Неточные совпадения
Но Василий Лукич думал только о том, что надо
учить урок
грамматики для учителя, который придет в два часа.
— Он Лидочку больше всех нас любил, — продолжала она очень серьезно и не улыбаясь, уже совершенно как говорят большие, — потому любил, что она маленькая, и оттого еще, что больная, и ей всегда гостинцу носил, а нас он читать
учил, а меня
грамматике и закону божию, — прибавила она с достоинством, — а мамочка ничего не говорила, а только мы знали, что она это любит, и папочка знал, а мамочка меня хочет по-французски
учить, потому что мне уже пора получить образование.
Но нет, Марья Алексевна не удовлетворилась надзором, а устроила даже пробу, будто
учила «логику», которую и я
учил наизусть, говорящую: «наблюдение явлений, каковые происходят сами собою, должно быть поверяемо опытами, производимыми по обдуманному плану, для глубочайшего проникновения в тайны таковых отношений», — и устроила она эту пробу так, будто читала Саксона
Грамматика, рассказывающего, как испытывали Гамлета в лесу девицею.
Как ни плохи были такого рода наставники, но все-таки
учили его делу: читать, писать, арифметике,
грамматике, латинскому языку.
— Но если вас не
учили латинской
грамматике, то в чем же состояло ваше воспитание?
Учить Настеньку чистописанию, закону божию, 1-й и 2-й части арифметики и
грамматике Петр Михайлыч начал сам. Девочка была очень понятлива. С каким восторгом он показывал своим знакомым написанную ее маленькими ручонками, но огромными буквами известную пропись: «Америка очень богата серебром!»
Кроме Элизы Августовны, никто не
учил ее; сама же Элиза Августовна занималась с детьми одной французской
грамматикой, несмотря на то, что тайна французского правописания ей не далась и она до седых волос писала с большими промахами.
— Как же вы, милостивый государь, осмелились в моем доме заводить такие шашни? Да что же вы думаете об моем доме? Да и я-то что, болван, что ли? Стыдно, молодой человек, и безнравственно совращать бедную девушку, у которой ни родителей, ни защитников, ни состояния… Вот нынешний век! Оттого что всему
учат вашего брата —
грамматике, арифметике, а морали не
учат… Ославить девушку, лишить доброго имени…
— Мы, папашенька,
учили российскую
грамматику до деепричастия и катехизец до таинств.
Великатов. За благородные намерения. Кому же в голову придет актрису
грамматике учить!
Великатов. И того довольно. Времени у Александры Николавны мало: чуть не каждый день новая пьеса, надо и рольку подготовить, и о костюме подумать. Не знаю, как вы полагаете, а мне кажется, что это довольно затруднительно:
учить и роли и
грамматику вместе.
Ученье вокабул,
грамматики и разговоров шло само по себе в классе; но дома я ничего не
учил наизусть.
Учившись в пансионе, например, она решительно не понимала ни второй части арифметики, ни
грамматики и даже не понимала, что это такое за науки и для чего их
учат.
Он
учил меня латинским склонениям и вообще приготовлял к тому, чтобы я мог на следующий год поступить в первый класс орловской гимназии не совершенным дикарем, которого способны удивить латинская
грамматика Белюстина и французская — Ломонда.
Хорошо было братьям — им все удавалось. Петруся, как необыкновенно острого ума человек, все преподаваемое ему поглощал и даже закидывал вперед учительських изъяснений. Домине Галушкинский изъяснял, что, вытвердив
грамматику, должно будет твердить пиитику. Любознательный Петруся даже не усидел на месте и с большим любопытством спросил:"а чему
учит пиитика?"
Бригадирша. Конечно,
грамматика не надобна. Прежде нежели ее
учить станешь, так вить ее купить еще надобно. Заплатишь за нее гривен восемь, а выучишь ли, нет ли — Бог знает.
У Наташи бонна немка. Гувернантка француженка… Учитель музыки, учитель танцев. Из ближнего губернского города наезжают по три раза в неделю… Русской
грамматике, истории, арифметике
учит учительница из женской губернской гимназии. За тою Андрей ежедневно ездит в город: привозит и отвозит назад, благо недалеко, верст десять туда и обратно.
Наташа всю зиму прожила в деревне; по утрам она набирала в залу деревенских ребят и девок,
учила их грамоте, читала им; по вечерам зубрила греческую
грамматику Григоревского и переводила Гомера и Горация.
По-английски я стал учиться еще в Дерпте, студентом, но с детства меня этому языку не
учили. Потом я брал уроки в Петербурге у известного учителя, которому выправлял русский текст его
грамматики. И в Париже в первые зимы я продолжал упражняться, главным образом, в разговорном языке. Но когда я впервые попал на улицы Лондона, я распознал ту давно известную истину, что читать, писать и даже говорить по-английски — совсем не то, что вполне понимать всякого англичанина.
Считаете неразумным идти убивать турок или немцев — не ходите; считаете неразумным насилием отбирать труд бедных людей для того, чтобы надевать цилиндр или затягиваться в корсет, или сооружать затрудняющую вас гостиную — не делайте этого; считаете неразумным развращенных праздностью и вредным сообществом сажать в остроги, т. е. в самое вредное сообщество и самую полную праздность — не делайте этого; считаете неразумным жить в зараженном городском воздухе, когда можете жить на чистом; считаете неразумным
учить детей прежде и больше всего
грамматикам мертвых языков, — не делайте этого.