Больше ни о чем не хотелось спрашивать дядю. Грустно было с ним, и жалко было его; все вспоминались бойкие песни и этот звон гитары, сочившийся радостью сквозь мягкую грусть. Не забыл я и веселого Цыгана, не забыл и, глядя на измятую
фигуру дяди Якова, думал невольно...
В жизнь Якова угловатая, чёрная
фигура дяди внесла ещё одну тень, вид монаха вызывал в нём тяжёлые предчувствия, его тёмное, тающее лицо заставляло думать о смерти.
Неточные совпадения
Вообще жизнь принимала весьма беспокойный характер, и Клим Самгин готов был признать, что
дядя Хрисанф прав в своих предчувствиях. Особенно крепко врезались в память Клима несколько
фигур, встреченных им за эту зиму.
Хотя Райский не разделял мнения ни
дяди, ни бабушки, но в перспективе у него мелькала собственная его
фигура, то в гусарском, то в камер-юнкерском мундире. Он смотрел, хорошо ли он сидит на лошади, ловко ли танцует. В тот день он нарисовал себя небрежно опершегося на седло, с буркой на плечах.
Шорох в чаще обратил внимание казаков. Пестрый лягавый ублюдок, отыскивая след и усиленно махая облезлым хвостом, подбегал к кордону. Лукашка узнал собаку соседа охотника,
дяди Ерошки, и вслед за ней разглядел в чаще подвигавшуюся
фигуру самого охотника.
У
дяди Кузьмичова рядом с деловою сухостью всегда были на лице забота и страх, что он не найдет Варламова, опоздает, пропустит хорошую цену; ничего подобного, свойственного людям маленьким и зависимым, не было заметно ни на лице, ни в
фигуре Варламова.
Мальчику было холодно и страшно. Душила сырость, — была суббота, пол только что вымыли, от него пахло гнилью. Ему хотелось попросить, чтобы
дядя скорее лёг под стол, рядом с ним, но тяжёлое, нехорошее чувство мешало ему говорить с
дядей. Воображение рисовало сутулую
фигуру деда Еремея с его белой бородой, в памяти звучал ласковый скрипучий голос...
В
фигуре валета эта добродетельная карта сделалась матроскиным
дядей и кумом, а когда три ограбленные валетом губернии произвели его в тузы, матроска, без всяких средств в жизни, явилась в его резиденцию.
И теперь за спиной
дяди Васи Квадратулов поедал эти блинчики, то отправляя в рот сразу по две штуки и делая вид, что давится ими, то улыбаясь, как будто бы от большого удовольствия, до ушей и поглаживая себя по животу, то, при поворотах, изображая лицом и всей
фигурой страшнейший испуг.
Длинная
фигура пьяницы как-то съеживалась среди маленьких людей, они относились к нему, как к своему однолетку, и звали его просто Филиппом, не добавляя к имени
дядя или дядюшка.
Больше ничего не может сказать Саша. Он выходит из кабинета и опять садится на стул у двери. Сейчас он охотно бы ушел совсем, но его душит ненависть и ему ужасно хочется остаться, чтобы оборвать полковника, сказать ему какую-нибудь дерзость. Он сидит и придумывает, что бы такое сильное и веское сказать ненавистному
дяде, а в это время в дверях гостиной, окутанная сумерками, показывается женская
фигура. Это жена полковника. Она манит к себе Сашу и, ломая руки, плача, говорит...