Неточные совпадения
К
утру опять
началось волнение, живость, быстрота мысли и речи, и опять кончилось беспамятством. На третий день было то же, и доктора сказали, что есть надежда. В этот день Алексей Александрович вышел в кабинет, где сидел Вронский, и, заперев дверь, сел против него.
Разговор
начался про то же, и мы еще раз поплакали и еще раз
утерли слезы.
Еще
утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день
начался в черных лучах. Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом.
Как-то
утром хмурого дня Самгин, сидя дома, просматривал «Наш край» — серый лист очень плохой бумаги, обрызганный черным шрифтом. Передовая статья
начиналась словами...
Он заставил себя еще подумать о Нехаевой, но думалось о ней уже благожелательно. В том, что она сделала, не было, в сущности, ничего необычного: каждая девушка хочет быть женщиной. Ногти на ногах у нее плохо острижены, и, кажется, она сильно оцарапала ему кожу щиколотки. Клим шагал все более твердо и быстрее.
Начинался рассвет, небо, позеленев на востоке, стало еще холоднее. Клим Самгин поморщился: неудобно возвращаться домой
утром. Горничная, конечно, расскажет, что он не ночевал дома.
— Времени мало было, — начал он, запинаясь, —
утром встанешь, убирают комнаты, мешают, потом
начнутся толки об обеде, тут хозяйские дети придут, просят задачу поверить, а там и обед. После обеда… когда читать?
Когда же
утром приходилось просыпаться, то вдруг
начинались насмешки и презрение мальчишек; один из них прямо начал бить меня и заставлял подавать сапоги; он бранил меня самыми скверными именами, особенно стараясь объяснить мне мое происхождение, к утехе всех слушателей.
На другой день по возвращении в Капштат мы предприняли прогулку около Львиной горы. Точно такая же дорога, как в Бенсклюфе, идет по хребту Льва,
начинаясь в одной части города и оканчиваясь в другой. Мы взяли две коляски и отправились часов в одиннадцать
утра. День
начинался солнечный, безоблачный и жаркий донельзя. Дорога шла по берегу моря мимо дач и ферм.
Иногда бросало так, что надо было крепко ухватиться или за пушечные тали, или за первую попавшуюся веревку. Ветер между тем завывал больше и больше. У меня дверь была полуоткрыта, и я слышал каждый шум, каждое движение на палубе: слышал, как часа в два вызвали подвахтенных брать рифы, сначала два, потом три, спустили брам-реи, а ветер все крепче. Часа в три
утра взяли последний риф и спустили брам-стеньги.
Начались сильные размахи.
Начались поиски завещания; были открыты все ящики, десять раз перебрана была каждая бумажка; единственным результатом всех поисков были два черновых завещания, которые Ляховский читал доктору. Как только рассвело
утро, Хина объехала всех нотариусов и навела справки: завещания нигде не было составлено. Хина еще раз перерыла весь кабинет Ляховского, — все было напрасно.
На другой день после описанных мною событий, в десять часов
утра, открылось заседание нашего окружного суда и
начался суд над Дмитрием Карамазовым.
Часа в три
утра в природе совершилось что-то необычайное. Небо вдруг сразу очистилось.
Началось такое быстрое понижение температуры воздуха, что дождевая вода, не успевшая стечь с ветвей деревьев, замерзла на них в виде сосулек. Воздух стал чистым и прозрачным. Луна, посеребренная лучами восходящего солнца, была такой ясной, точно она вымылась и приготовилась к празднику. Солнце взошло багровое и холодное.
Часов в 10
утра мы увидели на тропе следы колес. Я думал, что скоро мы выйдем на дорогу, но провожавший нас китаец объяснил, что люди сюда заезжают только осенью и зимой на охоту и что настоящая колесная дорога
начнется только от устья реки Эрлдагоу.
Бьет семь часов. Детей оделили лакомством; Василию Порфирычу тоже поставили на чайный стол давешний персик и немножко малины на блюдечке. В столовой кипит самовар;
начинается чаепитие тем же порядком, как и
утром, с тою разницей, что при этом присутствуют и барин с барыней. Анна Павловна осведомляется, хорошо ли учились дети.
С тех пор в Щучьей-Заводи
началась настоящая каторга. Все время дворовых, весь день, с
утра до ночи, безраздельно принадлежал барину. Даже в праздники старик находил занятия около усадьбы, но зато кормил и одевал их — как? это вопрос особый — и заставлял по воскресеньям ходить к обедне. На последнем он в особенности настаивал, желая себя выказать в глазах начальства христианином и благопопечительным помещиком.
На другой день, ранним
утром,
началась казнь. На дворе стояла уже глубокая осень, и Улиту, почти окостеневшую от ночи, проведенной в «холодной», поставили перед крыльцом, на одном из приступков которого сидел барин, на этот раз еще трезвый, и курил трубку. В виду крыльца, на мокрой траве, была разостлана рогожа.
