Неточные совпадения
Никто, ни
брат, ни Кити, не могли
успокоить его.
«Мне следовало сказать ему: заходи или что-нибудь в этом роде. Но — нелепо разрешать
брату посещать
брата. Мы не ссорились», —
успокоил он себя, прислушиваясь к разговору в прихожей.
— Лето, черт! Африканиш фейерлих! [По-африкански знойно! (нем.)] А там бунтует музыкантша, — ей необходимы чуланы, переборки и вообще — черт в стуле. Поезжай,
брат,
успокой ее. Бабец — вкусный.
— Ну,
брат, спасибо тебе. А кровопускание это, пожалуй, полезно,
успокаивает.
Авгарь подчинялась своему духовному
брату во всем и слушала каждое его слово, как откровение. Когда на нее накатывался тяжелый стих, духовный
брат Конон распевал псалмы или читал от писания. Это
успокаивало духовную сестру, и ее молодое лицо точно светлело. Остальное время уходило на маленького Глеба, который уже начинал бодро ходить около лавки и детским лепетом называл мать сестрой.
Новое согласие духовных
братьев и сестер несколько ее
успокоило, но оставалась неопределенная тоска.
Кое-как
успокоив себя, он вошел в комнату; но прошло 1/4 часа, а он всё не выходил к
брату, так что старший отворил наконец дверь, чтоб вызвать его.
— Сегодня,
брат, я всё бумаги подписывал. Откбзные всё — чист теперь! Ни плошки, ни ложки — ничего теперь у меня нет, да и впредь не предвидится!
Успокоил старуху!
— Будут. Вот я так ни при чем останусь — это верно! Да, вылетел,
брат, я в трубу! А
братья будут богаты, особливо Кровопивушка. Этот без мыла в душу влезет. А впрочем, он ее, старую ведьму, со временем порешит; он и именье и капитал из нее высосет — я на эти дела провидец! Вот Павел-брат — тот душа-человек! он мне табаку потихоньку пришлет — вот увидишь! Как приеду в Головлево — сейчас ему цидулу: так и так,
брат любезный, —
успокой! Э-э-эх, эхма! вот кабы я богат был!
Одна половина гарнизона, находившаяся под командою пана Будилы, вышла на сторону князя Пожарского и встречена была не ожесточенным неприятелем, но человеколюбивым войском, которое поспешило накормить и
успокоить, как
братьев, тех самых людей, коих накануне называло своими врагами.
Бабушке немалого труда стоило
успокоить дьяконицу, что она ничего о ее
брате худого не думает и нимало на него не сердится; что «любовь это хвороба, которая не по лесу, а по людям ходит, и кто кого полюбит, в том он сам не волен».
«Ага, вот оно что!» — подумал Пётр, усмехаясь в бороду, чувствуя, что жалобы
брата на бога очень
успокаивают его; это хорошо, что монах не жалуется на родных.
Монах говорил всё живее. Вспоминая, каким видел он
брата в прежние посещения, Пётр заметил, что глаза Никиты мигают не так виновато, как прежде. Раньше ощущение горбуном своей виновности
успокаивало — виноватому жаловаться не надлежит. А теперь вот он жалуется, заявляет, что неправильно осуждён. И старший Артамонов боялся, что
брат скажет ему...
— Не тронь её, — сказал Пётр;
брат усмехнулся,
успокоил...
Рассказ показался Петру смешным и, выставив
брата в жалком виде, несколько
успокоил Артамонова старшего.
— Почему же «неподлежательно»? — перебил он меня мягко и как бы
успокаивая. — По-моему, и «общение»… почему же и к нему не прибегнуть, ежели оно, так сказать… И меньшего
брата можно приласкать… Ну а надоел — не прогневайся! Вообще, я могу вас
успокоить, что нынче слов не боятся. Даже сквернословие, доложу вам, — и то не признается вредным, ежели оно выражено в приличной и почтительной форме. Дело не в словах, собственно, а в тайных намерениях и помышлениях, которые слова за собою скрывают.
— Поль!
Успокой маменьку, — сказала Лизавета Васильевна
брату.
Оба мы, то есть я и мой ровесник — двоюродный
брат, долго ворочались в своих кроватках. Оба мы заснули поздно, спали дурно и вскрикивали, потому что нам обоим представлялся медведь. А когда няня нас
успокоила, что медведя бояться уже нечего, потому что он теперь сидит в яме, а завтра его убьют, то мною овладевала еще большая тревога.
