Неточные совпадения
Понятно, что после затейливых
действий маркиза де Сан-глота, который летал в городском саду по воздуху, мирное управление престарелого бригадира должно было показаться и «благоденственным» и «удивления достойным». В первый раз свободно вздохнули глуповцы и поняли, что жить «без утеснения» не в пример
лучше, чем жить «с утеснением».
Тарантьев был человек ума бойкого и хитрого; никто
лучше его не рассудит какого-нибудь общего житейского вопроса или юридического запутанного дела: он сейчас построит теорию
действий в том или другом случае и очень тонко подведет доказательства, а в заключение еще почти всегда нагрубит тому, кто с ним о чем-нибудь посоветуется.
Они вдвоем обходили все корпуса и подробно осматривали, все ли в порядке. Мертвым холодом веяло из каждого угла, точно они ходили по кладбищу. Петра Елисеича удивляло, что фабрика стоит пустая всего полгода, а между тем везде являлись новые изъяны, требовавшие ремонта и поправок. Когда фабрика была в полном
действии, все казалось и крепче и
лучше. Явились трещины в стенах, машины ржавели, печи и горны разваливались сами собой, водяной ларь дал течь, дерево гнило на глазах.
— Это еще будет
лучше, — соображал Сарматов. — Мы откроем
действие с двух сторон разом. А все-таки, господа, кто из нас будет оратором? Я подаю голос за доктора…
— Я, голубчик, держусь того правила, что каждый сам
лучше может оценивать собственные поступки. Ты знаешь, я никогда не считал себя судьей чужих
действий, — при этом же убеждении остался я и теперь.
Это увещание оказывает свое
действие не потому, чтобы оно заключало что-нибудь действительно убедительное, а потому что Иудушка и сам видит, что он зарапортовался, что
лучше как-нибудь миром покончить день. Поэтому он встает с своего места, целует у маменьки ручку, благодарит «за науку» и приказывает подавать ужинать. Ужин проходит сурово и молчаливо.
Одних скоро обличали, или,
лучше сказать, они сами решались изменять политику своих
действий, и арестант, прокуролесив два-три дня, вдруг ни с того ни с сего становился умным, утихал и мрачно начинал проситься на выписку.
Еще недавно ваше превосходительство, не изволив утвердить журнал губернского правления о предании за противозаконные
действия суду зареченского земского исправника, изволили сказать следующее: «Пусть
лучше говорят про меня, что я баба, но не хочу, чтоб кто-нибудь мог сказать, что я жестокий человек!» Каким чувством была преисполнена грудь земского исправника при известии, что он от суда и следствия учинен свободным, — это понять нетрудно.
Между тем никто
лучше меня не понимает, что единообразие в
действиях по вопросам внутренней политики не только полезно, но и необходимо.
Хороший ковер и койка с тонким бельем, с шелковым одеялом — все отмечало любовь к красивым вещам, а также понимание их тонкого
действия.
Ежели это делается"за лакомство", то ясно, что в таком
действии участвует прямая подлость; если же делается неведомо зачем, только по глупости, так и тут
хорошего мало.
Везде, где присутствуют науки, должны оказывать свою власть и де сиянс академии. А как в науках главнейшую важность составляют не столько самые науки, сколько
действие, ими на партикулярных людей производимое, то из сего прямо явствует, что ни один обыватель не должен мнить себя от ведомства де сиянс академии свободным. Следственно, чем менее ясны будут границы сего ведомства, тем
лучше, ибо нет ничего для начальника обременительнее, как ежели он видит, что пламенности его положены пределы.
Действия бояр-правителей и других людей, удостоенных доверенности Петра, при открытии стрелецкого бунта, во время путешествия Петра за границей, доказали, что администраторы Петра были не
лучше военачальников.
Вот задачи, которые предстоит осуществить истинному радетелю принципа собственности, и, по-моему, это задачи очень
хорошие, особливо ежели выражение о подбирании ключа не принимать в исключительно буквальном смысле, но стараться как можно шире распространять его
действие.
Святополк Изяславич, не имевший никаких достоинств, похваляется в «Записках» по крайней мере за
хорошее зрение и память; нерешительность и слабость его обращены в доброту, а его безрассудный образ
действий отнесен к тому, что он был неосторожен и слушался недобрых людей.
— Молоденький паучок имеет
хорошую выдержку, — заметил Объедок, подробно проследив все
действия и движения Петунникова-младшего.
