Неточные совпадения
Стараясь делать как можно меньше быстрых движений и прислушиваясь к пролетавшим всё
чаще и
чаще мимо него пчелам, он дошел по тропинке до
избы.
Когда дорога понеслась узким оврагом в
чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые
избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Частями стал выказываться господский дом и наконец глянул весь в том месте, где цепь
изб прервалась и наместо их остался пустырем огород или капустник, обнесенный низкою, местами изломанною городьбою.
Она освещена была двумя сальными свечами, а стены оклеены были золотою бумагою; впрочем, лавки, стол, рукомойник на веревочке, полотенце на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, [Шесток — площадка в передней
части русской печи.] уставленный горшками, — все было как в обыкновенной
избе.
Она разбросана на двух-трех верстах; живут все якуты, большею
частью в
избах, не совсем русской, но и не совсем якутской постройки.
Впрочем, ничему не помешал, только все две недели, как жил болезненный мальчик, почти не глядел на него, даже замечать не хотел и большею
частью уходил из
избы.
Еще издали, сквозь
частую сетку дождя, заметил я
избу с тесовой крышей и двумя трубами, повыше других, по всей вероятности, жилище старосты, куда я и направил шаги свои, в надежде найти у него самовар, чай, сахар и не совершенно кислые сливки.
Калужская деревня, напротив, большею
частью окружена лесом;
избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вываливается наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью…
Деревенские кабаки большей
частью довольно темны, и почти никогда не увидите вы на их бревенчатых стенах каких-нибудь ярко раскрашенных лубочных картин, без которых редкая
изба обходится.
Начало весны. Полночь. Красная горка, покрытая снегом. Направо кусты и редкий безлистый березник; налево сплошной
частый лес больших сосен и елей с сучьями, повисшими от тяжести снега; в глубине, под горой, река; полыньи и проруби обсажены ельником. За рекой Берендеев посад, столица царя Берендея; дворцы, дома,
избы, все деревянные, с причудливой раскрашенной резьбой; в окнах огни. Полная луна серебрит всю открытую местность. Вдали кричат петухи.
Приехавши в небольшую ярославскую деревеньку около ночи, отец мой застал нас в крестьянской
избе (господского дома в этой деревне не было), я спал на лавке под окном, окно затворялось плохо, снег, пробиваясь в щель, заносил
часть скамьи и лежал, не таявши, на оконнице.
Не меньшую гордость крестьян составляло и несколько каменных домов, выделявшихся по местам из ряда обыкновенных
изб, большею
частью ветхих и черных.
В одной
избе, состоящей
чаще всего из одной комнаты, вы застаете семью каторжного, с нею солдатскую семью, двух-трех каторжных жильцов или гостей, тут же подростки, две-три колыбели по углам, тут же куры, собака, а на улице около
избы отбросы, лужи от помоев, заняться нечем, есть нечего, говорить и браниться надоело, на улицу выходить скучно — как всё однообразно уныло, грязно, какая тоска!
На Сахалине попадаются
избы всякого рода, смотря по тому, кто строил — сибиряк, хохол или чухонец, но
чаще всего — это небольшой сруб, аршин в шесть, двух — или трехоконный, без всяких наружных украшений, крытый соломой, корьем и редко тесом.
Другая
часть женщин поступает в гаремы писарей и надзирателей, третья же, большая, в
избы поселенцев, причем женщин получают только те, кто побогаче и имеет протекцию.
Чаще всего я встречал в
избе самого хозяина, одинокого, скучающего бобыля, который, казалось, окоченел от вынужденного безделья и скуки; на нем вольное платье, но по привычке шинель накинута на плечи по-арестантски, и если он недавно вышел из тюрьмы, то на столе у него валяется фуражка без козырька.
Для случайных корреспондентов, судивших
чаще всего по первым впечатлениям, имели решающее значение хорошая или дурная погода, хлеб и масло, которыми их угощали в
избах, и то, попадали ли они сначала в такое мрачное место, как Дуэ, или в такое на вид жизнерадостное, как Сиянцы.
Говорить о преимуществе
изб перед общими камерами мы можем, конечно, только с вероятностью, так как точных наблюдений по этой
части у нас пока нет вовсе.
В белой татарской
избе, на широких нарах, лежала груда довольно сальных перин чуть не до потолка, прикрытых с одной стороны ковром; остальная
часть нар покрыта была белою кошмою.