С наступлением октября
начинаются первые серьезные морозы. Земля закоченела, трава по
утрам покрывается инеем, вода в канавках затягивается тонким слоем льда; грязь на дорогах до того сковало, что езда в телегах и экипажах сделалась невозможною. Но зато черностоп образовался отличный: гуляй мужичок да погуливай. Кабы на промерзлую землю да снежку Бог послал — лучше бы не надо.
Из узлов вынимают дорогие шубы, лисьи ротонды и гору разного платья. Сейчас
начинается кройка и шитье, а
утром являются барышники и охапками несут на базар меховые шапки, жилеты, картузы, штаны.
Игра
начиналась после полуночи, и штраф к пяти часам
утра доходил до тридцати восьми рублей.
Они поехали сначала берегом вверх, а потом свернули на тропу к косцам. Издали уже напахнуло ароматом свежескошенной травы. Косцы шли пробившеюся широкою линией, взмахивая косами враз. Получался замечательный эффект: косы блестели на солнце, и по всей линии точно вспыхивала синеватая молния, врезывавшаяся в зеленую живую стену высокой травы. Работа
началась с раннего
утра, и несколько десятин уже были покрыты правильными рядами свежей кошенины.
По
утрам и вечерам летают они в поля на хлебные скирды и копны; особенно любят гречу, называемую в Оренбургской губернии дикушей, и упорно продолжают посещать десятины, где она была посеяна, хотя греча давно обмолочена и остались только кучи соломы. В конце сентября деревья начинают сильно облетать, и тетерева уже садятся на них по
утрам и вечерам.
Начинается осенняя охота.
В то
утро, в которое
начался наш рассказ, все семейство собралось в столовой в ожидании генерала, обещавшего явиться к половине первого.
Рано
начались холодные росы, сегодня
утром просто пахло осенью.
Райнер рано
утром, выпив наскоро стакан молока, убегал на свои уроки, а в квартире его только около полудня
начиналось вставанье, или, правильнее, просыпанье и питье чая.
Я думал, что мы уж никогда не поедем, как вдруг, о счастливый день! мать сказала мне, что мы едем завтра. Я чуть не сошел с ума от радости. Милая моя сестрица разделяла ее со мной, радуясь, кажется, более моей радости. Плохо я спал ночь. Никто еще не вставал, когда я уже был готов совсем. Но вот проснулись в доме,
начался шум, беготня, укладыванье, заложили лошадей, подали карету, и, наконец, часов в десять
утра мы спустились на перевоз через реку Белую. Вдобавок ко всему Сурка был с нами.
В половине июня
начались уже сильные жары; они составляли новое препятствие к моей охоте: мать боялась действия летних солнечных лучей, увидев же однажды, что шея у меня покраснела и покрылась маленькими пузыриками, как будто от шпанской мушки, что, конечно, произошло от солнца, она приказала, чтобы всегда в десять часов
утра я уже был дома.
Еще с
утра я чувствовал себя нездоровым, а к закату солнца мне стало даже и очень нехорошо:
начиналось что-то вроде лихорадки.
В
утро, когда
начинается мой рассказ, Горехвастов был как-то особенно разговорчив.
Да у нее завтра же разовьется горячка, к
утру, пожалуй уже теперь
началась!
Я почти положительно знаю, что вот с этого-то рокового
утра и
начались первые явные следы того состояния, которое и привело, говорят, бедного Андрея Антоновича в то известное особое заведение в Швейцарии, где он будто бы теперь собирается с новыми силами.
Но, однако, должен еще раз засвидетельствовать, что подозрений на Дашу у ней к
утру никаких не осталось, а по правде, никогда и не
начиналось; слишком она была в ней уверена.
Предполагаемые собрания
начались в уездном городе, и осуществились они действительно благодаря нравственному и материальному содействию Рамзаевых, так как они дали бесплатно для этих собраний свой крепостной оркестр, человек в двадцать, и оркестр весьма недурной по той причине, что Рамзаев был страстный любитель музыки и по большей части сам являлся дирижером своих музыкантов, причем с неустанным вниманием глядел в развернутые перед ним ноты, строго в известных местах взмахивал капельмейстерской палочкой, а в пассажах тихих и мелодических широко разводил руки и понижал их, поспешно
утирая иногда пот с своего лица, весьма напоминавшего облик барана.
Стыд
начался с того, что на другой день
утром, читая"Удобрение", мы не поверили глазам своим. Мысль, что эту статью мы сами выдумали и сами изложили, была до такой степени далека от нас, что, прочитав ее, мы в один голос воскликнули: однако! какие нынче статьи пишут! И почувствовали при этом такое колючее чувство, как будто нас кровно обидели.
Уже накануне вечером она была скучна. С тех пор как Петенька попросил у нее денег и разбудил в ней воспоминание о «проклятии», она вдруг впала в какое-то загадочное беспокойство, и ее неотступно начала преследовать мысль: а что, ежели прокляну? Узнавши
утром, что в кабинете
началось объяснение, она обратилась к Евпраксеюшке с просьбой...
