Неточные совпадения
—
С неделю тому назад сижу я в городском саду
с милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится в
небе, облака бегут, листья
падают с деревьев в тень и свет
на земле; девица, подруга детских дней моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще — роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее: брось, говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
С таким же немым, окаменелым ужасом, как бабушка, как новгородская Марфа, как те царицы и княгини — уходит она прочь, глядя неподвижно
на небо, и, не оглянувшись
на столп огня и дыма, идет сильными шагами, неся выхваченного из пламени ребенка, ведя дряхлую мать и взглядом и ногой толкая вперед малодушного мужа, когда он,
упав, грызя
землю, смотрит назад и проклинает пламя…
Я писал вам, как мы, гонимые бурным ветром, дрожа от северного холода, пробежали мимо берегов Европы, как в первый раз
пал на нас у подошвы гор Мадеры ласковый луч солнца и, после угрюмого, серо-свинцового
неба и такого же моря, заплескали голубые волны, засияли синие
небеса, как мы жадно бросились к берегу погреться горячим дыханием
земли, как упивались за версту повеявшим
с берега благоуханием цветов.
Часа через полтора могила была готова. Рабочие подошли к Дерсу и сняли
с него рогожку. Прорвавшийся сквозь густую хвою солнечный луч
упал на землю и озарил лицо покойного. Оно почти не изменилось. Раскрытые глаза смотрели в
небо; выражение их было такое, как будто Дерсу что-то забыл и теперь силился вспомнить. Рабочие перенесли его в могилу и стали засыпать
землею.
Воздушная Катерина задрожала. Но уже пан Данило был давно
на земле и пробирался
с своим верным Стецьком в свои горы. «Страшно, страшно!» — говорил он про себя, почувствовав какую-то робость в козацком сердце, и скоро прошел двор свой,
на котором так же крепко
спали козаки, кроме одного, сидевшего
на сторо́же и курившего люльку.
Небо все было засеяно звездами.
После полуночи дождь начал стихать, но
небо по-прежнему было морочное. Ветром раздувало пламя костра. Вокруг него бесшумно прыгали, стараясь осилить друг друга, то яркие блики, то черные тени. Они взбирались по стволам деревьев и углублялись в лес, то вдруг припадали к
земле и, казалось, хотели проникнуть в самый огонь. Кверху от костра клубами вздымался дым, унося
с собою тысячи искр. Одни из них пропадали в воздухе, другие
падали и тотчас же гасли
на мокрой
земле.
И поверьте, брак есть могила этого рода любви: мужа и жену связывает более прочное чувство — дружба, которая, честью моею заверяю, гораздо скорее может возникнуть между людьми, женившимися совершенно холодно, чем между страстными любовниками, потому что они по крайней мере не
падают через месяц после свадьбы
с неба на землю…
По крыше тяжело стучали ещё редкие тёплые капли;
падая на двор, они отскакивали от горячей
земли, а пыль бросалась за ними, глотая их. Туча покрыла двор, стало темно, потом сверкнула молния — вздрогнуло всё, обломанный дом Бубновых подпрыгнул и
с оглушающим треском ударился о
землю, завизжали дети, бросившись в амбар, и сразу — точно река пролилась
с неба — со свистом хлынул густой ливень.
«Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь, унес орел, спустившись
с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами,
упали, жалкие, обратно
на землю. Тогда пошли искать девушку, но — не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем
на земле».
Редкие капли дождя еще
падали с неба, точно серые нависшие тучи отряхивались, роняя
на землю последние остатки дождя.
Я хорошо помню одно из стихотворений про звездочку, которая
упала с неба и погибла
на земле.
В третий день окончилась борьба
На реке кровавой,
на Каяле,
И погасли в
небе два столба,
Два светила в сумраке пропали.
Вместе
с ними, за море
упав,
Два прекрасных месяца затмились
Молодой Олег и Святослав
В темноту ночную погрузились.
И закрылось
небо, и погас
Белый свет над Русскою
землею,
И. как барсы лютые,
на нас
Кинулись поганые
с войною.
И воздвиглась
на Хвалу Хула,
И
на волю вырвалось Насилье,
Прянул Див
на землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье...
— Черепицы, камни, палки, — говорил он сквозь смех, — в те дни и в том месте действовали самостоятельно, и эта самостоятельность неодушевленных предметов сажала нам довольно крупные шишки
на головы. Идет или стоит солдат — вдруг
с земли прыгает
на него палка,
с небес падает камень. Мы сердились, конечно!
Они сидели в лучшем, самом уютном углу двора, за кучей мусора под бузиной, тут же росла большая, старая липа. Сюда можно было
попасть через узкую щель между сараем и домом; здесь было тихо, и, кроме
неба над головой да стены дома
с тремя окнами, из которых два были заколочены, из этого уголка не видно ничего.
На ветках липы чирикали воробьи,
на земле, у корней её, сидели мальчики и тихо беседовали обо всём, что занимало их.