Наконец вмешался староста, которому как будто сообщалось мое нетерпение. Он
лучше меня, конечно, знал ту разверсточную машину, которая так шумно действовала перед нашими глазами, и видел, что пока она сделает точно и справедливо свое дело, — пройдет еще немало времени… И вот он выступил вперед, одним окриком остановил шум, потом повернулся к иконе и перекрестился широким крестом. Кое-где в толпе руки тоже поднялись инстинктивно для креста… Тревожная ночь производила свое
действие на грубые нервы…
Когда я приехал к Ивану Афанасьичу с ролею Ярба, то прочел ее всю как следует, кроме одного места, которое у меня было
лучше всех и в котором московская публика меня всегда отлично принимала: это 1-е явление в 4-м
действии, где Ярб бросается на колени и обращается к Юпитеру...
Ну, странная, подозрительная собака, а Ваня — явный бессомнительный дурак — и бедняк — и трус. И еще — злой: «Вы представьте Вани злость!» И — представляем: то есть Ваня мгновенно дает собаке сапогом. Потому что — злой… Ибо для правильного ребенка большего злодейства нет, чем побить собаку:
лучше убить гувернантку. Злой мальчик и собака —
действие этим соседством предуказано.
Не скажу, чтоб г. Достоевский особенно искусно развил идею этого сумасшествия; но надо признаться, что тема его — раздвоение слабого, бесхарактерного и необразованного человека между робкою прямотою
действий и платоническим стремлением к интриге, раздвоение, под тяжестью которого сокрушается наконец рассудок бедняка, — тема эта, для
хорошего выполнения, требует таланта очень сильного.
Пока я ставлю это правилом лишь для самого себя, я нахожу его
хорошим и единственно возможным; но когда я представляю себе, что правилу этому станут следовать все, я вижу, что такой образ
действий ведет не только к гибели медицины, но и к полнейшей бессмыслице.
«В настоящее время, — заявил Голлендер, — пентал по верности
действия и по поразительно
хорошему самочувствию после наркоза представляет наилучшее обезболивающее для кратковременных операций: он не производит дурных последствий, и применение его не представляет никакой опасности; он не оказывает никакого вредного
действия ни на сердце, ни на дыхание…» Широкою рукою стали испытывать пентал.
Каков основной критерий
хорошего или дурного
действия?
Во втором
действии показывается и сама Сара Бернар. Ей подносят букет (нельзя сказать, чтобы плохой, но и не совсем, не в обиду будь сказано,
хороший). Сара Бернар далеко не похожа на ту Сару Бернар, которую вы видели на продающихся у Аванцо и Дациаро карточках. На карточках она как будто бы свежей и авантажней.
В пятой сцене четвертого
действия, у замка Глостера, Регана разговаривает с Освальдом, дворецким Гонерилы, который везет письмо Гонерилы к Эдмунду, и объявляет ему, что она тоже любит Эдмунда, и так как она вдова, то ей
лучше выйти за него замуж, чем Гонериле, и просит Освальда внушить это сестре. Кроме того, она говорит ему, что было очень неразумно ослепить Глостера и оставить его живым, и потому советует Освальду, если он встретит Глостера, убить его, обещая ему за это большую награду.
Вскоре стало известно, что из четырех сестер милосердия, приглашенных в госпиталь из местной общины Красного Креста, оставлена в госпитале только одна. Д-р Султанов заявил, что остальных трех он заместит сам. Шли слухи, что Султанов — большой приятель нашего корпусного командира, что в его госпитале, в качестве сестер милосердия, едут на театр военных
действий московские дамы,
хорошие знакомые корпусного командира.
Мир со Швецией дал возможность усилить нашу армию и возобновить наступательные
действия на Дунае. Надо было сломить упорство Турции и взять ее последний оплот на театре войны — твердыню Измаила. Для совершения этого дела, конечно,
лучше всего было назначить Суворова.
Австрийцы имели свои понятия о войне, считали выработанными военные правила непреложными, а на русских смотрели, как на недозрелых еще для высших военных соображений, почему, например, хвалили Кутузова, как полководца, но находили нужным руководить его
действиями; с другой стороны, сам император Александр думал, что, воюя такое продолжительное время с Наполеоном, австрийцы
лучше русских могли изучить образ войны с ним, и, считая себя в этой кампании только союзником Австрии, находил более приличным, чтобы главными деятелями в ней были австрийский генералы.
Хотя этим образом
действий не достигалась ни та ни другая цель, но людям этой партии казалось так
лучше.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда
действие уже явно противно тому, что всё человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры
хорошего и дурного. Для великого — нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.