Неточные совпадения
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю
девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными
чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
— А ты уступи, Клим Иванович! У меня вот в печенке — камни, в почках — песок, меня скоро
черти возьмут в кухарки себе, так я у них похлопочу за тебя, ей-ей! А? Ну, куда тебе, козел в очках, деньги? Вот, гляди, я свои грешные капиталы семнадцать лет все на
девушек трачу, скольких в люди вывела, а ты — что, а? Ты, поди-ка, и на бульвар ни одной не вывел, праведник! Ни одной девицы не совратил, чай?
Единственной
чертой, которая нравилась Климу в этой
девушке, было ее уменье устраиваться спокойно и удобно, она всегда выбирала себе наиболее выгодное место, особенно ласковый к ней луч солнца.
— Объясните мне, серьезный человек, как это: вот я
девушка из буржуазной семьи, живу я сытно и вообще — не плохо, а все-таки хочу, чтоб эта неплохая жизнь полетела к
черту. Почему?
А портрет похож как две капли воды. Софья такая, какою все видят и знают ее: невозмутимая, сияющая. Та же гармония в
чертах; ее возвышенный белый лоб, открытый, невинный, как у
девушки, взгляд, гордая шея и спящая сном покоя высокая, пышная грудь.
Я запомнил только, что эта бедная
девушка была недурна собой, лет двадцати, но худа и болезненного вида, рыжеватая и с лица как бы несколько похожая на мою сестру; эта
черта мне мелькнула и уцелела в моей памяти; только Лиза никогда не бывала и, уж конечно, никогда и не могла быть в таком гневном исступлении, в котором стояла передо мной эта особа: губы ее были белы, светло-серые глаза сверкали, она вся дрожала от негодования.
Он взял со стола и мне подал. Это тоже была фотография, несравненно меньшего размера, в тоненьком, овальном, деревянном ободочке — лицо
девушки, худое и чахоточное и, при всем том, прекрасное; задумчивое и в то же время до странности лишенное мысли.
Черты правильные, выхоленного поколениями типа, но оставляющие болезненное впечатление: похоже было на то, что существом этим вдруг овладела какая-то неподвижная мысль, мучительная именно тем, что была ему не под силу.
Привалов вдруг покраснел. Слова пьяного Бахарева самым неприятным образом подействовали на него, — не потому, что выставляли в известном свете Марью Степановну, а потому, что имя дорогой ему
девушки повторялось именно при Веревкине. Тот мог подумать
черт знает что…
— Видно, правду говорят люди, что у
девушек сидит
черт, подстрекающий их любопытство.
Тетка покойного деда рассказывала, — а женщине, сами знаете, легче поцеловаться с
чертом, не во гнев будь сказано, нежели назвать кого красавицею, — что полненькие щеки козачки были свежи и ярки, как мак самого тонкого розового цвета, когда, умывшись божьею росою, горит он, распрямляет листики и охорашивается перед только что поднявшимся солнышком; что брови словно черные шнурочки, какие покупают теперь для крестов и дукатов
девушки наши у проходящих по селам с коробками москалей, ровно нагнувшись, как будто гляделись в ясные очи; что ротик, на который глядя облизывалась тогдашняя молодежь, кажись, на то и создан был, чтобы выводить соловьиные песни; что волосы ее, черные, как крылья ворона, и мягкие, как молодой лен (тогда еще
девушки наши не заплетали их в дрибушки, перевивая красивыми, ярких цветов синдячками), падали курчавыми кудрями на шитый золотом кунтуш.
На деда, несмотря на весь страх, смех напал, когда увидел, как
черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных
девушек; а музыканты тузили себя в щеки кулаками, словно в бубны, и свистали носами, как в валторны.
Но даже и этот суровый автор признается, что «между молодыми
девушками были некоторые довольно хорошенькие, с приятными и мягкими
чертами лица и с пылкими черными глазами».
Облокотясь на бархат ложи,
девушка не шевелилась; чуткая, молодая жизнь играла в каждой
черте ее смуглого, круглого, миловидного лица; изящный ум сказывался в прекрасных глазах, внимательно и мягко глядевших из-под тонких бровей, в быстрой усмешке выразительных губ, в самом положении ее головы, рук, шеи; одета она была прелестно.
