Элегантный слуга с бакенбардами, неоднократно жаловавшийся своим знакомым на слабость своих нерв, так испугался, увидав лежавшего на полу господина, что оставил его истекать кровью и убежал за помощью. Через час Варя, жена брата, приехала и с помощью трех явившихся докторов, за которыми она послала во все стороны и которые приехали в одно время,
уложила раненого на постель и осталась у него ходить за ним.
В палатах
укладывали раненых, кормили ужином и поили чаем. Они не спали трое суток, почти не ели и даже не пили, — некогда было, и негде было взять воды. И теперь их мягко охватывало покоем, тишиною, сознанием безопасности. В фанзе было тепло, уютно от ярких ламп. Пили чай, шли оживленные разговоры и рассказы. В чистом белье, раздетые, солдаты укладывались спать и с наслаждением завертывались в одеяла.
Опасение скандала тоже отодвинулось бог весть куда — все забегали, засуетились,
укладывали раненого на постель, требовали докторов и хотели помочь ему, бывшему уже вне всяких средств для помощи…
Неточные совпадения
«Странно», — подумал он, наблюдая, как солдаты сносят
раненых и с ненужной аккуратностью
укладывают их в правильный ряд.
Кадеты, услыхав об этом или увидав
раненых, без удержа, но и без уговора, никого не слушая, бросились к ним, подняли их на руки и
уложили каждого как могли лучше.
Так было и в этот для некоторых из нас очень многопоследственный день, когда мы
уложили и перевязали своими платками
раненых бунтовщиков. Гренадеры дали передачу...
Вдруг, в девять часов вечера, телеграмма от корпусного врача по приказанию командира корпуса: немедленно эвакуировать из госпиталей всех
раненых, лишнее казенное имущество
уложить и отвезти на север, в деревню Хуньхепу.
На дворе при фонарях выносили и
укладывали в повозки
раненых солдат. Было морозно, мерцали звезды, на юге гремели орудия и вспыхивали бесшумные отсветы. Ползал по небу широкий луч прожектора. Справа колебалось далекое, огромное зарево.
Назавтра под вечер, под проливным дождем, привезли первый транспорт
раненых. Промокших, дрожащих и окровавленных, их вынимали из тряских двуколок и переносили в шатры. Наши солдаты, истомившиеся бездельем, работали горячо и радостно. Они любовно поднимали
раненых,
укладывали в носилки и переносили в шатры.
С помощью сбежавшейся прислуги
раненого раздели,
уложили на диван и сделали первую перевязку.
На шум выстрела прибежали люди и испуганный насмерть старик Зарудин.
Раненого уложили в постель, и явившийся доктор объявил, что это не рана, а царапина. Получив щедро за визит, он изъявил свое согласие сохранить в строжайшей тайне это происшествие.
Доктор сделал первоначальную перевязку, а затем все вчетвером бережно вынесли
раненого из леса и
уложили в коляску… Доктор сел с ним, и коляска шагом направилась к усадьбе.