Неточные совпадения
— Да увезти губернаторскую дочку. Я, признаюсь, ждал этого, ей-богу, ждал! В первый раз, как только увидел вас вместе на бале, ну уж, думаю себе, Чичиков, верно, недаром… Впрочем, напрасно ты сделал такой выбор, я ничего в ней не нахожу
хорошего. А есть одна, родственница Бикусова, сестры его дочь, так вот уж
девушка! можно сказать: чудо коленкор!
— Что за народ военный! — продолжал жид. — Ох, вей мир, что за народ
хороший! Шнурочки, бляшечки… Так от них блестит, как от солнца; а цурки, [Цурки —
девушки.] где только увидят военных… ай, ай!..
«Может быть, и я обладаю «другим чувством», — подумал Самгин, пытаясь утешить себя. — Я — не романтик, — продолжал он, смутно чувствуя, что где-то близко тропа утешения. — Глупо обижаться на
девушку за то, что она не оценила моей любви. Она нашла плохого героя для своего романа. Ничего
хорошего он ей не даст. Вполне возможно, что она будет жестоко наказана за свое увлечение, и тогда я…»
— А по-твоему,
лучше ночью в саду нашептывать
девушке… — перебила мать.
И, знаешь, ведь она не всегда была такая пугливая и дикая, как теперь; и теперь случается, что вдруг развеселится и
похорошеет, как двадцатилетняя; а тогда, смолоду, она очень иногда любила поболтать и посмеяться, конечно, в своей компании — с
девушками, с приживалками; и как вздрагивала она, когда я внезапно заставал ее иногда смеющеюся, как быстро краснела и пугливо смотрела на меня!
Сегодня, возвращаясь с прогулки, мы встретили молодую крестьянскую
девушку, очень недурную собой, но с болезненной бледностью на лице. Она шла в пустую, вновь строящуюся избу. «Здравствуй! ты нездорова?» — спросили мы. «Была нездорова: голова с месяц болела, теперь здорова», — бойко отвечала она. «Какая же ты красавица!» — сказал кто-то из нас. «Ишь что выдумали! — отвечала она, — вот войдите-ка
лучше посмотреть, хорошо ли мы строим новую избу?»
Сестра Нехлюдова, Наталья Ивановна Рагожинская была старше брата на 10 лет. Он рос отчасти под ее влиянием. Она очень любила его мальчиком, потом, перед самым своим замужеством, они сошлись с ним почти как ровные: она — двадцатипятилетняя,
девушка, он — пятнадцатилетний мальчик. Она тогда была влюблена в его умершего друга Николеньку Иртенева. Они оба любили Николеньку и любили в нем и себе то, что было в них
хорошего и единящего всех людей.
Второй раз ты не сделаешься
девушкой, а
хорошей женой будешь.
— Папа, пожалей меня, — говорила
девушка, ласкаясь к отцу. — Находиться в положении вещи, которую всякий имеет право приходить осматривать и приторговывать… нет, папа, это поднимает такое нехорошее чувство в душе! Делается как-то обидно и вместе с тем гадко… Взять хоть сегодняшний визит Привалова: если бы я не должна была являться перед ним в качестве товара, которому только из вежливости не смотрят в зубы, я отнеслась бы к нему гораздо
лучше, чем теперь.
Idee fixe [Навязчивая идея (фр.)] Хионии Алексеевны была создать из своей гостиной великосветский салон, где бы молодежь училась
хорошему тону и довершала свое образование на живых образцах, люди с весом могли себя показать, женщины — блеснуть своей красотой и нарядами, заезжие артисты и артистки — найти покровительство, местные таланты —
хороший совет и поощрение и все молодые
девушки — женихов, а все молодые люди — невест.