Случилось так, что в числе горничных Анны Павловны находилась одна очень хорошенькая
девушка, с ясными кроткими глазками и тонкими
чертами лица, по имени Маланья, умница и скромница.
Когда баушка Лукерья получила от Марьи целую пригоршню серебра, то не знала, что и подумать, а
девушка нарочно отдала деньги при Кишкине, лукаво ухмыляясь: «Вот-де тебе и твоя приманка, старый
черт». Кое-как сообразила старуха, в чем дело, и только плюнула. Она вообще следила за поведением Кишкина, особенно за тем, как он тратил деньги, точно это были ее собственные капиталы.
— Я и подумал: к чему слова и лишние восклицания? К
черту лицемерные речи на съездах. К
черту аболиционизм, регламентацию (ему вдруг невольно пришли на ум недавние слова репортера) и все эти раздачи священных книг п заведениях и магдалинские приюты! Вот я возьму и поступлю как настоящий честный человек, вырву
девушку из омута, внедрю ее в настоящую твердую почву, успокою ее, ободрю, приласкаю.
— Нет,
черт возьми! — крикнул он вдруг упрямо. — Не верю я вам! Не хочу верить! Люба! — громко позвал он заснувшую
девушку. — Любочка!
— Тесть!.. Какой я к
черту тесть? Vous rêvez, mon cher. [Вы бредите, дорогой (фр.).] Конечно, всякая другая
девушка обрадовалась бы такому жениху. Посудите сами: человек бойкий, умный, сам собою в люди вышел, в двух губерниях лямку тер…
Она его ждала; она для него надела то самое платье, которое было на ней в день их первого свидания в часовне; но она так спокойно его приветствовала и так была любезна и беспечно весела, что, глядя на нее, никто бы не подумал, что судьба этой
девушки уже решена и что одно тайное сознание счастливой любви придавало оживление ее
чертам, легкость и прелесть всем ее движениям.
Фрези Грант, хотя была доброй
девушкой, — вот, скажем, как наша Дэзи… Обратите внимание, джентльмены, на ее лицо при этих моих словах. Так я говорю о Фрези. Ее все любили на корабле. Однако в ней сидел женский
черт, и, если она что-нибудь задумывала, удержать ее являлось задачей.
Слова отца заставили ее повернуть голову к разговаривающим; она стояла, опустив раскрасневшееся лицо к полу; в
чертах ее не было видно, однако ж, ни замешательства, ни отчаяния; она знала, что стоит только ей слово сказать отцу, он принуждать ее не станет. Если чувства молодой
девушки были встревожены и на лице ее проглядывало смущение, виною всему этому было присутствие Вани.
Возьму эту оригинальную
девушку к себе в дом, — так размышлял он, — в Петербург; сделаю ее своею,
черт возьми, наследницей, ну хоть не всего имения; кстати ж, у меня нет детей, она же мне племянница, и графиня моя скучает одна…
Невеста Литвинова была
девушка великороссийской крови, русая, несколько полная и с
чертами лица немного тяжелыми, но с удивительным выражением доброты и кротости в умных, светло-карих глазах, с нежным белым лбом, на котором, казалось, постоянно лежал луч солнца.
— Это…
чёрт знает что такое! — возмущённо вскрикнула
девушка, отходя от Маши. Лицо у неё побледнело, в глазах сверкал ужас, негодование.
Большие чёрные глаза этой
девушки смотрели строго и серьёзно, и все
черты лица, сливаясь вместе, придавали её высокой фигуре что-то прямое и непреклонное.
Бодрый и радостный, он не спеша шёл по улице, думая о
девушке и сравнивая её с людьми, которые ему встречались до сей поры. В памяти его звучали слова её извинения пред ним, он представлял себе её лицо, выражавшее каждой
чертою своей непреклонное стремление к чему-то…
— Вон, к ста тысячам
чертей отсюда, гнилые дочери греха! — крикнул он на
девушек, для которых всегда было страшно и ненавистно его появление.