Усадьба состояла из двух
изб: новой и старой, соединенных сенями; недалеко от них находилась людская
изба, еще не покрытая; остальную
часть двора занимала длинная соломенная поветь вместо сарая для кареты и вместо конюшни для лошадей; вместо крыльца к нашим сеням положены были два камня, один на другой; в новой
избе не было ни дверей, ни оконных рам, а прорублены только отверстия для них.
Мы въехали в довольно большую деревню, в которой было два порядка
изб; один из них был совершенно новый,
частью даже не вполне достроенный; другой порядок тоже не успел еще почернеть от времени.
Если б большая
часть этого потомства не была в постоянной отлучке из дому по случаю разных промыслов и торговых дел, то, конечно, для помещения его следовало бы выстроить еще по крайней мере три такие
избы; но с Прохорычем живет только старший сын его, Ванюша, малый лет осьмидесяти, да бабы, да малые ребята, и весь этот люд он содержит в ежовых рукавицах.
Казаки столпились вокруг своих начальников; но большая
часть из них явно показывала свою ненависть к нижегородцам, и многие решительно объявляли, что не станут драться с гетманом. Атаманы, готовые идти на помощь к князю Пожарскому, начинали уже колебаться, как вдруг один из казаков, который с кровли высокой
избы смотрел на сражение, закричал...
Все это куда бы еще ни шло, если бы челнок приносил существенную пользу дому и поддерживал семейство; но дело в том, что в промежуток десяти-двенадцати лет парень успел отвыкнуть от родной
избы; он остается равнодушным к интересам своего семейства; увлекаемый дурным сообществом, он скорей употребит заработанные деньги на бражничество; другая
часть денег уходит на волокитство, которое сильнейшим образом развито на фабриках благодаря ежеминутному столкновению парней с женщинами и девками, взросшими точно так же под влиянием дурных примеров.
Часть площадки, находившаяся за
избою, была занята огородом: ряды тоненьких полосок, которые чернели сквозь снег, явственно обозначали гряды.
Дальний берег и луга застилались мелким,
частым дождем. Был серый, ненастный день; ветер уныло гудел вокруг дома; капли дождя обливали и без того уже тусклые стекла маленького окошка. Мрачно синела Ока, мрачно глядел темный берег и почерневшие, вымоченные лодки. Печальный вид осеннего дня соответствовал, впрочем, как нельзя лучше тому, что происходило в самой
избе.
Во всю остальную
часть дня, в обед, в ужин, старый рыбак ни разу не показался в
избе.
В сенях и вокруг
избы столпилось человек двести крестьян, по большей
части с ружьями, отбитыми у французских солдат.
Потом народ рассыпался
частью по
избам,
частью по улице; все сии происшествия заняли гораздо более времени, нежели нам нужно было, чтоб описать их, и уж солнце начинало приближаться к западу, когда волнение в деревне утихло; девки и бабы собрались на заваленках и запели праздничные песни!.. вскоре стада с топотом, пылью и блеянием, возвращая<сь> с паствы, рассыпались по улице, и ребятишки с обычным криком стали гоняться за отсталыми овцами… и никто бы не отгадал, что час или два тому назад, на этом самом месте, произнесен смертный приговор целому дворянскому семейству!..
А продрогшие лошадки бежали
частой трусцой и скоро добежали до
избы с резным коньком и ставнями.
Из окна чердака видна
часть села, овраг против нашей
избы, в нем — крыши бань, среди кустов. За оврагом — сады и черные поля; мягкими увалами они уходили к синему гребню леса, на горизонте. Верхом на коньке крыши бани сидел синий мужик, держа в руке топор, а другую руку прислонил ко лбу, глядя на Волгу, вниз. Скрипела телега, надсадно мычала корова, шумели ручьи. Из ворот
избы вышла старуха, вся в черном, и, оборотясь к воротам, сказала крепко...
Б́ольшая
часть мужиков, заночевавших у целовальника, находилась уже тут; некоторые из них стояли посередь
избы и о чем-то горячо спорили, другие сидели на лавочке за большим столом.
Изба, в которую рыженький ввел Антона, была просторна; по крайней мере так показалась она последнему при тусклом свете сального огарка, горевшего на столе в железном корявом подсвечнике; один конец перегородки, разделявшей ее на две
части, упирался в исполинскую печь с уступами, стремешками и запечьями, другой служил подпорою широким полатям, с которых свешивались чьи-то длинные босые ноги и овчина.
Утро и полдень протекли тихо и смирно в
избе Григория, и если б не визит Никанора Никаноровича и еще двух лакеев, которые подняли ввечеру изрядную суматоху, можно было бы сказать, что водворившаяся так внезапно тишина не прерывалась ни разу и в остальную
часть дня.