— Привалов действительно
хороший человек, — соглашалась
девушка, — но нам с тобой он принес немало зла. Его появление в Узле разрушило все планы. Я целую зиму подготовляла отца к тому, чтобы объявить ему… ну, что мы…
Святейший отец, верите ли: влюбил в себя благороднейшую из девиц,
хорошего дома, с состоянием, дочь прежнего начальника своего, храброго полковника, заслуженного, имевшего Анну с мечами на шее, компрометировал
девушку предложением руки, теперь она здесь, теперь она сирота, его невеста, а он, на глазах ее, к одной здешней обольстительнице ходит.
— Что Поляков? Потужил, потужил — да и женился на другой, на
девушке из Глинного. Знаете Глинное? От нас недалече. Аграфеной ее звали. Очень он меня любил, да ведь человек молодой — не оставаться же ему холостым. И какая уж я ему могла быть подруга? А жену он нашел себе
хорошую, добрую, и детки у них есть. Он тут у соседа в приказчиках живет: матушка ваша по пачпорту его отпустила, и очень ему, слава Богу, хорошо.
Это совершенная правда, что порядочной
девушке гораздо
лучше умереть, чем сделаться женою такого человечка.
— А мне все не
лучше, Верочка; как-то ты без меня останешься? У отца жалованьишко маленькое, и сам-то он плохая тебе опора. Ты
девушка красивая; злых людей на свете много. Предостеречь тебя будет некому. Боюсь я за тебя. — Верочка плачет.
Ты добрая
девушка: ты не глупая
девушка; но ты меня извини, я ничего удивительного не нахожу в тебе; может быть, половина
девушек, которых я знал и знаю, а может быть, и больше, чем половина, — я не считал, да и много их, что считать-то — не хуже тебя, а иные и
лучше, ты меня прости.
Так бывало прежде с отличными
девушками, так бывало прежде и с отличными юношами, которые все обращались в
хороших людей, живущих на земле тоже только затем, чтобы коптить небо.
Девушка начинала тем, что не пойдет за него; но постепенно привыкала иметь его под своею командою и, убеждаясь, что из двух зол — такого мужа и такого семейства, как ее родное, муж зло меньшее, осчастливливала своего поклонника; сначала было ей гадко, когда она узнавала, что такое значит осчастливливать без любви; был послушен: стерпится — слюбится, и она обращалась в обыкновенную
хорошую даму, то есть женщину, которая сама-то по себе и хороша, но примирилась с пошлостью и, живя на земле, только коптит небо.
Бедная квартира поведет к предложению невыгодных условий гувернантке; без почтенности и видимой
хорошей семейной жизни рекомендующего лица не будут иметь выгодного мнения о рекомендуемой
девушке.
А Вера Павловна чувствовала едва ли не самую приятную из всех своих радостей от мастерской, когда объясняла кому-нибудь, что весь этот порядок устроен и держится самими
девушками; этими объяснениями она старалась убедить саму себя в том, что ей хотелось думать: что мастерская могла бы идти без нее, что могут явиться совершенно самостоятельно другие такие же мастерские и даже почему же нет? вот было бы хорошо! — это было бы
лучше всего! — даже без всякого руководства со стороны кого-нибудь не из разряда швей, а исключительно мыслью и уменьем самих швей: это была самая любимая мечта Веры Павловны.
Известно, как в прежние времена оканчивались подобные положения: отличная
девушка в гадком семействе; насильно навязываемый жених пошлый человек, который ей не нравится, который сам по себе был дрянноватым человеком, и становился бы чем дальше, тем дряннее, но, насильно держась подле нее, подчиняется ей и понемногу становится похож на человека таксебе, не
хорошего, но и не дурного.
Сострадательные люди, не оправдывающие его, могли бы также сказать ему в извинение, что он не совершенно лишен некоторых похвальных признаков: сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод и почетов для работы на пользу другим, находя, что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него; на
девушку, которая была так хороша, что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий брат глядит на сестру; но против этого извинения его материализму надобно сказать, что ведь и вообще нет ни одного человека, который был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь
хорошего, и что материалисты, каковы бы там они ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано, что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому что извинять их значило бы потворствовать материализму.