В один из холоднейших и ненастнейших московских дней к дому князя подходила молодая, стройная
девушка, брюнетка, с очень красивыми, выразительными, умными
чертами лица. Она очень аккуратно и несколько на мужской лад была одета и, как видно, привыкла ходить пешком. Несмотря на слепящую вьюгу и холод, она шла смело и твердо, и только подойдя к подъезду княжеского дома, как бы несколько смутилась.
— Eh Boulotte donc! Comme elle se gratte les hanches et les jambes… cette fille! Barbare… va! [Ах,
черт побери! Как эта
девушка чешет себе бедра и ноги… Варвар!]
Но
черты ее лица были красивы и правильны, хотя слишком велики для семнадцатилетней
девушки.
За скрывшей эту особу дверью послышалось падение стула или похожего на стул, звон, какой слышен при битье посуды, яростное «
черт побери эти крючки», и, после некоторого резкого громыхания, внезапно вошла очень стройная
девушка, с встревоженным улыбающимся лицом, обильной прической и блистающими заботой, нетерпеливыми, ясными черными глазами, одетая в тонкое шелковое платье прекрасного сиреневого оттенка, туфли и бледно-зеленые чулки.
При мысли, что Дюрок прикладывает руку к ее груди, у меня самого сильно забилось сердце. Вся история, отдельные
черты которой постепенно я узнавал, как бы складывалась на моих глазах из утреннего блеска и ночных тревог, без конца и начала, одной смутной сценой. Впоследствии я узнал женщин и уразумел, что
девушка семнадцати лет так же хорошо разбирается в обстоятельствах, поступках людей, как лошадь в арифметике. Теперь же я думал, что если она так сильно противится и огорчена, то, вероятно, права.
Эта комната или маленькая зала, с белым матовым светом одной люстры, — настоящего жемчужного убора из прозрачных шаров, свесившихся опрокинутым конусом, — совершенно остановила мое внимание; я засмотрелся в ее прекрасный уют, и, обернувшись наконец взглянуть, нет ли еще чего сзади меня, увидел, что Дюрок встал, протянув руку к дверям, где на
черте входа остановилась
девушка в белом и гибком, как она сама, платье, с разгоревшимся, нервно спокойным лицом, храбро устремив взгляд прямо вперед.
Как-то невольно напоминает она мне ту
девушку, чахлую и хворую, на которую вы смотрите иногда с сожалением, иногда с какою-то сострадательною любовью, иногда же просто не замечаете ее, но которая вдруг, на один миг, как-то нечаянно сделается неизъяснимо, чудно прекрасною, а вы, пораженный, упоенный, невольно спрашиваете себя: какая сила заставила блистать таким огнем эти грустные, задумчивые глаза? что вызвало кровь на эти бледные, похудевшие щеки? что облило страстью эти нежные
черты лица? отчего так вздымается эта грудь? что так внезапно вызвало силу, жизнь и красоту на лицо бедной
девушки, заставило его заблистать такой улыбкой, оживиться таким сверкающим, искрометным смехом?
Соломон разбил рукой сердоликовый экран, закрывавший свет ночной лампады. Он увидал Элиава, который стоял у двери, слегка наклонившись над телом
девушки, шатаясь, точно пьяный. Молодой воин под взглядом Соломона поднял голову и, встретившись глазами с гневными, страшными глазами царя, побледнел и застонал. Выражение отчаяния и ужаса исказило его
черты. И вдруг, согнувшись, спрятав в плащ голову, он робко, точно испуганный шакал, стал выползать из комнаты. Но царь остановил его, сказав только три слова...
Очаровательная,
черт возьми,
девушка.
С занимавшимся дыханием видел, как выходили у него легкие
черты и это почти прозрачное тело семнадцатилетней
девушки.
Но художник понял, что опасенья были насчет желтизны, и успокоил их, сказав, что он только придаст более блеску и выраженья глазам. А по справедливости, ему было слишком совестно и хотелось хотя сколько-нибудь более придать сходства с оригиналом, дабы не укорил его кто-нибудь в решительном бесстыдстве. И точно,
черты бледной
девушки стали, наконец, выходить яснее из облика Психеи.
