Неточные совпадения
И мало того, что осуждена я на такую страшную участь; мало того, что перед
концом своим должна видеть, как станут
умирать в невыносимых муках отец и мать, для спасенья которых двадцать раз готова бы была отдать жизнь свою; мало всего этого: нужно, чтобы перед
концом своим мне довелось увидать и услышать слова и любовь, какой не видала я.
А уж упал с воза Бовдюг. Прямо под самое сердце пришлась ему пуля, но собрал старый весь дух свой и сказал: «Не жаль расстаться с светом. Дай бог и всякому такой кончины! Пусть же славится до
конца века Русская земля!» И понеслась к вышинам Бовдюгова душа рассказать давно отошедшим старцам, как умеют биться на Русской земле и, еще лучше того, как умеют
умирать в ней за святую веру.
Тут втягивает; тут
конец свету, якорь, тихое пристанище, пуп земли, трехрыбное основание мира, эссенция блинов, жирных кулебяк, вечернего самовара, тихих воздыханий и теплых кацавеек, натопленных лежанок, — ну, вот точно ты
умер, а
в то же время и жив, обе выгоды разом!
— Друг мой, — сказал он вдруг грустно, — я часто говорил Софье Андреевне,
в начале соединения нашего, впрочем, и
в начале, и
в середине, и
в конце: «Милая, я тебя мучаю и замучаю, и мне не жалко, пока ты передо мной; а ведь
умри ты, и я знаю, что уморю себя казнью».
Спустя немного времени один за другим начали
умирать дети. Позвали шамана.
В конце второго дня камлания он указал место, где надо поставить фигурное дерево, но и это не помогло. Смерть уносила одного человека за другим. Очевидно, черт поселился
в самом жилище. Оставалось последнее средство — уступить ему фанзу. Та к и сделали. Забрав все имущество, они перекочевали на реку Уленгоу.
Лет через двадцать после женитьбы он
умер, оплакиваемый гражданами, оставив жене значительный капитал (под
конец его считали
в четырехстах тысячах ассигнациями) и дочку пяти лет.
В конце сентября 1945 года Лидия
умерла.
Но
в конце концов ее обобрало католическое духовенство, и она
умерла в бедности.
Прошло после свадьбы не больше месяца, как по городу разнеслась страшная весть. Нагибин скоропостижно
умер. Было это вскоре после обеда. Он поел какой-то ухи из соленой рыбы и
умер. Когда кухарка вошла
в комнату, он лежал на полу уже похолодевший. Догадкам и предположениям не было
конца. Всего удивительнее было то, что после миллионера не нашли никаких денег. Имущество было
в полной сохранности, замки все целы, а кухарка показывала только одно, что хозяин ел за час до смерти уху.
Я уже не раз упоминал о М. С. Мицуле, который был агрономом, потом стал заведующим и
в конце концов умер от грудной жабы, не дожив и до 45 лет.
В конце концов он поселился
в Мицульке, здесь и
умер, а Сахалин так и остался без виноградников.
Хорошо бы и то, когда бы тем и
конец был, но
умирать томною смертию, под батожьем, под кошками,
в кандалах,
в погребе, нагу, босу, алчущу, жаждущу, при всегдашнем поругании; государь мой, хотя холопей считаете вы своим имением, нередко хуже скотов, но, к несчастию их горчайшему, они чувствительности не лишены.
Что же касается мужчин, то Птицын, например, был приятель с Рогожиным, Фердыщенко был как рыба
в воде; Ганечка всё еще
в себя прийти не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять до
конца у своего позорного столба; старичок учитель, мало понимавший
в чем дело, чуть не плакал и буквально дрожал от страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и
в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку; но он скорее бы
умер, чем ее
в такую минуту покинул.
Он
умер в глубокую осень,
в конце октября месяца.
"На днях
умер Иван Иваныч Обносков, известный
в нашем светском обществе как милый и неистощимый собеседник. До
конца жизни он сохранил веселость и добродушный юмор, который нередко, впрочем, заставлял призадумываться. Никто и не подозревал, что ему уж семьдесят лет, до такой степени все привыкли видеть его
в урочный час на Невском проспекте бодрым и приветливым. Еще накануне его там видели. Мир праху твоему, незлобивый старик!"
