Неточные совпадения
[Фаланстер (франц.) — дом-дворец, в котором, по идее
французского социалиста-утописта Фурье (1772–1837), живет «фаланга», то есть ячейка коммунистического
общества будущего.]
Но как ни исполнен автор благоговения к тем спасительным пользам, которые приносит
французский язык России, как ни исполнен благоговения к похвальному обычаю нашего высшего
общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого чувства любви к отчизне, но при всем том никак не решается внести фразу какого бы ни было чуждого языка в сию русскую свою поэму.
Впрочем, если слово из улицы попало в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего
общества: от них первых не услышишь ни одного порядочного русского слова, а
французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве, что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя на даче избу в русском вкусе.
Ее сочинения (изданные в 1860 году) оживленно обсуждались в дворянских кругах русского
общества.] жившей тогда в Петербурге, прочитывали поутру страницу из Кондильяка; [Кондильяк Этьен де Бонно (1715–1780) —
французский философ-идеалист.
Пожалуйста, не пишите мне, что началась опера, что на сцене появилась новая
французская пьеса, что открылось такое-то общественное увеселительное место: мне хочется забыть физиономию петербургского
общества.
— За
французского известного писателя, Пирона-с. Мы тогда все вино пили в большом
обществе, в трактире, на этой самой ярмарке. Они меня и пригласили, а я перво-наперво стал эпиграммы говорить: «Ты ль это, Буало, какой смешной наряд». А Буало-то отвечает, что он в маскарад собирается, то есть в баню-с, хи-хи, они и приняли на свой счет. А я поскорее другую сказал, очень известную всем образованным людям, едкую-с...
Английское
общество, ославленное на всю Европу, и в том числе на всю Россию, скучнейшим в мире, настолько же разговорчивее, живее, веселее русского, насколько уступает в этом
французскому.
Последние юноши Франции были сен-симонисты и фаланга. Несколько исключений не могут изменить прозаически плоский характер
французской молодежи. Деку и Лебра застрелились оттого, что они были юны в
обществе стариков. Другие бились, как рыба, выкинутая из воды на грязном берегу, пока одни не попались на баррикаду, другие — на иезуитскую уду.
Но сейчас я остро сознаю, что, в сущности, сочувствую всем великим бунтам истории — бунту Лютера, бунту разума просвещения против авторитета, бунту «природы» у Руссо, бунту
французской революции, бунту идеализма против власти объекта, бунту Маркса против капитализма, бунту Белинского против мирового духа и мировой гармонии, анархическому бунту Бакунина, бунту Л. Толстого против истории и цивилизации, бунту Ницше против разума и морали, бунту Ибсена против
общества, и самое христианство я понимаю как бунт против мира и его закона.
Автор однажды высказал в
обществе молодых деревенских девиц, что, по его мнению, если девушка мечтает при луне, так это прекрасно рекомендует ее сердце, — все рассмеялись и сказали в один голос: «Какие глупости мечтать!» Наш великий Пушкин, призванный, кажется, быть вечным любимцем женщин, Пушкин, которого барышни моего времени знали всего почти наизусть, которого Татьяна была для них идеалом, — нынешние барышни почти не читали этого Пушкина, но зато поглотили целые сотни томов Дюма и Поля Феваля [Феваль Поль (1817—1887) —
французский писатель, автор бульварных романов.], и знаете ли почему? — потому что там описывается двор, великолепные гостиные героинь и торжественные поезды.
Уже несколько раз в продолжение этого рассказа я намекал на понятие, соответствующее этому
французскому заглавию, и теперь чувствую необходимость посвятить целую главу этому понятию, которое в моей жизни было одним из самых пагубных, ложных понятий, привитых мне воспитанием и
обществом.
Согласитесь, что это бог знает что за странный вывод, и с моей стороны весьма простительно было сказать, что я его даже не понимаю и думаю, что и сам-то он себя не понимает и говорит это единственно по поводу рюмки желудочной водки, стакана английского пива да бутылки
французского шампанского. Но представьте же себе, что ведь нет-с: он еще пошел со мной спорить и отстаивать свое обидное сравнение всего нашего
общества с деревенскою попадьею, и на каком же основании-с? Это даже любопытно.
Тогдашнее высшее русское
общество не равнодушествовало к религиозным вопросам, и они подвергались разбору по большей части или под влиянием
французского вольтерианизма, или под веянием мистических теорий и масонства.