Казалось ему, что в
небе извивается многокрылое, гибкое тело страшной, дымно-чёрной птицы
с огненным клювом. Наклонив красную, сверкающую голову к
земле, Птица жадно рвёт солому огненно-острыми зубами, грызёт дерево. Её дымное тело, играя, вьётся в чёрном
небе,
падает на село, ползёт по крышам изб и снова пышно, легко вздымается кверху, не отрывая от
земли пылающей красной головы, всё шире разевая яростный клюв.
Вокруг
с оглушающим треском ломались кровли,
падали железные листы и полуобгоревшие доски;
на каждом шагу пылающие бревны и кучи кирпичей преграждали им дорогу: они шли по огненной
земле, под огненным
небом, среди огненных стен [Выражение очевидца, генерала Сегюра.
Но не успел кончить — озарилась светом вся ночь, и все яблони в саду наперечет, и все цветы
на клумбах, и все мужики, и телеги во дворе, и лошади. Взглянули:
с той стороны, за ребром крыши и трубою, дохнулся к почерневшему
небу красный клуб дыма,
пал на землю, колыхнулся выше — уже искорки побежали.
Мне было приятно узнать, что она — пустое место в
небесах, но все-таки хотелось бы, чтоб
на луну
упал большой метеор
с силою, достаточной для того, чтоб она, вспыхнув от удара, засияла над
землей собственным светом.
Потом розовые лучи разлились по
небу с восточной стороны и, смешавшись
с сумерками, заиграли
на зубцах частокола. Это розовое сияние
упало вниз
на землю, где прежде лежала густая тень, мягко легло
на дерево колодца,
на прибитую росою пыль, заиграло в капельках
на траве и разливалось все обильнее и дальше.
Словно все
небо разверзлось и готово было
с грохотом
упасть на землю огненным потоком.
Ждали — вот она
упадет, и
с земли к
небесам поднимется дым студеничный, от него померкнет солнце, и изыдут
на землю пруги, подобные коням,
на брань уготованным,
с человеческими лицами,
с золотыми венцами
на головах, со львиными зубами,
с хвостами скорпионовыми…
С утра дул неприятный холодный ветер
с реки, и хлопья мокрого снега тяжело
падали с неба и таяли сразу, едва достигнув
земли. Холодный, сырой, неприветливый ноябрь, как злой волшебник, завладел природой… Деревья в приютском саду оголились снова. И снова
с протяжным жалобным карканьем носились голодные вороны, разыскивая себе коры… Маленькие нахохлившиеся воробышки, зябко прижавшись один к другому, качались
на сухой ветке шиповника, давно лишенного своих летних одежд.
И Лиза засела между четырьмя стенами. Она не позволяла себе выходить ни
на двор, ни
на террасу. Ей можно было видеть
небо только из-за оконной занавески… К ее несчастью, папаша Ивана Петровича всё время был под открытым
небом и
спал даже
на террасе. Обыкновенно отец Петр, маленький попик, в коричневой рясе и в цилиндре
с поднятыми краями, медленно разгуливал вокруг дач и
с любопытством поглядывал сквозь свои дедовские очки
на «неведомые
земли».
Откуда ни возьмись вихорь, застонал, завертел, поднялась и метелица, аки рать конная скачет и гонит одна другую али нити у проворной мотальщицы
на воробе, не знать,
с неба ли
падает снег али
с земли подымается, зги божьей не видать.
Что делалось в это время
с Лизой? Какое счастье внезапно
упало на нее
с неба? Она сама не могла отдать себе отчета в том, что, как
с нею случилось. Голова ее кружилась, горела… Она чувствовала, что несется
на огненных крыльях в край неведомый, таинственный и не в силах спуститься
на землю, образумиться…
Вас не поразят здесь дикие величественные виды, напоминающие поэтический мятеж стихий в один из ужасных переворотов мира; вы не увидите здесь грозных утесов, этих ступеней, по коим шли титаны
на брань
с небом и
с которых
пали, разбросав в неровном бою обломки своих оружий, доныне пугающие воображение; вы не увидите
на следах потопа, остывших, когда он стекал
с остова
земли, векового дуба, этого Оссиана лесов, воспевающего в час бури победу
неба над
землей; вы не услышите в реве потока, брошенного из громовой длани, вечного отзыва тех богохульных криков, которые поражали слух природы в ужасной борьбе создания
с своим творцом.
На землю он больше не вернулся. То, что, крутясь, низверглось
с высоты и тяжестью раздробленных костей и мяса вдавилось в
землю, уже не было ни он, ни человек — никто. Тяготение земное, мертвый закон тяжести сдернул его
с неба, сорвал и бросил оземь, но то, что
упало, вернулось маленьким комочком, разбилось, легло тихо и мертвенно-плоско, — то уже не было Юрием Михайловичем Пушкаревым.
Беден — это значит: он будет не в городе, а в деревне, не будет сидеть дома, а будет работать в лесу, в поле, будет видеть свет солнца,
землю,
небо, животных; не будет придумывать, что ему съесть, чтобы возбудить аппетит, и что сделать, чтоб сходить
на час, а будет три раза в день голоден; не будет ворочаться
на мягких подушках и придумывать, чем спастись от бессонницы, а будет
спать; будет иметь детей, будет жить
с ними, будет в свободном общении со всеми людьми, а главное, не будет делать ничего такого, чего ему не хочется делать; не будет бояться того, что
с ним будет.