немало ночей, до последних кочетов, с милым другом бывало сижено, немало в те ноченьки тайных любовных речей бывало с ним перемолвлено, по полям, по лугам с добрым молодцем было похожено, по рощам, по лесочкам было погулено… Раздавались, расступались кустики ракитовые,
укрывали от людских очей стыд девичий, счастье молодецкое… Лес не видит, поле не слышит;
людям не по что знать…
И чуть только его
укрыли, как он требовал, так сейчас же из-под простыни запели два
человека: сначала пела очень слабая и печальная старушка, а ей сразу бойко отвечал веселый старичок.
— Эй вы, крещеные! Не дайте
людям напрасно погибнуть,
укройте от непогоды.
— Будьте спокойны, — отвечала ему Дуня. — А вот что скажите скорей, не случалось ли вам когда-нибудь, как вы давеча говорили, кинуться в воду и освободить
человека из здешнего омута? Не случалось ли
укрывать кого-нибудь из завлеченных и потом тайно выпроваживать их из Луповиц?
— О, они изверги! Они кричали, что мы предатели, что нас всех надо перевешать и нашу деревню спалить дотла, потому что мы, галичане, держим сторону русских и хотя и молимся в костеле по-католически, но
укрываем «козей» y себя в домах. И расправились с нашими
людьми ни за что, ни про что, казнив их невинных…
Из каких бы то ни было побуждений
укрывать и оставлять безнаказанным мошенника, кто бы он ни был, это противозаконно и недостойно порядочного
человека, это — не спасение фамильной чести, а гражданская трусость!
— Эй, кто здесь живет, добрые
люди или не добрые?
Укройте от темной ночи и непогоды заблудившихся! — раздался у окна громкий голос.
— Эй, кто здесь живет, добрые
люди или недобрые?
Укройте от темной ночи и непогоды заплутавшихся, — раздался у окна громкий голос.
— Ты взял мое сердце… Я сделаю все, чего ты желаешь, я стану жить с тобой для добра, но лучше всего… все-таки бежим отсюда: в толпе есть
люди, которые нас
укроют, мы уйдем, и я буду твоею рабой.
— Веди и
укрой меня, как
укрывал. Ты, да еще один
человек будете знать, что я воротилась. Не бойся, уж нынче не будешь судим за меня, днесь они сами своих не познают.
Епископ оробел, принял дрожащей рукой трость и в испуге начертал имена всех, кого имел основание почитать христианами, но, несмотря на то, что он старался не позабыть ни одного надежного
человека, правитель ему не поверил и заставил его поклясться, что он никого не
укрыл. Опасаясь ответственности, епископ еще вспоминал и еще много дописывал, но боялся поклясться, не надеясь на свою старую память, и стал плакать. Имени Зенона не было в епископском списке.
Цветочницы подвигались вперед не спеша, останавливались, разбивали наскоро маленькие и очень легкие шелковые шатры, из которых каждый мог
укрыть только двух
человек.