Девушки, из которых образовалась основа мастерской, были выбраны осмотрительно, были
хорошие швеи, были прямо заинтересованы в успехе работы; потому, натуральным образом, работа шла очень успешно.
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой
девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «
лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто сказать глупо с его стороны.
На диване сидели лица знакомые: отец, мать ученика, подле матери, на стуле, ученик, а несколько поодаль лицо незнакомое — высокая стройная
девушка, довольно смуглая, с черными волосами — «густые,
хорошие волоса», с черными глазами — «глаза
хорошие, даже очень
хорошие», с южным типом лица — «как будто из Малороссии; пожалуй, скорее даже кавказский тип; ничего, очень красивое лицо, только очень холодное, это уж не по южному; здоровье
хорошее: нас, медиков, поубавилось бы, если бы такой был народ!
С нею гораздо меньше хлопот, чем с прежнею: пять
девушек, составившие основной штат, перешли сюда из прежней мастерской, где места их были заняты новыми; остальной штат набрался из
хороших знакомых тех швей, которые работали в прежней мастерской.
Мы прошли 6 или 7 комнат, в которых живут
девушки (я все говорю про первое мое посещение); меблировка этих комнат тоже очень порядочная, красного дерева или ореховая; в некоторых есть стоячие зеркала, в других — очень
хорошие трюмо; много кресел, диванов
хорошей работы.
Учитель и прежде понравился Марье Алексевне тем, что не пьет чаю; по всему было видно, что он человек солидный, основательный; говорил он мало — тем
лучше, не вертопрах; но что говорил, то говорил хорошо — особенно о деньгах; но с вечера третьего дня она увидела, что учитель даже очень
хорошая находка, по совершенному препятствию к волокитству за
девушками в семействах, где дает уроки: такое полное препятствие редко бывает у таких молодых людей.
Послушай, помиримся!
Для
девушки присмотр всего нужнее
И строгий глаз, да не один, а десять.
И некогда тебе и неохота
За дочерью приглядывать, так
лучшеОтдать ее в слободку Бобылю,
Бездетному, на место дочки. Будет
Заботы ей по горло, да и парням
Корысти нет на бобылеву дочку
Закидывать глаза. Согласна ты?
Дела о раскольниках были такого рода, что всего
лучше было их совсем не подымать вновь, я их просмотрел и оставил в покое. Напротив, дела о злоупотреблении помещичьей власти следовало сильно перетряхнуть; я сделал все, что мог, и одержал несколько побед на этом вязком поприще, освободил от преследования одну молодую
девушку и отдал под опеку одного морского офицера. Это, кажется, единственная заслуга моя по служебной части.
Старики Бурмакины хвалили Милочку. Они отзывались об ней как о
девушке тихой, уживчивой, которая несколько лет сряду была почти членом их семьи, и никогда никакой неприятности они от нее не видали. Правда, что она как будто простовата, — ну, да это пройдет. Выйдет замуж за
хорошего человека и разом очнется.
— А вам, тетенька, хочется, видно, поговорить, как от господ плюхи с благодарностью следует принимать? — огрызался Ванька-Каин, — так, по-моему, этим добром и без того все здесь по горло сыты! Девушки-красавицы! — обращался он к слушательницам, — расскажу я вам
лучше, как я однова ездил на Моховую, слушать музыку духовую… — И рассказывал. И, к великому огорчению Аннушки, рассказ его не только не мутил
девушек, но доставлял им видимое наслаждение.
Положим, что принять от господина раны следует с благодарностью, но вот беда: вчера выпороли «занапрасно» Аришку, а она
девушка хорошая, жаль ее.
— Э, Одарка! — сказала веселая красавица, оборотившись к одной из
девушек, — у тебя новые черевики! Ах, какие
хорошие! и с золотом! Хорошо тебе, Одарка, у тебя есть такой человек, который все тебе покупает; а мне некому достать такие славные черевики.
