Неточные совпадения
Все молчали, глядя на реку: по черной дороге бесшумно двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный
человек осторожно шевелил веслами, а другой, с длинным шестом
в руках, стоял согнувшись у борта и
целился шестом
в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то на золотую рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до дна реки, красную яму, куда
человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
Как только лодка коснулась берега, оба ороча, Крылов и Вихров схватили винтовки и выскочили
в воду, за ними последовал Рожков; я вышел последним. Мы вдвоем с Рожковым принялись подтаскивать лодку, чтобы ее не унесло ветром и течением, а остальные
люди побежали к камням. Скоро они взобрались на них и начали
целиться из ружей. Три выстрела произошли почти одновременно. Затем они поспешно перебрались через гряду и скрылись из наших глаз.
После словесности
люди занимались на дворе приготовительными к стрельбе упражнениями.
В то время как
в одной части
люди целились в зеркало, а
в другой стреляли дробинками
в мишень, —
в третьей наводили винтовки
в цель на приборе Ливчака. Во втором взводе подпрапорщик Лбов заливался на весь плац веселым звонким тенорком...
Около лужи, занимающей почти всю улицу и мимо которой столько лет проходят
люди, с трудом лепясь по заборам, пробирается босая казачка с вязанкой дров за спиной, высоко поднимая рубаху над белыми ногами, и возвращающийся казак-охотник шутя кричит: «выше подними, срамница», и
целится в нее, и казачка опускает рубаху и роняет дрова.
Самойленко только немногих помнил по фамилии, а про тех, кого забыл, говорил со вздохом: «Прекраснейший, величайшего ума
человек!» Покончив с альбомом, фон Корен брал с этажерки пистолет и, прищурив левый глаз, долго
прицеливался в портрет князя Воронцова или же становился перед зеркалом и рассматривал свое смуглое лицо, большой лоб и черные, курчавые, как у негра, волоса, и свою рубаху из тусклого ситца с крупными цветами, похожего на персидский ковер, и широкий кожаный пояс вместо жилетки.
Дуло пистолета, направленное прямо
в лицо, выражение ненависти и презрения
в позе и во всей фигуре фон Корена, и это убийство, которое сейчас совершит порядочный
человек среди бела дня
в присутствии порядочных
людей, и эта тишина, и неизвестная сила, заставляющая Лаевского стоять, а не бежать, — как все это таинственно, и непонятно, и страшно! Время, пока фон Корен
прицеливался, показалось Лаевскому длиннее ночи. Он умоляюще взглянул на секундантов; они не шевелились и были бледны.
На разном расстоянии друг от друга по дороге двигались три
человека, — ближайший ко мне был Эстамп, — он отступал
в полуоборот к неприятелю. К нему бежал Варрен, за Варреном, отстав от него, спешил Босс. «Стойте!» — сказал Эстамп,
целясь в последнего. Но Варрен продолжал двигаться, хотя и тише. Эстамп дал выстрел. Варрен остановился, нагнулся и ухватился за ногу.
Вошли двое: седоволосая старуха
в очках и
человек во фраке; старуха села, одновременно обнажив свои желтые зубы и двухцветные косточки клавиш, а
человек во фраке поднял к плечу скрипку, сощурил рыжий глаз,
прицелился, перерезал скрипку смычком, и
в басовое пение струн рояля ворвался тонкий, свистящий голос скрипки.
Слобожане уже обратили на него внимание.
В юртах хлопали двери,
люди выбегали с любопытством или тревогой. Впрочем, аборигены смотрели на небо довольно спокойно, но татары и особенно киргизы волновались и переговаривались громко и тревожно. Полусумасшедший киргиз, живший невдалеке,
прицелился из ружья и выстрелил…