Так еще в то время было просто и так живо тогда чувствовалось взаимное снисхождение, которое после заменено сначала
французским петиметрством, а потом аглицким равнодушием. Но бабушке уже и тогда казалось худо: она считала, что с возвращением наших войск из Парижа в
обществе нашем обнаружился повсеместный недостаток взаимоуважения.
— О, тому причина большая есть!.. — подхватил Жуквич. — До последнего времени правительство
французское много поддерживало… в Англии тоже целые
общества помогали, в Германии даже…
Мы с сестрой жили в каком-то чаду: катанье по Невскому, в бархате, в соболях; роскошные обеды дома или в ресторанах, всегда в
обществе; опера,
французский театр, а чаще всего Буфф; пикники, маскарады…
Ее всегдашнее
общество составлялось предпочтительно из чиновников
французского посольства и из нескольких русских молодых литераторов, которые вслух называли ее Коринною, потому что она писала иногда
французские стишки, а потихоньку смеялись над ней вместе с французами, которые в свою очередь насмехались и над ней, и над ними, и над всем, что казалось им забавным и смешным в этом доме, в котором, по словам их, каждый день разыгрывались презабавные пародии европейского просвещения.
Теперь мы привыкаем любить свое, не стыдимся уже говорить по-русски, и мне даже не раз удавалось слышать (куда, подумаешь, времена переходчивы!) в самых блестящих дамских
обществах целые фразы на русском языке без всякой примеси
французского.
Он считался в Москве одним из остроумнейших людей своего времени и первым мастером говорить в
обществе, особенно на
французском языке.
Осмеивая неуместное употребление
французских фраз в
обществе, они тем сильнее осмеивали тех, которые с подобною привычкой принимались писать по-русски.
Все это горькое переходное время тяжело отразилось на русском
обществе, и нельзя не отдать чести «Собеседнику» по крайней мере за то, что он понял нелепость этого положения и старался выводить на общее посмеяние как упорное старинное невежество, так и пустоцвет
французской цивилизации, столь дурно усвоенной у нас тогдашними молодыми людьми.
Всё происходило с чистыми руками, в чистых рубашках, с
французскими словами и, главное, в самом высшем
обществе, следовательно, с одобрением высоко стоящих людей.
Чтобы утвердить Русский язык на правилах и привести в систему, Монархиня основала Академию Словесности, по примеру
Французской, и мы обязаны сему трудолюбивому
обществу Полным Российским Словарем, нужным для всякого и необходимым для Авторов.
В заключение портрета скажу, что он назывался Григорий Александрович Печорин, а между родными просто Жорж, на
французский лад, и что притом ему было 23 года, — и что у родителей его было 3 тысячи душ в Саратовской, Воронежской и Калужской губернии, — последнее я прибавляю, чтоб немного скрасить его наружность во мнении строгих читателей! — виноват, забыл включить, что Жорж был единственный сын, не считая сестры, 16-летней девочки, которая была очень недурна собою и, по словам маменьки (папеньки уж не было на свете), не нуждалась в приданом и могла занять высокую степень в
обществе, с помощию божией и хорошенького личика и блестящего воспитания.
Белинской. Хорошо! в первое ряду? хорошо. (Про себя) Скучно будет сегодня во
Французском театре: играют скверно, тесно, душно. А нечего делать! весь beaumonde! [светское
общество! (Франц.)]
В 1838 году Овэн совершил поездку во Францию. Здесь встретил он особенное участие со стороны гг. Жюля Ге, доктора Эвра и г. Радигёля. При посредстве их он добился дозволения два раза говорить в «Атенее», изложил свои общие принципы, свои планы и надежды и успел возбудить некоторое сочувствие. По крайней мере с этих пор
французское образованное
общество обратилось к чтению и изучению его произведений, которые до того времени знало только по слухам.
Он был когда-то блестящим молодым человеком, с лицейским образованием, с большими связями и великолепной карьерой впереди, и прекрасно танцевал на настоящих светских балах, обожал актрис из
французской оперетки и новодеревенских цыганок, пил шампанское, по его словам, как крокодил, и был душой
общества.
Исключительный образ мыслей Шишкова, его резкие и грубые выходки против настоящей жизни
общества, а главное против
французского направления — очень не нравились большинству высшей публики, и всякий, кто осмеивал этого старовера и славянофила, имел верный успех в модном свете.
