Неточные совпадения
Фактами такого рода Иван Дронов был богат, как еж иглами; он сообщал, кто из студентов подал просьбу о возвращении в университет, кто и почему
пьянствует, он знал все плохое и пошлое, что делали
люди, и охотно обогащал Самгина своим «знанием жизни».
— Будут
пьянствовать да убивать порядочных молодых
людей — ни за что бы не простила, — сказала она.
— Впрочем, откупа уничтожены экономистами, — перебросился вдруг Препотенский. — Экономисты утверждали, что чем водка будет дешевле, тем меньше ее будут пить, и соврали. Впрочем, экономисты не соврали; они знают, что для того, чтобы народ меньше
пьянствовал, требуется не одно то, чтобы водка подешевела. Надо, чтобы многое не шло так, как идет. А между тем к новому стремятся не экономисты, а одни… «новые
люди».
— Он?
Пьянствует. Сон ему какой-то приснился, что ли? Всё болтает о потайных
людях каких-то, о столяре, который будто все тайны знает, так, что его даже царь немецкий боится. Дай-ко, брат, водки мне.
Или — вдруг хороший
человек начинает
пьянствовать до потери своего образа.
Мало-помалу стали распространяться и усиливаться слухи, что майор не только строгонек, как говорили прежде, но и жесток, что забравшись в свои деревни, особенно в Уфимскую, он пьет и развратничает, что там у него набрана уже своя компания,
пьянствуя с которой, он доходит до неистовств всякого рода, что главная беда: в пьяном виде немилосердно дерется безо всякого резону и что уже два-три
человека пошли на тот свет от его побоев, что исправники и судьи обоих уездов, где находились его новые деревни, все на его стороне, что одних он задарил, других запоил, а всех запугал; что мелкие чиновники и дворяне перед ним дрожкой дрожат, потому что он всякого, кто осмеливался делать и говорить не по нем, хватал середи бела дня, сажал в погреба или овинные ямы и морил холодом и голодом на хлебе да на воде, а некоторых без церемонии дирал немилосердно какими-то кошками.
— Какое! Восьмеро ребят, мал мала меньше, — отвечал один из пильщиков, — да такой уж
человек бесшабашный. Как это попадут деньги — беда! Вот хоть бы теперь: всю дорогу
пьянствовал. Не знаю, как это, с чем и домой придет.
Конечно, она
пьянствует, но хороший
человек всегда пьяница…
— Разве кому лучше, коли
человек, раз согрешив, на всю жизнь останется в унижении?.. Девчонкой, когда вотчим ко мне с пакостью приставал, я его тяпкой ударила… Потом — одолели меня… девочку пьяной напоили… девочка была… чистенькая… как яблочко, была твёрдая вся, румяная… Плакала над собой… жаль было красоты своей… Не хотела я, не хотела… А потом — вижу… всё равно! Нет поворота… Дай, думаю, хошь дороже пойду. Возненавидела всех, воровала деньги,
пьянствовала… До тебя — с душой не целовала никого…
В городе всегда шумно и бестолково, даже ночь полна звуков. Поют песни, кричат, стонут, ездят извозчики, от стука их пролёток и телег вздрагивают стёкла в окнах. Озорничают мальчишки в школе, большие ругаются, дерутся,
пьянствуют.
Люди все какие-то взбалмошные — то жулики, как Петруха, то злые, как Савёл, или никчемные вроде Перфишки, дяди Терентия, Матицы… Сапожник всех больше поражал Илью своей жизнью.
— А я так слышала: еще где до свету, добрые
люди от заутрени возвращаются, а они уж в трактир
пьянствовать бегут! Вот и допьянствовался, голубчик!
Меркул Иванов был огромный, трехэтажный натурщик, прозывавшийся в академии Голиафом. Он был необыкновенно хорошо сложен; слыл за добродушнейшего
человека и
пьянствовал как настоящий академический натурщик. Теперь он был, очевидно, после каторжного похмелья и, стоя у притолоки Истомина, жался, вздрагивал и водил по комнате помутившимися глазами.
