Неточные совпадения
На другой день после описанных мною происшествий, в двенадцатом часу утра, коляска и бричка стояли у подъезда. Николай был одет по-дорожному, то есть штаны были всунуты в сапоги и старый сюртук туго-натуго подпоясан кушаком. Он стоял в бричке и
укладывал шинели и
подушки под сиденье; когда оно ему казалось высоко, он садился
на подушки и, припрыгивая, обминал их.
— Потому оно, брат, — начал вдруг Рогожин,
уложив князя
на левую лучшую
подушку и протянувшись сам с правой стороны, не раздеваясь и закинув обе руки за голову, — ноне жарко, и, известно, дух… Окна я отворять боюсь; а есть у матери горшки с цветами, много цветов, и прекрасный от них такой дух; думал перенести, да Пафнутьевна догадается, потому она любопытная.
— Кто рано встает, тому бог подает, Иван Семеныч, — отшучивался Груздев,
укладывая спавшего
на руках мальчика
на полу в уголку, где кучер разложил дорожные
подушки. — Можно один-то день и не поспать: не много таких дней насчитаешь. А я, между прочим, Домнушке наказал самоварчик наставить… Вот оно сон-то как рукой и снимет. А это кто там спит? А, конторская крыса Овсянников… Чего-то с дороги поясницу разломило, Иван Семеныч!
Джемма тотчас принялась ухаживать за нею, тихонько дула ей
на лоб, намочив его сперва одеколоном, тихонько целовала ее щеки,
укладывала ей голову в
подушки, запрещала ей говорить — и опять ее целовала. Потом, обратившись к Санину, она начала рассказывать ему полушутливым, полутронутым тоном — какая у ней отличная мать и какая она была красавица! «Что я говорю: была! она и теперь — прелесть. Посмотрите, посмотрите, какие у ней глаза!»
— Пусти, пусти, — прошептала она, отводя его руки. Он
уложил ее опять
на подушки, и она легла беспрекословно.
Затем Елена велела поскорее
уложить ребенка спать, съела две баранки, которых, ехав дорогой, купила целый фунт, остальные отдала няне и горничной. Те, скипятив самовар, принялись их кушать с чаем; а Елена, положив себе под голову
подушку, улеглась, не раздеваясь,
на жестком кожаном диване и вскоре заснула крепким сном, как будто бы переживаемая ею тревога сделала ее более счастливою и спокойною…
— Жив… жив… — бормочет Пелагея Ивановна и
укладывает младенца
на подушку.
Он сидел
на полу и в огромный ящик
укладывал свои пожитки. Чемодан, уже завязанный, лежал возле. В ящик Семен Иванович клал вещи, не придерживаясь какой-нибудь системы:
на дно была положена
подушка,
на нее — развинченная и завернутая в бумагу лампа, затем кожаный тюфячок, сапоги, куча этюдов, ящик с красками, книги и всякая мелочь. Рядом с ящиком сидел большой рыжий кот и смотрел в глаза хозяину. Этот кот, по словам Гельфрейха, состоял у него
на постоянной службе.
— Дурак! вставай, дурак! — крикнула Катерина Львовна и с этими словами она сама порхнула к Феде,
уложила его мертвую голову в самой естественной спящей позе
на подушках и твердой рукой отперла двери, в которые ломилась куча народа.
Отец Прохор и отец Вавила непременно хотели меня
уложить на одной из своих постелей. Насилу я отговорился, взял себе одну из мягких ситниковых рогож работы покойного отца Сергия и улегся под окном
на лавке. Отец Прохор дал мне
подушку, погасил свечу, еще раз вышел и довольно долго там оставался. Очевидно, он поджидал «блажного», но не дождался и, возвратясь, сказал только...
Токарев развязал свои ремни,
уложил на доски пальто,
подушки, плед, все, что было в комнате из Таниной одежды, и кое-как устроил сносную постель. Все улыбаясь, он потушил свечу и лег.
Оба гвардейца
на верху блаженства. Они по очереди окружают блондинку вниманием и заботами,
укладывают ее
подушки, прикрывают пледом ее маленькие ножки, и оба млеют от восторга.
— Да кое-как я ее опять успокоила, ребеночка она сама
уложила на диван, с полгода ему, не более — девочка, крикнул он, да так пронзительно, что сердце у меня захолодело… она его к груди, да, видно, молока совсем нет, еще пуще кричать стал… смастерила я ему соску,
подушек принесла, спать вместе с ней
уложила его, соску взял и забылся, заснул, видимо, в тепле-то пригревшись… Самоварчик я соорудила и чайком стала мою путницу поить… И порассказала она мне всю свою судьбу горемычную… Зыбина она по фамилии…
Здесь ее раздевали и
укладывали на атласные
подушки широкого турецкого дивана,
на котором с краю садились и сами супруги пить чай. И во все это время они не говорили, а только любовались, глядя
на спящую девушку. Когда же наставал час идти к покою, Степанида Васильевна вставала, чтобы легкою стопою по мягким коврам перейти в смежную комнату, где была ее опочивальня, а Степан Иванович в благодарном молчании много раз кряду целовал руки жены и шептал ей...