Неточные совпадения
А там впереди, около будок, по ту сторону рва, вой ужаса:
к глиняной вертикальной
стене обрыва, выше роста человека, прижали тех, кто первый
устремился к будкам.
Лодка была на середине, когда ее заметили с того берега. Песня сразу грянула еще сильнее, еще нестройнее, отражаясь от зеленой
стены крупного леса,
к которому вплоть подошла вырубка. Через несколько минут, однако, песня прекратилась, и с вырубки слышался только громкий и такой же нестройный говор. Вскоре Ивахин опять стрелой летел
к нашему берегу и опять
устремился с новою посудиной на ту сторону. Лицо у него было злое, но все-таки в глазах проглядывала радость.
Когда я очнулся, была все еще глухая ночь, но Ат-Даван весь опять жил, сиял и двигался. Со двора несся звон, хлопали двери, бегали ямщики, фыркали и стучали копытами по скрипучему снегу быстро проводимые под
стенами лошади, тревожно звенели дуги с колокольцами, и все это каким-то шумным потоком
стремилось со станции
к реке.
Не мы, о россияне несчастные, но всегда любезные нам братья! не мы, но вы нас оставили, когда пали на колена пред гордым ханом и требовали цепей для спасения поносной жизни, [Поносная жизнь — то есть позорная.] когда свирепый Батый, видя свободу единого Новаграда, как яростный лев,
устремился растерзать его смелых граждан, когда отцы наши, готовясь
к славной битве, острили мечи на
стенах своих — без робости: ибо знали, что умрут, а не будут рабами!..
Крепостным правом они особенно не возмущались, но и не выходили крепостницами и в обращении с прислугой привозили с собой очень гуманный и порядочный тон. Этого, конечно, не было бы, если б там, в
стенах казенного заведения, поощрялись разные «вотчинные» замашки. Они не
стремились к тому, что и тогда уже называлось «эмансипацией», и, читая романы Жорж Занд, не надевали на себя никаких заграничных личин во вкусе той или другой героини.
Мы бегом обогнули выступ дома, черную бочку с дождевой водой, вдоль
стены конюшни побежали
к большой липе. Вдруг враги заметили нас и
устремились вдогонку.
Следовательно, и я мог уйти вместо того, чтобы тратить десятки лет на титаническую борьбу, вместо того, чтобы в отчаянных потугах, изнемогая от ужаса перед лицом неразгаданных тайн,
стремиться к подчинению мира моей мысли и моей воле, я мог бы взлезть на стол, и — одно мгновение неслышной боли — я уже на свободе, я уже торжествую над замком и
стенами, над правдой и ложью, над радостью и страданиями.
Тяжело было в сновидениях только то, что большей частью он просыпался в тот момент, когда вот-вот должно было совершиться то,
к чему он
стремился, чего желал. Вдруг толчок сердца — и вся радостная обстановка исчезала; оставалось мучительное, неудовлетворенное желание, опять эта с разводами сырости серая
стена, освещенная лампочкой, и под телом жесткая койка с примятым на один бок сенником.