Неточные совпадения
— Что ж? примем ее как новую стихию жизни… Да нет, этого не бывает, не может быть у нас! Это не твоя грусть; это общий недуг
человечества. На тебя брызнула одна капля… Все это страшно, когда человек отрывается от жизни… когда нет опоры. А у нас… Дай Бог, чтоб эта грусть твоя была то, что я думаю, а не признак какой-нибудь болезни… то хуже. Вот горе, перед которым я
упаду без защиты, без силы… А то, ужели туман, грусть, какие-то сомнения, вопросы могут лишить нас нашего блага, нашей…
Раз
человечество отречется поголовно от Бога (а я верю, что этот период — параллель геологическим периодам — совершится), то само собою, без антропофагии,
падет все прежнее мировоззрение и, главное, вся прежняя нравственность, и наступит все новое.
— Так ты, значит, еще безнравственнее? — спрашивает меня проницательный читатель, вылупив глаза от удивления тому, до какой непостижимой безнравственности
упало человечество в моем персонаже.
— Дураки вы все, вот что… Небось, прижали хвосты, а я вот нисколько не боюсь родителя… На волос не боюсь и все приму на себя. И Федосьино дело тоже надо рассудить: один жених не жених, другой жених не жених, — ну и не стерпела девка. По
человечеству надо рассудить… Вон Марья из-за родителя в перестарки
попала, а Феня это и обмозговала: живой человек о живом и думает. Так прямо и объясню родителю… Мне что, я его вот на эстолько не боюсь!..
Это я сделал, когда романтизировал, хотел быть благодетелем
человечества, филантропическое общество основать… в такую тогда колею
попал.
— Хотя сказано:
паси овцы моя, о свиниях же — ни слова, кроме того, что в них Христос бог наш бесприютных чертей загонял! Очень это скорбно всё, сын мой! Прихожанин ты примерный, а вот поспособствовать тебе в деле твоём я и не могу. Одно разве — пришли ты мне татарина своего, побеседую с ним, утешу, может, как, — пришли, да! Ты знаешь дело моё и свинское на меня хрюкание это. И ты, по
человечеству, извинишь мне бессилие моё. Оле нам, человекоподобным! Ну — путей добрых желаю сердечно! Секлетеюшка — проводи!
Этот галванизм кидает величайший стыд на
человечество; — оно приближилось к кончине своей; пускай… но зачем прикрывать седины детскими гремушками? — зачем привскакивать на смертном одре, чтобы
упасть и скончаться <на> полу?
Белинской. Ах, как я рад, что могу теперь купить эту деревню! Как я рад! впервые мне удается облегчать страждущее
человечество! Так: это доброе дело. Несчастные мужики! Что за жизнь, когда я каждую минуту в опасности потерять всё, что имею, и
попасть в руки палачей!
В тот самый период времени Роберт Овэн написал и издал первую из семи частей «Книги нового нравственного мира», долженствующей заключать в себе изложение науки о природе человека. Такой книги доселе недоставало
человечеству, и автор будет ее защищать против всех, которые сочтут своим долгом или найдут выгодным
нападать на нее.
— Тюрьма еще полнее. Недавно прислали партию спиртоносов из отряда Никифорова. Эти молодцы в Олекминской тайге дали правильное сражение приисковым казакам. Это поважнее якутских амбаров. А в остроге яблоку
упасть некуда… Эх, господа, господа!.. Надо судить по
человечеству… Мы тут так опутаны… Приезжай сейчас какой-нибудь ревизор из того же Иркутска: мы тут в «нарушениях», как в паутине… А если бы разобрать хорошенько, по
человечеству…
Ад представлялся человеческому сознанию в двух формах — или в форме печальной судьбы и гибели
человечества вообще, потому что спасения нет, спасение не открылось и никто не
попадет в Царство Божье, которое есть царство богов, или в форме торжества карательной справедливости над злыми, после того как открылось спасение добрых.
Париж последовательно вводил меня в круг идей и интересов, связанных с великой борьбой трудового
человечества. Я не примыкал ни к какой партии или кружку, не делался приверженцем той или иной социалистической доктрины, и все-таки, когда я
попал на заседание этого конгресса, я был наглядным, прямым воздействием того, что я уже видел и слышал, подготовлен к дальнейшему знакомству с миром рабочей массы, пробудившейся в лице своей интеллигенции от пассивного ярма к формулированию своих упований и запросов.
— Если и нам суждено погибнуть, — сказал Эйхлер, — утешимся, что
пали за дело
человечества.
Люди порой
спят крепко и с нечистой совестью. Если бы это было иначе, добрая половина
человечества страдала бы бессонницей.
Если антихристово начало восторжествует, то вина
падет на христианский мир, на христианское
человечество, на его духовную буржуазность.