Часу в четвертом ночи
началась агония, а в шесть часов
утра Порфирий Владимирыч стоял на коленях у постели матери и вопил...
Наконец, когда перед самым
утром угомонятся, наконец, и блохи, словно замрут, и когда под утренним холодком как будто действительно сладко заснешь, — раздается вдруг безжалостный треск барабана у острожных ворот, и
начинается зоря.
Запои Жихарева
начинались всегда по субботам. Это, пожалуй, не была обычная болезнь алкоголика-мастерового;
начиналось это так:
утром он писал записку и куда-то посылал с нею Павла, а перед обедом говорил Ларионычу...
Читал я в сарае, уходя колоть дрова, или на чердаке, что было одинаково неудобно, холодно. Иногда, если книга интересовала меня или надо было прочитать ее скорее, я вставал ночью и зажигал свечу, но старая хозяйка, заметив, что свечи по ночам умаляются, стала измерять их лучинкой и куда-то прятала мерки. Если
утром в свече недоставало вершка или если я, найдя лучинку, не обламывал ее на сгоревший кусок свечи, в кухне
начинался яростный крик, и однажды Викторушка возмущенно провозгласил с полатей...
Они и теперь приходили к моему хозяину
утром каждого воскресенья, рассаживались на скамьях вокруг кухонного стола и, ожидая хозяина, интересно беседовали. Хозяин шумно и весело здоровался с ними, пожимая крепкие руки, садился в передний угол. Появлялись счеты, пачка денег, мужики раскладывали по столу свои счета, измятые записные книжки, —
начинался расчет за неделю.
Но и вернувшись
утром в город, Передонов не пошел домой, а велел везти себя в церковь, — в это время
начиналась обедня. Ему казалось теперь опасным не бывать часто в церкви, — еще донесут, пожалуй.
Едва я окончил говорить, зная, что вспомню потом эту полусонную выходку с улыбкой, — как золотая сеть смеркла; лишь в нижнем углу, у двери, дрожало еще некоторое время подобие изогнутого окна, открытого на поток искр; но исчезло и это. Исчезло также то настроение, каким
началось утро, хотя его след не стерся до сего дня.
За два дни до обеда
начались репетиции и приготовления Вавы; мать наряжала ее с
утра до ночи, хотела даже заставить ее явиться в каком-то красном бархатном платье, потому что оно будто бы было ей к лицу, но уступила совету своей кузины, ездившей запросто к губернаторше и которая думала, что она знает все моды, потому что губернаторша обещала ее взять на будущее лето с собой в Карлсбад.
Утром турецкие аванпосты выдвинулись,
началась перестрелка; братушки, конечно, бежали, как зайцы, а мы были обойдены левым флангом.
Постоянная прикормка должна лежать с неделю, прежде чем
начнется уженье; очень полезно, сверх того, побрасывать всякий день прикормки особо, горсти по две, по
утрам или вечерам.
Заря только что занималась, слегка зарумянивая край неба; темные навесы, обступившие со всех сторон Глеба, позволяли ему различить бледный серп месяца, клонившийся к западу, и последние звезды, которые пропадали одна за другою, как бы задуваемые едва заметным ветерком — предшественником рассвета. Торжественно-тихо
начиналось утро; все обещало такой же красный, солнечный день, как был накануне.
— Отсюда
начинается другая история, синьоры, прошу внимания, — это лучшая история моей долгой жизни! Рано
утром, за день до свадьбы, старик Джиованни, у которого я много работал, сказал мне — так, знаете, сквозь зубы — ведь речь шла о пустяках!
Его день
начинался так:
утром за чаем он просматривал местные газеты, почерпая в них материал для фельетона, который писал тут же, на углу стола.
Жара
началась особенная: чуть вечер, весь отряд спать располагается, а мы вперед до
утра, за турецким лагерем следить, своих беречь, да если что у неприятеля плохо лежит — скот ли распущен, лошади ли в недосмотре, часовые ли зазевались — все нам, охотничкам, годилось. И якши и яман — все клади в карман! И скоту, и домашним вещам, и оружию, и часовому — всем настоящее место нахаживали.
Ей, после рассказа Марфуши, пришла в голову страшная мысль: «Князь ушел в шесть часов
утра из дому; его везде ищут и не находят; вчера она так строго с ним поступила, так много высказала ему презрения, — что, если он вздумал исполнить свое намерение: убить себя, когда она его разлюбит?» Все это до такой степени представилось Елене возможным и ясным, что она даже вообразила, что князь убил себя и теперь лежит, исходя кровью в Останкинском лесу, и лежит именно там, где кончается Каменка и
начинаются сенокосные луга.
Началось с того, что с самого раннего
утра к ним явилась г-жа Петицкая.