— Это одна полька, прелестнейшее и
чудное существо; но, как все польки, существо кокетливое, чего я не понял, или, лучше сказать, от любви к ней, не рассудив этого, сразу же изломал и перековеркал все и, как говорится, неизвестно для чего сжег свои корабли, потом, одумавшись и опомнившись, хотел было воротить утраченное счастие, но было уже поздно.
Неточные совпадения
— Да, это было
чудное, неземное
существо! — отвечал сентиментально Горехвастов, — она любила меня, любила так, как никто никогда любить не будет.
Что за
чудная перемена сделалась во всем
существе Прасковьи Ивановны в такие молодые лета в один год замужства?
Мысль и желание успокоить встревоженного свекра, которого она горячо полюбила, который за нее вступился, за нее встревожился, за нее расстроился в здоровье: мысль успокоить мужа и его семью, напуганную и обиженную за нее, по милости ее невоздержанного языка, так безгранично овладела живым воображением и чувствами Софьи Николавны, что она явилась каким-то
чудным, волшебным
существом, и скоро покорилось неотразимому обаянью всё ее окружавшее.
Тогда произошло во мне нечто
чудное и торжественное: я вдруг почувствовал, что все мое
существо сладко заволновалось! Я не скажу, чтоб это было раскаяние — нет, не оно! — а скорее всего какое-то безграничное, неудержимое, почти детское доверие! Приди и виждь!
Представь себе, mon cher [дорогой мой (франц.).], невинное
существо в девятнадцать лет, розовое, свежее, — одним словом,
чудная майская роза; сношения наши весьма интересны: со мною, можно сказать, случился роман на большой дороге.
Должно поверить, что много
чудного совершилось с Гоголем, потому что он с этих пор изменился в нравственном
существе своем.
— Действительно, славно в такую
чудную, весеннюю ночь прокатиться на лодке с любимым
существом или близким другом.
Это Терек! Бурное дитя Кавказа, я узнаю тебя!.. Он рассказывает бесконечно длинную,
чудную сказку, сказку речных валунов с каменистого дна… И бежит, и сердится, и струится… Потом я услышала цокот подков быстрого кабардинского коня, звонкие бубенцы тяжеловесных мулов, лениво тянущих неуклюжую грузинскую арбу. Колокольчики звенят… Звон стоит в ушах, в голове, во всем моем
существе. Я вздрагиваю и открываю глаза.
И сам он бодрее зашагал по мостику, то и дело останавливаясь, чтобы взглянуть на выплывающее солнце. Он вдыхал полной грудью этот
чудный, насыщенный озоном, морской воздух, и снова ходил, и снова смотрел на прелесть восхода, и все его
существо было полно безотчетной радости.
Этот кусок льду, облегший былое я, частицу бога, поглотивший то, чему на земле даны были имена чести, благородства, любви к ближним; подле него зияющая могила, во льду ж для него иссеченная; над этим
чудным гробом, который служил вместе и саваном, маленькое белое
существо, полное духовности и жизни, называемое европейцем и сверх того русским и Зудою; тут же на замерзлой реке черный невольник, сын жарких и свободных степей Африки, может быть, царь в душе своей; волшебный свет луны, говорящей о другой подсолнечной, такой же бедной и все-таки драгоценной для тамошних жителей, как нам наша подсолнечная; тишина полуночи, и вдруг далеко, очень далеко, благовест, как будто голос неба, сходящий по лучу месяца, — если это не высокий момент для поэта и философа, так я не понимаю, что такое поэзия и философия.
Так вот что значит сегодняшний гнев на все и на всех, странное душевное состояние все последнее время! Товарищ открыл ему глаза. Да, он любит это
чудное черноглазое созданье, любит всем своим
существом, несмотря на ее очевидную холодность, сухое, резкое обращение.
Это самый забавный период детской жизни для родителей, первые слова «мама» и «папа»
чудной гармонией проникают все
существо отца и матери.
Перед ним и теперь восстал в ярких, живых красках образ красавицы-девушки, сестры Стоцкого Татьяны Анатольевны. Похожая на брата, но еще более женственная, полувоздушная, грациозная, она казалась каким-то неземным
существом, чем-то «не от мира сего», хотя опытный физиогномист по складочкам у ее розовых губок и стальному подчас блеску ее
чудных голубых глаз далеко не признал бы ее чуждой всего земного.
На шее горело всеми огнями радуги великолепное ожерелье из бриллиантов чистейшей воды. На руках были дорогие браслеты, надетые поверх светлых перчаток, затягивавших крошечные ручки до самого локтя и обнаруживавших поразительную белизну остальной части руки. Это
чудное, идеальное, дышащее неподдельной чистотой
существо составляло резкий контраст с нескромными выражениями чересчур смелых взглядов более или менее усталых, с искусно ремонтированными лицами других присутствующих женщин.
Несмотря на раннее развитие тела, мысли о
существе другого пола, долженствующем пополнить ее собственное «я», не посещали еще юной головки, хотя за последнее время, слушая песни своих сенных девушек, песни о суженых, о молодцах-юношах, о любви их к своим зазнобушкам, все ее
существо стало охватывать какое-то неопределенное волнение, и невольно порой она затуманивалась и непрошеные гости — слезы навертывались на ее
чудные глаза.
Владимир Воротынский не ошибся,
чудная девушка, находившаяся во время болезни у его постели, была далеко не созданием горячего воображения больного, а живым
существом, — это была дочь князя Василия.
Хорошо говорит Лотце: «Из всех заблуждений человеческого духа самым
чудным казалось мне всегда то, как дошел он до сомнения в своем собственном
существе, которое он один непосредственно переживает, или как попал он на мысль возвратить себе это
существо в виде подарка со стороны той внешней природы, которую мы знаем только из вторых рук, именно посредством нами же отринутого духа» [См. Лотце. Микрокосм.