— Когда Печорин вошел, увертюра еще не начиналась, и в ложи не все еще съехались; — между прочим, прямо над ним в бельэтаже была пустая ложа, возле пустой ложи сидели Негуровы, отец, мать и дочь; — дочка была бы недурна, если б бледность, худоба и старость, почти общий недостаток петербургских
девушек, не затмевали блеска двух огромных глаз и не разрушивали гармонию между
чертами довольно правильными и остроумным выражением.
— Зачем я в тебя,
черт, поверила… — рыдала
девушка под окном.
Во многих находим прекрасные изображения природы, хотя здесь заметно сильное однообразие, которое отчасти объясняется общим грустным характером песен: обыкновенно в них представляется пустынная, печальная равнина, среди которой стоит несколько деревьев, а под ними раненый или убитый добрый молодец; или же несколькими
чертами обрисовывается густой туман, павший на море, звездочка, слабо мерцающая сквозь туман, и
девушка, горюющая о своей злой судьбе.
Иван Михайлович(торжественно). Предложение ваше, Анатолий Дмитриевич, мне приятно. Я был об вас всегда самого лучшего мнения. И теперешний поступок ваш подтверждает все хорошее. Вы поступили, как истинно честный человек. Вы ездили в дом не без цели, не компрометировали
девушку; и потом вы, как истинно благородный человек, не позволили себе смущать
девушку, а обратились прежде к отцу. Это высоко благородная
черта.
Мы нарочно остановились на некоторых
чертах характера и развития этой
девушки, чтобы яснее указать разницу условий, от которых зависит направление мысли и воли — в образованном обществе и в простых классах.
Ах, вскочить бы на лошадь, не спрашивая, чья она, носиться бы
чёртом вперегонку с ветром, по полям, лесам и оврагам, любить бы
девушек, смеяться бы над всеми людьми…
Любовь Онисимовна тогда была еще не очень стара, но бела как лунь;
черты лица ее были тонки и нежны, а высокий стан совершенно прям и удивительно строен, как у молодой
девушки.
Улыбка чаще обыкновенного появлялась теперь на губах
девушки и сообщала какую-то новую
черту привлекательности этому умному и серьезному лицу.
«Сестра не спит еще, — подумал Висленев. — Бедняжка!.. Славная она, кажется,
девушка… только никакого в ней направления нет… а вправду,
черт возьми, и нужно ли женщинам направление? Правила, я думаю, нужнее. Это так и было: прежде ценили в женщинах хорошие правила, а нынче направление… мне, по правде сказать, в этом случае старина гораздо больше нравится. Правила, это нечто твердое, верное, само себя берегущее и само за себя ответствуюшее, а направление… это: день мой — век мой.
За эти два месяца постоянного пребывания на чистом воздухе, частых ночевок на голой земле ив лесу, в поле, в окопах, иногда залитых водой или в дымной курной крестьянской избе, за время нередких недоеданий и недосыпаний в походе, нежная девичья кожа на лице и руках Милицы огрубела, потрескалась и потемнела, a синие глаза приняли новое настойчивое, упорное выражение, — сам взгляд их стал похож на взгляд молодого соколенка, выслеживающего добычу; a первое боевое крещение, первая, a за ней и последующие стычки провели неизгладимую борозду в душе
девушки и согнали с лица её всякую женственность, заменив ее настоящей мужской
чертой решимости и отваги.
Солнце вставало над туманным морем. Офицер сидел на камне,
чертил ножнами шашки по песку и с удивлением приглядывался к одной из работавших. Она все время смеялась, шутила, подбадривала товарищей. Не подъем и не шутки дивили офицера, — это ему приходилось видеть. Дивило его, что ни следа волнения или надсады не видно было на лице
девушки. Лицо сияло рвущеюся из души, торжествующею радостью, как будто она готовилась к великому празднику, к счастливейшей минуте своей жизни.
Начнет этакий старик поучения читать: вот, дескать, была у нас в Торжке
девушка, и вселились в нее
черти; отвезли ее к какой-то там святой бабушке, продержали год, — как рукой сняло; вышла на волю, поела скоромного пирожка, и опять в нее
черти вселились…