Неточные совпадения
Зло порождает зло; первое страдание дает
понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности: идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им
форму, и эта
форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
— Мне его по знакомству старый товарищ высылает, — поспешно проговорил Василий Иванович, — но мы, например, и о френологии [Френология — псевдонаука о зависимости психики человека от наружной
формы черепа.] имеем
понятие, — прибавил он, обращаясь, впрочем, более к Аркадию и указывая на стоявшую на шкафе небольшую гипсовую головку, разбитую на нумерованные четыреугольники, — нам и Шенлейн [Шенлейн, Радемахер — немецкие ученые, медики.] не остался безызвестен, и Радемахер.
Но социализм можно рассматривать как родовое
понятие, и тогда возможны разные
формы социализма.
Вот до каких геркулесовских столбов безумия можно доправиться, имея две-три полиции, враждебные друг другу, канцелярские
формы вместо законов и фельдфебельские
понятия вместо правительственного ума.
С следующего утра начался ряд дней, настолько похожих друг на друга и по внешней
форме, и по внутреннему содержанию, что описать один из них — значит дать читателю
понятие о всем времени, проведенном в Малиновце старым дедом. Это я и попытаюсь сделать.
Молодая женщина, страдая сама, с растроганным лицом, с глазами, глядевшими с беспомощною жалобой и болью, старалась дать своему ребенку
понятие о
формах и цветах.
— Посмотрите, так и поймете, что и искусство может служить не для одного искусства, — наставительно проговорила Бертольди. — Голодные дети и зеленая жена в лохмотьях повернут ваши
понятия о семейном быте. Глядя на них, поймете, что семья есть безобразнейшая
форма того, что дураки называют цивилизациею.
Их привычки,
понятия, мнения, обыкновения стали как будто тоже моими, по крайней мере по
форме, по закону, хотя я и не разделял их в сущности.
Это настоящий барин, с
понятием, по всей
форме.
— И мы в своей темноте то же думаем, только вот деньги-то добывать плохо умеем… с
понятием надо жить на свете, по всей
форме. А как вы насчет дельца-то, Владимир Петрович?
Понятия привились и усвоились; чужие
формы постепенно испарились, язык в собственных недрах нашел чем их заменить — и теперь ваш покорный слуга, стилист весьма посредственный, берется перевести любую страницу из Гегеля… да-с, да-с, из Гегеля… не употребив ни одного неславянского слова.
(Мы будем говорить только о прекрасном потому, что было бы утомительно повторять три раза одно и то же: все, что говорится в господствующей ныне эстетике о прекрасном, совершенно прилагается в ней к его видоизменениям; точно так же наша критика господствующих
понятий о различных
формах прекрасного и наши собственные
понятия об отношении прекрасного в искусстве к прекрасному в действительности вполне прилагаются и ко всем остальным элементам, входящим в содержание искусства, а в числе их к возвышенному и комическому.)
Румор в предисловии к своим «Итальянским исследованиям» чрезвычайно перепутал все относящиеся сюда
понятия: он хочет обличить ложность фальшивого идеализма в искусстве, стремящегося улучшать природу в ее чистых и постоянных
формах; он справедливо говорит против подобного идеализма, что искусство не может переделывать неизменных
форм природы, которые даются ему природою необходимо и неизменно.
6) Трагическое не имеет существенной связи с идеею судьбы или необходимости. В действительной жизни трагическое большею частью случайно, не вытекает из сущности предшествующих моментов.
Форма необходимости, в которую облекается оно искусством, — следствие обыкновенного принципа произведений искусства: «развязка должна вытекать из завязки», или неуместное подчинение поэта
понятиям о судьбе.
В сущности эти два определения совершенно различны, как существенно различными найдены были нами и два определения прекрасного, представляемые господствующею системою; в самом деле, перевес идеи над
формою производит не собственно
понятие возвышенного, а
понятие «туманного, неопределенного» и
понятие «безобразного» (das Hässliche) [как это прекрасно развивается у одного из новейших эстетиков, Фишера, в трактате о возвышенном и во введении к трактату о комическом]; между тем как формула «возвышенное есть то, что пробуждает в нас (или, [выражаясь терминами гегелевской школы], — что проявляет в себе) идею бесконечного» остается определением собственно возвышенного.
Наконец, ближайшим образом мысль о том, что прекрасное есть чистая
форма, вытекает из
понятия, что прекрасное есть чистый призрак; а такое
понятие — необходимое следствие определения прекрасного как полноты осуществления идеи в отдельном предмете и падает вместе с этим определением.
И если позднее понимали это слово как «подражание» (Nachahmung), то перевод не был удачен, стесняя круг
понятия и пробуждая мысль о подделке под внешнюю
форму, а не о передаче внутреннего содержания.
Истинная метода одна: это собственно процесс ее органической пластики;
форма, система — предопределены в самой сущности ее
понятия и развиваются по мере стечения условий и возможностей осуществления их.
Маменька на этом увещании не остановились. Они были одни из нежнейших маменек нашего века, коих, правда, и теперь в новом поколении можно бы найти тысячи, под другою только
формою, но с теми же
понятиями о пользах и выгодах любимчиков сынков
В них проводились следующие главные мысли: «Общее образование важнее специального; нужно главным образом внушать детям честные стремления и здравые
понятия о жизни, а техника всякого рода, формальности и дисциплина — суть дело второстепенное; в раннем возрасте жизни важно семейное воспитание, и потому жизнь в закрытых заведениях вредно действует на развитие детей; воспитатели и начальники учебных заведений должны знать свое дело и заботиться не об одной чистоте зданий и соблюдении
формы воспитанниками».