Иван (
брату). Помоги мне
успокоить её, объяснить ей…
Доктор Шевырев односложно
успокаивал ее, а писатель, высокий, мрачный, черноволосый, немного похожий на покойного
брата, раздраженно прохаживался по комнате, пощипывал бороду, посматривал в окно и всем поведением своим показывал, что рассказ матери ему не нравится.
Вчера даже сделал мне сцену: требует все драмы;
успокоили только тем, что ставим на сцену «Братья-разбойники».
— Михайло Петрович, не сердитесь, —
успокаивал его с обычной кротостью
брат Павлин. — Это он так… в исступлении ума…
В самую ту минуту, как я обнимал и поздравлял моего друга с благополучным окончанием такой беды, прибежали его испуганные
братья, кроме виноватого; я поспешил их
успокоить, что никакой важности нет, да они и сами в том сейчас убедились.
Кто говорит, что он во свете, а ненавидит
брата своего, тот еще во тьме. Кто любит
брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нем соблазна. А кто ненавидит
брата своего, тот находится во тьме и во тьме ходит и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза… Станем любить не словом или языком, но делом и истиной. И вот по чему узнаем, что мы от истины, и
успокаиваем сердца наши.
Чухонец постучал трубкой об оконную раму и стал говорить о своем брате-моряке. Климов уж более не слушал его и с тоской вспоминал о своей мягкой, удобной постели, о графине с холодной водой, о сестре Кате, которая так умеет уложить,
успокоить, подать воды. Он даже улыбнулся, когда в его воображении мелькнул денщик Павел, снимающий с барина тяжелые, душные сапоги и ставящий на столик воду. Ему казалось, что стоит только лечь в свою постель, выпить воды, и кошмар уступил бы свое место крепкому, здоровому сну.
— Ну и это хорошо, что не можете обещать, не соразмерив своих сил, — подхватила Саня. — Так вот что: когда вас потянет в дурную компанию, Федя, приезжайте к нам. Вы знаете мою старушку-маму. Она пережила много горя и умеет влиять на людей. Она вас
успокоит, развлечет и приголубит. А мои
братья постараются вас занять, и вы почувствуете себя, как в родной семье, как дома. Придете, Федя, да?
«Впрочем, он не сказал бы. Да и чем теперь могу я помочь ей и
брату? Самому-то только впору живым уйти, —
успокоил он самого себя. — А как на самом деле заколоть его велит своими руками?»
— Если это тобой решено бесповоротно, то оборви сразу и не бывай там… Нечего ей и растравлять напрасно сердце… Это будет все-таки честнее… А я уже сам как-нибудь постараюсь ее
успокоить… Уговорю, утешу… Забудет… Должна забыть. Не стоил ты ее,
брат, и не стоишь… Вот что…
Невольно содрогнулась она от этих слов, заплакала и бросилась к нему на грудь. Она не чувствовала к нему особенной любви, но привыкла к нему, уважала его, как покровителя,
брата, друга; знала, что он к ней привязан; носила уже его имя — и потерять его было для нее тяжело. Разными обманами старались ее
успокоить. Друзья расстались.
Это убеждение
успокоило ее насчет
брата и между тем обратило на один предмет все помыслы, все способности ее души, которые разделили было по себе два предмета, равно ей драгоценные.
— Насчет последнего я вас могу
успокоить… В этом смысле будущее ваше не так страшно. Ваши
братья сумели собрать все возможное с заложенных и перезаложенных имений, и на вашу долю приходится сорок тысяч рублей, которые положены в банк на мое имя, во избежание каких-либо препятствий выдачи вам лично… Тотчас по освобождении вы получите их от меня.
— Чему случиться?.. Может, едут с прохладцем… —
успокаивал его
брат.
«Наконец, только теперь могу сказать тебе, мой друг, — писал он, — что все в крае спокойно. Воля твоя исполнена. Обезоруженный нами жонд не был в состоянии ничего предпринять. Кровь
братьев не будет больше литься. Счастье наше обеспечено. Я остался здесь только на два дня по экстренным хозяйственным делам. Через 48 мучительных часов разлуки я, счастливейший из смертных, обнимаю тебя. Но, желая тебя
успокоить на свой счет, посылаю с этим письмом нарочного. Да будет над тобою благословение Божье.