Отсюда Теофила Моравская с дядей своим уехали в Венецию, а я осталась в
обществе князя Карла Радзивила и собравшихся вокруг него
французских и польских офицеров.
Правительственной драматической школы не было в столице Австрии. Но в консерватории
Общества друзей музыки (куда одно время наш Антон Рубинштейн был приглашен директором) уже существовал отдел декламации. Я посещал уроки Стракоша. Он считался образцовым чтецом, но стоял по таланту и манере гораздо ниже таких актеров-профессоров Парижской консерватории моего времени, как Сансон, Ренье, Брессан, а впоследствии знаменитый jeune premier классической
французской комедии — Делоне.
Французская свобода консервативна, она мешает социальному переустройству
общества, она свелась к тому, что каждый хочет, чтобы его оставили в покое.
Если бы всем и каждому было ясно, что внешний
французский лоск нашего барского
общества есть только известное сословное клеймо, отличие касты, образчик условной порядочности, тогда все это потеряло бы обаяние даже и в глазах менее развитой массы.
Все наше «высшее»
общество держится
французского жаргона, как сословного отличия.
В блестящее царствование Екатерины II, лично переписывавшейся с Вольтером, влияние
французских энциклопедистов быстро отразилось на интеллигентной части русского
общества и разрасталось под животворным покровительством с высоты трона; непродолжительное царствование Павла I, несмотря на строгие, почти жестокие меры, не могло вырвать с корнем «вольного духа», как выражались современники; с воцарением же Александра I — этого достойного внука своей великой бабки, — этот корень дал новые и многочисленные ростки.
Будучи знатоком
французской литературы, он увлекался господствующими в ней тогда идеями об обновлении человечества в политическом и нравственном отношении и увлечение этими идеями рождало в нем сочувствие к тем тайным и явным
обществам, которые хотели осуществить эту задачу.
Стр. 137. «Les liaisons dangereuses» — роман П. Шодерло де Лакло «Опасные связи» (1782), рисующий картину нравственного упадка и разложения аристократического
общества накануне Великой
Французской революции.
Стр. 142.…при регентстве. — Время регентства Филиппа Орлеанского (1715–1723) считается периодом исключительной распущенности нравов во
французском аристократическом
обществе.
Елизавета Петровна любила
французский язык и говорила на нем с редким совершенством; вскоре этот язык стал при дворе модным. Комедии Корнеля, Расина и Мольера стали давать еженедельно — произведения этих драматургов имели огромный успех. Придворные выучивали их наизусть, декламировали из них целые тирады в
обществе и приводили стихи Расина и Мольера даже в простом разговоре, кстати и некстати.
— Я говорю не о том неуважении, от которого идут под защиту мужей и братьев… — продолжала она. — Но я для всех девушка, а в жизни девушек вообще есть срок, когда репутация их становится сомнительной… Моя же жизнь сложилась так, что для этой репутации слишком много оснований… В каком
обществе вращаюсь я? Среди
французских актрис и эмигрантов, а между тем, как жена гвардейского офицера, дворянина, как Оленина, я могла бы добиться приема ко двору, чего добилась же эта мерз…
Французские актеры не только играли у него во дворце, но он часто присутствовал и в частном театре, подавая этим пример
обществу.
При императрице, впрочем,
французский театр посещали мало, так как высшее
общество собиралось каждый вечер то при дворе, то на разных праздниках, даваемых вельможами, а
французская колония в Петербурге не могла доставить особенно большого контингента посетителей.
Там, в Константинополе, продолжая разыгрывать роль
французского миллионера, он сумел втереться к
французскому послу графу де Монтебелло и настолько расположить его к себе, что тот ввел его в высшее дипломатическое
общество и представил не только великому визирю, но и самому султану.
Французская революция была кровавой и страшной, но и в ней не было полного разрушения того иерархического начала, на котором покоится всякий строй государства и
общества, всякая цивилизация.
В
обществе Жюли, как и во многих
обществах Москвы, было положено говорить только по-русски, и те, которые ошибались, говоря
французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
В 1811-м году в Москве жил быстро вошедший в моду
французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства — Метивье. Он был принят в домах высшего
общества не как доктор, а как равный.
— Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, — продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, — то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями,
общество, я разумею хорошее
общество,
французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…