Приводим его, чтобы дать
понятие о самом раннем из сохранившихся до нас опытов Кольцова и чтобы показать, в какой степени он владел уже в то время
формою стиха...
Трудно удержаться от этой
формы, говоря о личности, подобной Станкевичу, в виду тех
понятий, какие обнаруживаются столь многими в нашем обществе.
И только
форму философствования Беме, который не возвышается до чистых
понятий, но в качестве их употребляет образы, качества или элементы, Гегель находит «варварской»: «Von dieser Seite ist Böhme vollkommen Barbar» (27l)137.
В замкнутом субъективизме, имманентизме и психологизме неповинна поэтому даже и эта религия, как бы ни было скудно ее положительное учение о Боге [На это справедливо указывает Гартман, у которого вообще мы находим чрезвычайно отчетливую постановку проблемы религии в ее общей
форме: он устанавливает, что «всякий объект религиозной функции есть бог; бог есть не научное, но религиозное
понятие; наука может заниматься им, лишь поскольку она есть наука о религии.
Ибо божественная сущность своею безмерностью превосходит всякую
форму, постигаемую нашим умом; таким образом мы не можем постигнуть ее чрез познание того, что она есть, но имеем о ней лишь некоторое
понятие чрез познание того, что она не есть» (Est autem via remotions utendum, praecipue in consideratione divinae substantiae.
Известно, как платоновское учение о меональной материи было воспринято Аристотелем в его учении о первоматерии (πρώτην ΰλη): последняя лишена всякой определенности,
понятия и
формы (άμορφος, (ίειδές, άγνωστος, αόριστος, αρρύθμιστος) (см. Метафизика, кн. IV, З).
В материализме, именно в той первоначальной его
форме, которая носит название гилозоизма, неправильное философское выражение дается правильному чувствованию материи, как зачинающего и плодоносящего, окачествованного начала, материализм есть смутный лепет о софийной насыщенности земли, и этим живым чувством земли («материи») он выгодно отличается от идеализма, для которого материя есть незаконнорожденное
понятие о ничто, или трансцендентальная χώρα, или убыль бытия, бытийный минус.
Кроме того,
понятие «трансцендентное» соотносится у Канта с
понятием «трансцендентальное»; к последнему он относит все формальные предпосылки познания (априорные
формы чувственности: пространство и время; категории рассудка: субстанция, причинность и т. д.), хотя сам Кант иногда допускал смешение
понятий «трансцендентное» и «трансцендентальное».
В учении Аристотеля о
формах мы имеем только иную (в одном смысле улучшенную, а в другом ухудшенную) редакцию платоновского же учения об идеях, без которого и не мог обойтись мыслитель, понимавший науку как познание общего (το καθόλου) и, следовательно, сам нуждавшийся в теории этого «общего», т. е. в теории идей-понятий.
Плотин в более пространной и запутанной
форме дает, по существу, такую же характеристику материи, что и Платон, причем и он вскрывает антиномию этого
понятия, которое зыблется между ничто и нечто, ουκ δν и μη öv, и отливает цветами того и другого.
Карпов: ч. III, 341, прим.), именно диалектики
понятия единого, το εν, которое в одном смысле является совершенно трансцендентным бытию и есть в этом смысле ничто, напротив, в другом смысле оно содержит в себе все и принимает в себя все разнообразие
форм.
Рабство твари связано с монархическим
понятием о Боге, которое свойственно низшим и нехристианским
формам богопознания.
В его
понятии звук тесно соприкасался с
формой и цветом, так что, раскрашивая буквы, он всякий раз неизменно звук Л красил в желтый цвет, M — в красный, А — в черный и т. д.
Это определилось не только тем, что они не принадлежали к тому слою, в котором выработалась культурная
форма и манеры, более соответствующие
понятию о прекрасном, но и тем, что у них было много ненависти, мстительности, ressentiment, которые всегда уродливы, у них не было еще никакого стиля, не произошло еще оформления.
Я бы это выразил в такой
форме: Бог не есть Абсолютное, Бог-Творец, Бог-личность, Бог, вступающий в отношение с миром и человеком, не может мыслиться в той совершенной отрешенности, в которой вырабатывается предельное
понятие Абсолютного.
Духовная жизнь людей претерпевает влияние социальной жизни, на
формах духовности опечатлеваются
формы социальные, и это вплоть до
понятия о Боге, до догматических формул.
В познании объективация вырабатывает
понятия и рационализирует действительность, не зная индивидуального, в общении людей вырабатывает
форму государства, права, семьи, несоизмеримые с внутренним существованием, с тайной личности, в моральной жизни вырабатывает нормы, бессильные просветлить и реально изменить жизнь людей, в жизни религиозной догматы, каноны и институты, прикрывающие реальное отношение к Богу и к ближнему, и т. д. и т. д.
«Романтизм соподчиняет
понятие интуиции, а в более общей
форме он соподчиняет познание чувству и воле» (с. 7), в то время как классицизм соподчиняет волю и чувство разуму как способности строить
понятия.].
Вне этих двух взаимно определяющихся в соединении своем, — как
форма с содержанием, —
понятий, невозможно никакое представление жизни.
Только при разъединении двух источников познавания, относящихся друг к другу как
форма к содержанию, получаются отдельно, взаимно исключающиеся и непостижимые
понятия о свободе и о необходимости.