Неточные совпадения
— Она будет очень счастлива в известном, женском смысле понятия о счастье. Будет много любить; потом, когда
устанет, полюбит
собак, котов, той любовью,
как любит меня. Такая сытая, русская. А вот я не чувствую себя русской, я — петербургская. Москва меня обезличивает. Я вообще мало знаю и не понимаю Россию. Мне кажется — это страна людей, которые не нужны никому и сами себе не нужны. А вот француз, англичанин — они нужны всему миру. И — немец, хотя я не люблю немцев.
Усталыми шагами приближался я к жилищу Николая Иваныча, возбуждая,
как водится, в ребятишках изумление, доходившее до напряженно-бессмысленного созерцания, в
собаках — негодование, выражавшееся лаем, до того хриплым и злобным, что, казалось, у них отрывалась вся внутренность, и они сами потом кашляли и задыхались, —
как вдруг на пороге кабачка показался мужчина высокого роста, без шапки, во фризовой шинели, низко подпоясанной голубым кушачком.
Я имел двух таких
собак, которые, пробыв со мной на охоте от зари до зари, пробежав около сотни верст и воротясь домой
усталые, голодные, едва стоящие на ногах, никогда не ложились отдыхать, не ели и не спали без меня; даже заснув в моем присутствии, они сейчас просыпались, если я выходил в другую комнату,
как бы я ни старался сделать это тихо.
Аннушка так
устала, что не могла даже ответить Слепню приличным образом, и молча поплелась по плотине. Было еще светло настолько, что не смешаешь
собаку с человеком. Свежие осенние сумерки заставляли ее вздрагивать и прятать руки в кофту. Когда Аннушка поровнялась с «бучилом», ей попался навстречу какой-то мужик и молча схватил ее прямо за горло. Она хотела крикнуть, но только замахала руками,
как упавшая спросонья курица.
Кругом тихо. Только издали, с большой улицы, слышится гул от экипажей, да по временам Евсей,
устав чистить сапог, заговорит вслух: «
Как бы не забыть: давеча в лавочке на грош уксусу взял да на гривну капусты, завтра надо отдать, а то лавочник, пожалуй, в другой раз и не поверит — такая
собака! Фунтами хлеб вешают, словно в голодный год, — срам! Ух, господи, умаялся. Вот только дочищу этот сапог — и спать. В Грачах, чай, давно спят: не по-здешнему! Когда-то господь бог приведет увидеть…»
Илья взглянул на арестанта. Это был высокого роста мужик с угловатой головой. Лицо у него было тёмное, испуганное, он оскалил зубы,
как усталая, забитая
собака скалит их, прижавшись в угол, окружённая врагами, не имея силы защищаться. А Петруха, Силачев, Додонов и другие смотрели на него спокойно, сытыми глазами. Лунёву казалось, что все они думают о мужике...
Потом,
уставши, они стали браниться ленивее, с большими перерывами, подобно тому
как ворчат, постепенно затихая, но все-таки огрызаясь время от времени, окончившие драку
собаки.
— Работаешь весь день, — машина стучит, пол под тобою трясется, ходишь,
как маятник.
Устанешь с работы хуже
собаки, а об еде и не думаешь. Все только квас бы пил, а от квасу
какая сила? Живот наливаешь себе, больше ничего. Одна водочка только и спасает: выпьешь рюмочку, — ну, и есть запросишь.
Как немного надо, чтобы воодушевить
усталых людей и животных!
Собаки вскочили на ноги и натянули постромки. Обоз тронулся.
— Проработает парень двенадцать часов на заводе, выйдет,
как собака,
усталый, башка трещит, а бежит на курсы, другой раз и перекусить не успеет.