«Плачет. Плачет», — повторял Клим про себя. Это было неожиданно, непонятно и удивляло его до немоты. Такой восторженный крикун, неутомимый спорщик и мастер смеяться, крепкий, красивый парень, похожий на удалого деревенского гармониста, всхлипывает, как женщина, у придорожной канавы, под
уродливым деревом, на глазах бесконечно идущих черных людей с папиросками в зубах. Кто-то мохнатый, остановясь на секунду за маленькой нуждой, присмотрелся к Маракуеву и весело крикнул...
«Боже мой, как хорошо! — подумал он. — Люди, камни, огонь, сумерки,
уродливое дерево — ничего больше, но как хорошо!»
Неточные совпадения
Был рассвет, с ясным, детски-чистым небом и неподвижным прохладным воздухом.
Деревья, влажные, окутанные чуть видным паром, молчаливо просыпались от своих темных, загадочных ночных снов. И когда Ромашов, идя домой, глядел на них, и на небо, и на мокрую, седую от росы траву, то он чувствовал себя низеньким, гадким,
уродливым и бесконечно чужим среди этой невинной прелести утра, улыбавшегося спросонок.
А по краям дороги, под
деревьями, как две пёстрые ленты, тянутся нищие — сидят и лежат больные, увечные, покрытые гнойными язвами, безрукие, безногие, слепые… Извиваются по земле истощённые тела, дрожат в воздухе
уродливые руки и ноги, простираясь к людям, чтобы разбудить их жалость. Стонут, воют нищие, горят на солнце их раны; просят они и требуют именем божиим копейки себе; много лиц без глаз, на иных глаза горят, как угли; неустанно грызёт боль тела и кости, — они подобны страшным цветам.
В неподвижной, холодной воде реки отражались
деревья вниз вершинами; он сел в лодку и смотрел ни них. Эти призраки были пышнее и красивее живых
деревьев, стоявших на берегу, осеняя воду своими изогнутыми и корявыми ветвями. Отражение облагораживало их, стушёвывая
уродливое и создавая в воде яркую и гармоничную фантазию на мотивах убогой, изуродованной временем действительности.
Тихое журчание и плеск воды на камнях казался им голосами подкрадывающихся людей,
уродливые тени скал и
деревьев, преграждавшие дорогу, беспокоили их пестротою своею, и движением казалась их ночная неподвижность.
Удушливый дым ползал под старыми, строгими
деревьями, и, когда зажгли красный бенгальский огонь, фигуры бегающих людей превратились в какие-то
уродливые, судорожно мечущиеся тени.
И эта редкая роскошь, собранная руками дедов и отцов, это богатство больших, полных роз, поэтических гротов и бесконечных аллей было варварски заброшено и отдано во власть сорным травам, воровскому топору и галкам, бесцеремонно вившим свои
уродливые гнезда на редких
деревьях!
Между
деревьями и дуплом кое-где торчали памятники великого земного переворота — огромные, красноватые, будто кровью обрызганные, камни, до половины вросшие в мох и представлявшие разные
уродливые образы.