Неточные совпадения
Только в остроге я слышал рассказы о самых страшных, о самых неестественных поступках, о самых
чудовищных убийствах, рассказанные с самым неудержимым, с самым детски веселым
смехом.
Чувствуя, что не засну, я оглушил себя такой порцией виски, какую сам счел бы в иное время
чудовищной, и зарылся в постель, не имея более сил ни слушать, ни смотреть, как бьется огромное плюшевое сердце, исходя ядом и золотом, болью и
смехом, желанием и проклятием.
С моря тянет легкий бриз, огромные пальмы городского сада тихо качают веерами темно-зеленых ветвей, стволы их странно подобны неуклюжим ногам
чудовищных слонов. Мальчишки — полуголые дети неаполитанских улиц — скачут, точно воробьи, наполняя воздух звонкими криками и
смехом.
Его злила их солидная стойкость, эта единодушная уверенность в себе, торжествующие лица, громкие голоса,
смех. Они уже уселись за столы, уставленные закусками, и плотоядно любовались огромным осетром, красиво осыпанным зеленью и крупными раками. Трофим Зубов, подвязывая салфетку, счастливыми, сладко прищуренными глазами смотрел на
чудовищную рыбу и говорил соседу, мукомолу Ионе Юшкову...
Воюя в Малой Азии, царь Митридат приказал однажды предать огню священную рощу Евменид. Когда роща запылала, вдруг по ней прокатился
чудовищный, неизвестно откуда идущий
смех. Прорицатели объявили, что для умилостивления оскорбленных богинь нужно принести человеческую жертву. Взяли девушку и зарезали ее перед алтарем богинь. И вдруг из перерезанного горла девушки зазвучал тот же таинственный
смех, и жертвоприношение оборвалось.
Что-то бесформенное и
чудовищное, мутное и липкое тысячами толстых губ присасывалось к Юрасову, целовало его мокрыми нечистыми поцелуями, гоготало. И орало оно тысячами глоток, свистало, выло, клубилось по земле, как бешеное. Широкими круглыми рожами представлялись колеса, и сквозь бесстыжий
смех, уносясь в пьяном вихре, каждое стучало и выло...
Губы его дергались, силясь выговорить слово, и в то же мгновение произошло что-то непонятное,
чудовищное, сверхъестественное. В правую щеку мне дунуло теплым ветром, сильно качнуло меня — и только, а перед моими глазами на месте бледного лица было что-то короткое, тупое, красное, и оттуда лила кровь, словно из откупоренной бутылки, как их рисуют на плохих вывесках. И в этом коротком, красном, текущем продолжалась еще какая-то улыбка, беззубый
смех — красный
смех.