С того дня почти каждый праздник Алексей, на потеху
людям, стал поить медведя, и зверь так привык
пьянствовать, что гонялся за всеми рабочими, от которых пахло вином, и не давал Алексею пройти по двору без того, чтоб не броситься к нему.
В них явилось что-то бесхозяйственное, неустойчивое; раньше, при отце, они жили семейнее, дружней, не так много
пьянствовали, не так бесстыдно распутничали, а теперь всё спуталось,
люди стали бойчее и даже как будто умней, но небрежнее к работе, злее друг к другу и все нехорошо, жуликовато присматриваются, примериваются.
— Ах ты, бестия, бестия! — говорил управляющий, качая головою. — Ну, что ты мне пришел турусы-то плесть? А? Выгод тебе нет!.. Ах ты, борода жидовская!.. Да хочешь, я тебе по пальцам насчитаю двадцать
человек из троскинских мужиков, которые без просыпу
пьянствуют?..
Чтобы сорвать на ком-нибудь свое расходившееся сердце, Флегонт Флегонтович накинулся на Метелкина, причем с логикой рассердившегося
человека всю вину взвалил на него, потому что, если бы он, Метелкин, держал партию в порядке и сам не
пьянствовал, тогда мы вчера бы еще в ночь отправились в Причину. Метелкин отмалчивался с виноватым видом, что еще более сердило Флегонта Флегонтовича.
— Вот-с… — говорил он Псекову. — Вот-с… Дворянин, богатый
человек… любимец богов, можно сказать, как выразился Пушкин, а что из него вышло? Ничего!
Пьянствовал, распутничал и… вот-с!.. убили.
Вот, например, по миросозерцанию г. Писемского выходит, что русский
человек ни в чем меры не знает, — что ежели он не умирает с голоду, то
пьянствует; если не под башмаком у жены, то колотит ее; если не видит себе ниоткуда ни пинка, ни плети, то бросается на всех, как зверь дикий; если взяток не берет, то норовит всякого в кандалы заковать за взятый гривенник.
Платонов (хватает себя за голову). Не один я таков, все таковы! Все! Где же
люди, боже мой? Я-то каков! Не ходи к ней! Она не твоя! Это чужое добро! Испортишь ее жизнь, исковеркаешь навсегда! Уйти отсюда! Нет! Буду у ней, буду здесь жить, буду
пьянствовать, язычничать… Развратные, глупые, пьяные… Вечно пьяные! Глупая мать родила от пьяного отца! Отец… мать! Отец… О, чтоб у вас там кости так переворочились, как вы спьяна и сдуру переворочили мою бедную жизнь!
Этому виноват был Егор Кожиён — шорник, который ходил по деревням со своею работою. Он был хороший мастер и отлично шил шлеи и хомуты, но
человек был необстоятельный и на выработанные деньги
пьянствовал иногда с таким великим усердием, что пропивал с себя все, и внутри себя утрачивал весь разум, и тогда страдал от разнообразных страхов, беспокойно разыгрывавшихся в его воспаленном мозгу.
— Черт знает, — какое холуйство! Сидят, развалились,
пьянствуют в первом классе, а пассажирам негде сесть. Раз они рабочие, передовые
люди, то должны бы понимать, что мы здесь не офицеры, не буржуазия, а просто проезжие… Извольте видеть, — вот какая у нас революция!
— Вот!.. Дай, я говорю, тебе, господи, так
пьянствовать, как я
пьянствую!.. Сукин ты сын, проклятый
человек! А я не так, чтоб желал бы утопить тебя, уязвить тебя, чтоб ты пропал вечно!..
Человека, о котором наступает речь, знали здесь с самого дня его рождения. Теперь ему было около шестидесяти шести или шестидесяти семи лет. Имя его Ефим Дмитриевич, а фамилия Волков. Он тут родился и здесь же в Меррекюле умер по закончании летнего сезона 1893 года. Всю свою жизнь он
пьянствовал и рассказывал о себе и о других разные вздоры. За это он пользовался репутациею
человека «пустого». Местные жители не ставили его ни в грош и называли самыми дрянными именами.
От этого происходит то, что
люди не идут на предлагаемые работы и
пьянствуют больше, чем когда-либо».