Неточные совпадения
Между тем жизнь будила и отрывала его от творческих снов и звала, от
художественных наслаждений и мук, к живым наслаждениям и реальным горестям, среди которых самою лютою была для него скука. Он бросался от ощущения к ощущению, ловил явления, берег и задерживал почти
силою впечатления, требуя пищи не одному воображению, но все чего-то ища, желая, пробуя на чем-то остановиться…
С тайным, захватывающим дыхание ужасом счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в душе человека, независимо от
художественного, таится другое творчество, присутствует другая живая жажда, кроме животной, другая
сила, кроме
силы мышц.
В книге Розанова есть изумительные,
художественные страницы небывалой апологии самодовлеющей
силы государственной власти, переходящей в настоящее идолопоклонство.
Но
сила воображения, конечно, не связана у меня с даром
художественной изобразительности, как у Шатобриана.
— И у ней нахожу нечто вроде этого; потому что, при всем богатстве и поэтичности ее воображения, сейчас же видно, что она сближалась с разными умными людьми, наскоро позаимствовала от них многое и всеми
силами души стремится разнести это по божьему миру; а уж это — не
художественный прием!
Огромнейшая великолепная
сила художественного слова — тратилась совершенно зря.
Старый и пространный дом, как бы желая способствовать ее вдохновению, вторил во всех углах своих тому, что она играла, а играла Муза на тему терзающей ее печали, и сумей она записать играемое ею, из этого, может быть, вышло бы нечто весьма замечательное, потому что тут работали заодно
сила впечатления и
художественный импульс.
Вероятно, в
силу своих
художественных задатков Зотушка и пил иногда горькую чашу, как это делают и заправские художники.
Таким образом,"новый человек", с его протестом против настоящего, с его идеалами будущего, самою
силою обстоятельств устраняется из области
художественного воспроизведения, или, говоря скромнее, из области беллетристики. Указывать на его пороки — легко, но жутко; указывать же на его добродетели не только неудобно, но если хорошенько взвесить все условия современного русского быта, то и материально невозможно.
Понятно, что при такой степени возбуждения
художественных инстинктов всякое вмешательство
сил природы, мало-мальски не соответствующее заранее облюбованным результатам, кажется посягательством и служит поводом для мучений и проклятий.
Тайна такого успеха заключается, нам кажется, сколько непосредственно в
силе художественного таланта автора, столько же и в необыкновенном богатстве содержания романа.
Эта переработка фактов постоянно совершается в самой жизни; но для [ускорения и] большей полноты сознательной работы общества может быть полезна и беллетристика, и полезна тем более, чем больше
художественной полноты и
силы будут иметь ее образы.
Оттого во всех наших повестях, — обличительных или
художественных, все равно, — всегда есть много недоговоренного и — главное — всегда есть место двум вопросам: с одной стороны — чего же именно добиваются эти люди, никак не умеющие ужиться в своей среде? а с другой стороны — от чего же именно зависит противоположность этой среды со всяким порядочным стремлением и на чем в таком случае опирается ее
сила?
Да и самый
художественный интерес повести требует, чтобы в изображении борьбы выставлялись враги, которых
силы уравновешивались бы чем-нибудь.
Не виртуозность
художественной техники, не эстетическая магия, но сама Красота является преображающей, софиургийной
силою.
Т. 5. С. 296).], и в то же время оно притязает на объективность и общезначимость своих оценок, что и приводит Канта к постановке вопроса: «как возможны синтетические суждения a priori в области эстетики?»
Художественный вкус поэтому становится у Канта «Vermögen» [Способность, возможность,
сила (нем.).] и рассматривается как аналогичная разуму способность a priori оценивать сообщаемость (Muttheilbarkeit) чувств, которые связаны с данным представлением (без посредства понятия) (160) [«Вкус можно было бы даже определить как способность суждения о том, чему наше чувство придает всеобщую сообщаемостъ без посредства понятия» (Кант И. Соч...
Между искусством и Красотой обозначается как будто даже антагонизм: искусство не существует вне граней, помимо их не происходит
художественного оформления — in der Beschränkung zeigt sich der Meister [В ограничении проявляется мастер (нем.).], — а между тем Красота есть вселенская
сила, которой принадлежит безмерность.
Сила искусства не в том, что оно само владеет красотой, но в том, что оно в своих
художественных символах обладает ключом, отверзающим эту глубину: a realibus ad realiora!
И
силою, делавшею для него мир прекрасным, была не
сила художественной фантазии, не
сила красоты, а
сила жизни.
Рисует он двор неаполитанского короля Франческо, ужас его при известии о высадке тысячи в Сицилии, всеобщее отчаяние при приближении победоносного Гарибальди, вопли, стоны — и
силою художественного заражения заставляет души зрителей зазвучать в один тон с этими воплями и стонами сломленных насильников.
Человек стал в собственных глазах как бы
художественным произведением: словно огромная творческая
сила природы проявляется здесь, в трепете опьянения, для доставления высшего блаженного удовлетворения Первоединому.
Драматург (и отчасти беллетрист) Вильдебрандт — не знаю, был ли австриец родом. Он тогда был в расцвете своих
сил, ставил пьесы на Бург-театре (и женат был на молодой актрисе этой сцены), но не представлял собою особенно крупной творческо-художественной величины.
Дело
художественного образования привилось в Мюнхене более, чем где-либо в Германии, и к концу XIX века Мюнхен сделался центром новейшего немецкого модернизма. И вообще теперешний Мюнхен (я попадал в него и позднее, и последний раз не дальше как летом 1908 ji 1910 годов) стал гораздо богаче творческими
силами, выработал в себе очень своеобразную жизнь не только немецкой, но и международной молодежи, стекающейся туда для работы и учения.
Ум его не только соответствует
силе его
художественного дара, но, быть может, превосходит его
художественный дар.
В нем с необычайной
силой ставится проблема трагической противоположности творчества и бытия, художества и жизни: творить саму жизнь или творить
художественное произведение.