На князя находка в беседке произвела, надо признаться, тяжелое впечатление, хотя он и старался это скрыть. Теперь, когда дело было уже сделано, в сердце его невольно закралось томительное предчувствие о возможности исполнения второй
части легенды — кары за нарушение дедовского заклятия. Для того чтобы скрыть свое смущение, он начал беседовать с отцом Николаем о состоянии его прихода, о его жизни и тому подобных предметах, не относящихся к сделанному ими роковому открытию в беседке.
Все остановились ошеломленные, уничтоженные открывшейся перед ними картиной. Основная
часть легенды, таким образом, оказалась истиной. Беседка служила действительно тюрьмой-могилой для двух человеческих существ.
Неточные совпадения
Незнаком я с этим, но думаю, что он много перевирал из этих
легенд, усвоив их большею
частью из изустных же рассказов простонародья.
Из этого периода дошла до нас только одна
легенда, сохранившаяся у стариков соседей да у отставных полицейских Тверской
части, которые еще были живы в восьмидесятых годах и рассказывали подробности.
Я слышала, какая-то
легенда говорит, что Бог создал сначала всех людей целыми, а потом почему-то разбил каждого на две
части и разбросал по свету.
«Путь самоиспытания (очищение водою, путь Иоанна Предтечи [Иоанн Предтеча, называемый
чаще Крестителем, — герой евангельских
легенд.]) есть приготовление к возрождению.
Мысль жениться на Олесе все
чаще и
чаще приходила мне в голову. Сначала она лишь изредка представлялась мне как возможный, на крайний случай, честный исход из наших отношений. Одно лишь обстоятельство пугало и останавливало меня: я не смел даже воображать себе, какова будет Олеся, одетая в модное платье, разговаривающая в гостиной с женами моих сослуживцев, исторгнутая из этой очаровательной рамки старого леса, полного
легенд и таинственных сил.
[Эта
часть рассказа совершенно несогласна с тем, что читается в жизнеописании Брянчанинова, и предоставляется настоящею
легендой, в которой удаление молодых людей от мира желали представить как можно эффектнее.
Говорил он необыкновенно спокойно и часто озадачивал дядю какой-нибудь яркой «агадой» [Агада —
часть талмуда, излагающая
легенды из древней истории еврейского народа.], поражавшей восприимчивое воображение.