Умный старик понимал, что попрежнему
девушку воспитывать нельзя, а отпустить ее в гимназию не было сил. Ведь только и свету было в окне, что одна Устенька. Да и она тосковать будет в чужом городе. Думал-думал старик, и ничего не выходило; советовался кое с кем из посторонних — тоже не
лучше. Один совет — отправить Устеньку в гимназию. Легко сказать, когда до Екатеринбурга больше четырехсот верст! Выручил старика из затруднения неожиданный и странный случай.
Представьте себе простую картину: вам хочется есть, перед вами
хороший завтрак, — разве вы можете его есть с покойною совестью, когда вас окружают десятки голодных
девушек, голодных детей?
— Знаю, какая-такая невеста, — уже спокойно ответил Галактион, поднимая глаза на отца. — Что же,
девушка хорошая… Немножко в годках, ну, да это ничего.
— А еще то, родитель, что ту же бы
девушку взять да самому, так оно, пожалуй, и
лучше бы было. Это я так, к слову… А вообще Серафима Харитоновна девица вполне правильная.
Полуянов значительно оживил свадебное торжество. Он отлично пел, еще
лучше плясал и вообще был везде душой компании. Скучавшие
девушки сразу ожили, и веселье полилось широкою рекой, так что стоном стон стоял. На улице собиралась целая толпа любопытных, желавшая хоть издали послушать, как тешится Илья Фирсыч. С женихом он сейчас же перешел на «ты» и несколько раз принимался целовать его без всякой видимой причины.
Девушка сначала долго присматривалась к детям, точно не верила чему-то, такому теплому и
хорошему, так тепло и хорошо накипавшему на ее душе.
Девушка посмотрела на отца почти с улыбкой сожаления, от которой у него защемило на душе. У него в голове мелькнула первая тень подозрения. Начато не обещало ничего
хорошего. Прежде всего его обезоруживало насмешливое спокойствие дочери.
Словом, это
девушка, которая, при других обстоятельствах, могла бы вполне соответствовать идеалу многих и многих людей: она от всей души хочет и, по своей натуре, может быть
хорошей женой и
хорошей хозяйкой.
Надя у меня —
девушка хороших правил, будет его удерживать, а то он от холостой жизни совсем избалуется».
Ведь тебя нельзя пустить в
хорошую семью: ты яд и соблазн!» И действительно, во всей пьесе представляется очень ярко и последовательно — каким образом этот яд мало-помалу проникает в душу
девушки и нарушает спокойствие ее тихой жизни.
Гусар сватается, отец отказывает; тогда гусар увозит
девушку, и она решается ехать с ним, все толкуя, однако, о том, что ехать не надо, а
лучше к отцу возвратиться.
Кажется, чего бы
лучше: воспитана
девушка «в страхе да в добродетели», по словам Русакова, дурных книг не читала, людей почти вовсе не видела, выход имела только в церковь божию, вольнодумных мыслей о непочтении к старшим и о правах сердца не могла ниоткуда набраться, от претензий на личную самостоятельность была далека, как от мысли — поступить в военную службу…
И в этого человека влюбляется неглупая
девушка, с
хорошими чувствами!..
Все-таки стала вдруг такая чудная
девушка, — и как она хороша, боже, как она хороша, день ото дня
лучше!
Он рассказал то же, что говорил перед этим Таисье, и все смотрел на Нюрочку любящими, кроткими, просветленными глазами. Какая она славная, эта Нюрочка, — еще
лучше стала, чем была в
девушках. И глаза смотрят так строго-строго — строго и, вместе, любовно, как у мастерицы Таисьи.
— Да уж такое… Все науки произошел, а тут и догадаться не можешь?.. Приехал ты к нам, Иван Петрович, незнаемо откуда и, может, совсем
хороший человек, — тебе же
лучше. А вот напрасно разговорами-то своими
девушку смущаешь. Девичье дело, как невитое сено… Ты вот поговоришь-поговоришь, сел в повозку, да и был таков, поминай как звали, а нам-то здесь век вековать. Незавидно живем, а не плачем, пока бог грехам терпит…