Зачем она к этим морским берегам летит — не знаю, но как сесть ей постоянно здесь не на что, то она упадет на солончак, полежит на своей хлупи и, гладишь, опять схватилась и опять полетела, а ты и сего лишен, ибо крыльев нет, и ты снова здесь, и нет тебе ни смерти, ни живота, ни покаяния, а
умрешь, так как барана тебя
в соль положат, и лежи до
конца света солониною.
— А что же? по крайней мере
умер, и
концы в воду.
Еще
в 1871 году, когда я шел
в бурлацкой лямке, немало мы схоронили
в прибрежных песках Волги умерших рядом с нами товарищей, бурлаков, а придя
в Рыбинск и работая
конец лета на пристани,
в артели крючников, которые
умирали тут же, среди нас, на берегу десятками и трупы которых по ночам отвозили
в переполненных лодках хоронить на песчаный остров, — я немало повидал холерных ужасов.
В конце концов он попал под суд за зверства, растраты, пьянство, но не дождался суда:
умер от разрыва сердца
в камере следователя перед допросом.
Эта-то вот скаредная последняя тысяча (чтоб ее!..) всех трех первых стоила, и кабы не
умер я перед самым
концом (всего палок двести только оставалось), забили бы тут же насмерть, ну да и я не дал себя
в обиду: опять надул и опять обмер; опять поверили, да и как не поверить, лекарь верит, так что на двухстах-то последних, хоть изо всей злости били потом, так били, что
в другой раз две тысячи легче, да нет, нос утри, не забили, а отчего не забили?
— А папа — несчастный, он не верит
в это и смеялся, оттого мамочка и
умерла, конечно! Мне надо идти к нему, я опоздала уже… Милый, — просила она, ласково заглядывая
в глаза ему, — я приду завтра после обеда сейчас же, вы прочитаете всё, до
конца?
— Вот —
умер человек, все знали, что он — злой, жадный, а никто не знал, как он мучился, никто. «Меня добру-то забыли поучить, да и не нужно было это, меня
в жулики готовили», — вот как он говорил, и это — не шутка его, нет! Я знаю! Про него будут говорить злое, только злое, и зло от этого увеличится — понимаете? Всем приятно помнить злое, а он ведь был не весь такой, не весь! Надо рассказывать о человеке всё — всю правду до
конца, и лучше как можно больше говорить о хорошем — как можно больше! Понимаете?
— Я не нахожу особенной причины радоваться, — сказал Андрей Ефимыч, которому движение Ивана Дмитрича показалось театральным и
в то же время очень понравилось. — Тюрем и сумасшедших домов не будет, и правда, как вы изволили выразиться, восторжествует, но ведь сущность вещей не изменится, законы природы останутся всё те же. Люди будут болеть, стариться и
умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же
в конце концов вас заколотят
в гроб и бросят
в яму.
Его воображение рисовало, как бабушка вдруг просыпается и, не понимая, где она, стучит
в крышку, зовет на помощь и
в конце концов, изнемогши от ужаса, опять
умирает.
Уже
в конце октября у Нины Федоровны ясно определился рецидив. Она быстро худела и изменялась
в лице. Несмотря на сильные боли, она воображала, что уже выздоравливает, и каждое утро одевалась, как здоровая, и потом целый день лежала
в постели одетая. И под
конец она стала очень разговорчива. Лежит на спине и рассказывает что-нибудь тихо, через силу, тяжело дыша.
Умерла она внезапно и при следующих обстоятельствах.
Лаптев был уверен, что миллионы и дело, к которому у него не лежала душа, испортят ему жизнь и окончательно сделают из него раба; он представлял себе, как он мало-помалу свыкнется со своим положением, мало-помалу войдет
в роль главы торговой фирмы, начнет тупеть, стариться и
в конце концов умрет, как вообще
умирают обыватели, дрянно, кисло, нагоняя тоску на окружающих.