А весною, когда отец и мать, поднявшись с рассветом, уходят в далекое поле на работу и оставляют его одного-одинехонького вместе с хилою и дряхлою старушонкой-бабушкой, столько же нуждающейся в присмотре, сколько и трехлетние внучата ее, — о! тогда, выскочив из
избы, несется он с воплем и криком вслед за ними, мчится во всю прыть маленьких своих ножек по взбороненной пашне, по жесткому, колючему валежнику; рубашонка его разрывается на
части о пни и кустарники, а он бежит, бежит, чтоб прижаться скорее к матери… и вот сбивается запыхавшийся, усталый ребенок с дороги; он со страхом озирается кругом: всюду темень лесная, все глухо, дико; а вот уже и ночь скоро застигнет его… он мечется во все стороны и все далее и далее уходит в
чащу бора, где бог весть что с ним будет…
Потом тишина кончена, и закричат: «давай ночвы!» Тут всему делу развязка: бабы уже работают спокойно; носят разрубленные
части своей буренки по
избам и вешают их на деревянных крючьях и на лыковых веревках под потолками и над дверями черных
изб (где дым идет).
За эти два месяца постоянного пребывания на чистом воздухе,
частых ночевок на голой земле ив лесу, в поле, в окопах, иногда залитых водой или в дымной курной крестьянской
избе, за время нередких недоеданий и недосыпаний в походе, нежная девичья кожа на лице и руках Милицы огрубела, потрескалась и потемнела, a синие глаза приняли новое настойчивое, упорное выражение, — сам взгляд их стал похож на взгляд молодого соколенка, выслеживающего добычу; a первое боевое крещение, первая, a за ней и последующие стычки провели неизгладимую борозду в душе девушки и согнали с лица её всякую женственность, заменив ее настоящей мужской чертой решимости и отваги.
Вблизи
избы на Дубихе, под елями, устроена была печка, где неизменный слуга Суворова, Прохор, грел для него медный чайник и приготовлял чай. За горой, в нескольких шагах, вырыт был колодезь, откуда доставляли Александру Васильевичу воду для
частых его ванн.
Они устраивались то во флигеле Настасьи Федоровны, а
чаще в
избе Агафонихи, стоявшей у околицы, вдали от других строений.
Царский доктор Елисей Бомелий, вскоре после отъезда Иоанна в Александровскую слободу как свою постоянную царскую резиденцию, тоже перебрался туда на постоянное жительство, и лишь изредка, по большей
части вместе с царем, наезжал в Москву и временно останавливался в отведенной ему
избе, находившейся, как мы уже знаем, по ту сторону Москвы-реки, невдалеке от хором князя Василия Прозоровского.
«Душа-барин», «желанный», «касатик» — вот прозвища, которые стали сопровождать военного доктора при довольно
частой визитации его по
избам.
Бабки были моментально убраны. Суворов снова вприпрыжку побежал в
избу и с камертоном в руках нагнал свое воинство, степенно шедшее в церковь.
Часть мальчиков-солдат отправилась на клирос, где Александр Васильевич, в качестве регента, управлял импровизированным хором.
— Пожар, пожар! — вскоре раздались крики по всей прибрежной
части Замоскворечья, и толпы народа сбежались со всех сторон на пустырь, среди которого стояла объятая пламенем
изба «басурмана и чародея». Черные густые клубы дыма то и дело прорезывались широкими языками красного пламени, с жадностью лизавшими сухое дерево
избы.
— Так я скажу тебе это… Ты подстерег несчастного молодого человека, который жил у Безымянных, убил его и ограбил. Затем пошел в
избу, где жил покойный, и вытащенным из кармана твоей жертвы ключом, отпер ее, взял, что было там ценного, бросил ключ, быть может, в реку, остальную
часть ночи провел, обдумывая, куда спрятать его деньги и, быть может, золотые вещи, и спрятал их. Не беспокойся, мы найдем их.
А кроме того, по торговой
части приказчики да артельщики и другие наемные люди — и все-то жили в особых
избах, каждый со своим семейством.
Одна
часть солдат разбрелись, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая
часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари, и задавая корм лошадям; третья
часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по
избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него
избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками
частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб-офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
У четвертого беда та, что он рассорился с жившей с ним матерью, и она отделилась от него, сломала свою
избу и ушла к другому сыну, взяв свою
часть.
Выходя из
избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился
частью от головной усилившейся боли,
частью от неприятной, пришедшей ему в голову мысли о том, как теперь взволнуется всё это гнездо штабных, влиятельных людей, при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.