— Да ведь это невозможно, так о чем же и хлопотать? К тому ж; если
в самом деле она была вдовою фанцузского полковника, то не могла не желать такого завидного
конца — кetre coiffé d'une bombe [погибнуть от бомбы (франц.)] или
умереть глупым образом на своей постели — какая разница! Я помню, мне сказал однажды Дольчини… А кстати! Знаете ли, как одурачил нас всех этот господин флорентийской купец?..
— Но это очень грустно, — все, что вы говорите, — сказал Дюрок. — Однако я без вас не вернусь, Молли, потому, что за этим я и приехал. Медленно, очень медленно, но верно Ганувер
умирает. Он окружил свой
конец пьяным туманом, ночной жизнью. Заметьте, что не уверенными, уже дрожащими шагами дошел он к сегодняшнему дню, как и назначил, — дню торжества. И он все сделал для вас, как было то
в ваших мечтах, на берегу. Все это я знаю и очень всем расстроен, потому что люблю этого человека.
Я воображал, что иду на смерть, пасть жертвой за Ганувера и Молли, но
умереть в юбке казалось мне ужасным
концом.
Я просыпаюсь после полуночи и вдруг вскакиваю с постели. Мне почему-то кажется, что я сейчас внезапно
умру. Почему кажется?
В теле нет ни одного такого ощущения, которое указывало бы на скорый
конец, но душу мою гнетет такой ужас, как будто я вдруг увидел громадное зловещее зарево.
И увидел он
в своих исканиях, что участь сынов человеческих и участь животных одна: как те
умирают, так
умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом. И понял царь, что во многой мудрости много печали, и кто умножает познание — умножает скорбь. Узнал он также, что и при смехе иногда болит сердце и
концом радости бывает печаль. И однажды утром впервые продиктовал он Елихоферу и Ахии...
Голубые глаза склонились ко мне с несомненною улыбкою, но остальное лицо оставалось неподвижно. Это было последним нашим свиданием. К вечеру того же дня девочка
умерла, и мощный отец, хотя и ожидавший этого
конца, упал
в обморок.
И вот я
в полутатарском городе,
в тесной квартирке одноэтажного дома. Домик одиноко торчал на пригорке,
в конце узкой, бедной улицы, одна из его стен выходила на пустырь пожарища, на пустыре густо разрослись сорные травы;
в зарослях полыни, репейника и конского щавеля,
в кустах бузины возвышались развалины кирпичного здания, под развалинами — обширный подвал,
в нем жили и
умирали бездомные собаки. Очень памятен мне этот подвал, один из моих университетов.
Искренне,
в глубине души, свою женитьбу на Тане он считал теперь ошибкой, был доволен, что окончательно разошелся с ней, и воспоминание об этой женщине, которая
в конце концов обратилась
в ходячие живые мощи и
в которой, как кажется, все уже
умерло, кроме больших, пристально вглядывающихся умных глаз, воспоминание о ней возбуждало
в нем одну только жалость и досаду на себя.
А услыхавшие про это сразу догадались, что Голован это сделал неспроста, а что он таким образом, изболясь за людей, бросил язве шмат своего тела на тот
конец, чтобы он прошел жертвицей по всем русским рекам из малого Орлика
в Оку, из Оки
в Волгу, по всей Руси великой до широкого Каспия, и тем Голован за всех отстрадал, а сам он от этого не
умрет, потому что у него
в руках аптекарев живой камень и он человек «несмертельный».
— Не правда ли, какая смешная встреча? Да еще не
конец; я вам хочу рассказать о себе; мне надобно высказаться; я, может быть,
умру, не увидевши
в другой раз товарища-художника… Вы, может быть, будете смеяться, — нет, это я глупо сказала, — смеяться вы не будете. Вы слишком человек для этого, скорее вы сочтете меня за безумную.
В самом деле, что за женщина, которая бросается с своей откровенностью к человеку, которого не знает; да ведь я вас знаю, я видела вас на сцене: вы — художник.
А
в конце концов, когда
умру, так и оставить их еще некому, кроме дурака Симхи!
Смешно говорить: страшное время. Если дать себе волю — всякий сойдет с ума. Найдем
в себе силу дожить этот день до
конца, чтобы потом —
умереть.
Но Наденька боится. Все пространство от ее маленьких калош до
конца ледяной горы кажется ей страшной, неизмеримо глубокой пропастью. У нее замирает дух и прерывается дыхание, когда она глядит вниз, когда я только предлагаю сесть
в санки, но что же будет, если она рискнет полететь
в пропасть! Она
умрет, сойдет с ума.
Ругался мир ругательски, посылал ко всем чертям Емельяниху, гроб безо дна, без покрышки сулил ей за то, что и жить путем не умела и померла не путем: суд по мертвому телу навела на деревню… Что гусей было перерезано, что девок да молодок к лекарю да к стряпчему было посылано, что исправнику денег было переплачено! Из-за кого ж такая мирская сухота? Из-за паскуды Емельянихи, что не умела с мужем жить, не умела
в его делах
концы хоронить, не умела и
умереть как следует.
— Стало быть, вы не будете смеяться… Мне вот как хотелось бы
умереть. Одеться
в самое дорогое, модное платье, какое я на днях видела на здешней богачке, помещице Шеффер, надеть на руки браслеты… Потом стать на самый верх Каменной Могилы и дать себя убить молнии так, чтобы все люди видели… Страшный гром, знаете, и
конец…
Как видно из самого же описания г-на Белякова, случай был очень тяжелый, и такого
конца можно было ждать каждую минуту; но г. Беляков, ничего не понимая
в деле, утверждает, что оператор просто-напросто «зарезал» его сына [По жалобе отца тело ребенка было вырыто из могилы и вскрыто
в присутствии следователя и четырех экспертов; оказалось, что ребенок
умер от задушения дифтеритными пленками, а операция была произведена безукоризненно.].
Пленные англичане, когда побыли там несколько часов, стали задыхаться, — и под
конец ночи из них 123
умерло, а остальные вышли еле живые и больные. Сначала
в пещере воздух был хорош; но когда пленные выдышали весь хороший воздух, а нового не проходило, — сделался дурной воздух, похожий на тот, что был
в колодце, и они померли. Отчего делается дурной воздух из хорошего, когда соберутся много людей? Оттого, что люди, когда дышат, то собирают
в себя хороший воздух, а выдыхают дурной.
Несовершеннолетние чужды пороков, свойственных взрослым, но зато они не могут достигнуть и их добродетелей.]. «Великий пан
умер» [Этими словами,
в изложении Плутарха, символически обозначен
конец античного мира (Плутарх.
А звуки все таяли и
умирали в благовонном июньском воздухе. На смену им рождались новые вдохновенно-прекрасные, молодые и мощные, без
конца, без
конца. Как никогда прежде, божественно хорошо играл
в этот вечер счастливый любящий Вальтер.
«Друг мой, — сказал Версилов грустно, — я часто говорил Софье Андреевне
в начале соединения нашего, впрочем, и
в начале, и
в середине, и
в конце: «Милая, я тебя мучаю и замучаю, и мне не жалко, пока ты передо мною, а ведь
умри ты, и я знаю, что уморю себя казнью».
Между тем Кюлевейна схоронили; поезжане еще пробыли
в Москве по этому поводу лишних три дня, употребленные частью на хлопоты о том, чтобы тело умершего кавалериста не было вскрыто, так как смерть его казалась всем очевидною. Врач дал свидетельство, что он
умер от удара, и
концы были брошены, если не
в воду, то
в могилу Ваганькова кладбища.
Я не имел более ни времени, ни случая наблюдать отношения моих родителей, потому что отец мой скоропостижно
умер на другой день после описанной мною сцены. С этого и началась та катастрофа, о которой я сказал
в конце предыдущей главы.
В конце апреля Андрей Иванович
умер. Хоронили его на Смоленском кладбище. Было воскресенье. Большинство товарищей присутствовали на похоронах,
в их числе Ляхов. Они на руках донесли гроб Андрея Ивановича до могилы. Тут же, на свеженасыпанной могиле, Александра Михайловна поставила четверть водки и справлены были поминки.
Сельского старосту он не так отчетливо помнит. Он считался «пустельгой»; перед тем он только что был выбран. Но дом его Теркин до сих пор помнит над обрывом,
в конце того порядка, что идет от монастырской ограды. Звали его Егор Туляков. Жив он или
умер — он не знает; остальные, наверно, еще живы.