Неточные совпадения
Гостиница эта уже пришла в это состояние; и солдат в грязном мундире, курящий папироску у входа, долженствовавший изображать
швейцара, и чугунная, сквозная, мрачная и неприятная лестница, и развязный половой в грязном фраке, и общая зала с пыльным восковым букетом цветов, украшающим стол, и грязь, пыль и неряшество везде, и вместе какая-то новая современно железнодорожная самодовольная озабоченность этой
гостиницы — произвели на Левиных после их молодой жизни самое тяжелое чувство, в особенности тем, что фальшивое впечатление, производимое
гостиницей, никак не мирилось с тем, что ожидало их.
Дверь
гостиницы оказалась запертой, за нею — темнота. К стеклу прижалось толстое лицо
швейцара; щелкнул замок, взныли стекла, лицо Самгина овеял теплый запах съестного.
Об этом писали в письмах и передавали устно те деревенские соседи, которым случалось ее видеть и на улице и у самой Анны Марковны, —
швейцары и номерные
гостиниц, лакеи маленьких ресторанов, извозчики, мелкие подрядчики.
Гостиница в Висбадене, перед которой остановилась карета, уже прямо смахивала на дворец. Колокольчики немедленно зазвонили в ее недрах, поднялась суетня и беготня; благообразные люди в черных фраках запрыгали у главного входа; залитый золотом
швейцар с размаху отворил дверцы кареты.
Впоследствии я бывал на «пятницах» Полонского в Петербурге, и года через три, когда я уже был женат и жил на Мясницкой, в
гостинице «Рояль», возвращаясь домой с женой к обеду, я получил от
швейцара карточку «Яков Петрович Полонский».
Они пришли в одну из лучших
гостиниц Бадена и спросили генеральшу Ратмирову.
Швейцар сперва осведомился об их именах, потом тотчас отвечал, что"die Frau Furstin ist zu Hause", — и сам повел их по лестнице, сам постучал в дверь номера и доложил о них."Die Frau Furstin"приняла их немедленно; она была одна: муж ее отправился в Кралсруэ для свидания с проезжавшим сановным тузом из"влиятельных".
Он вступил в
гостиницу, не замеченный
швейцаром, поднялся по лестнице, никого не встречая, — и, не постучав в дверь, машинально толкнул ее и вошел в комнату.
Выйдя поутру из дому, Елена только на минуту зашла в Роше-де-Канкаль, отдала там
швейцару записочку к князю, в которой уведомляла его, что она не придет сегодня в
гостиницу, потому что больна; и затем к обеду возвратилась из училища домой.
Впоследствии прислуга показывала, что приходил он в
гостиницу поздно и как будто под хмельком, но всегда аккуратно давал
швейцару, отворявшему двери, гривенник на чай. Спал не более трех-четырех часов, иногда совсем не раздеваясь. Вставал рано и долго, часами ходил взад и вперед по комнате. В полдень уходил.
Приехал он в С. утром и занял в
гостинице лучший номер где весь пол был обтянут серым солдатским сукном и была на столе чернильница, серая от пыли, со всадником на лошади, у которого была поднята рука со шляпой, а голова отбита.
Швейцар дал ему нужные сведения: фон Дидериц живет на Старо-Гончарной улице, в собственном доме, — это недалеко от
гостиницы, живет хорошо, богато, имеет своих лошадей, его все знают в городе.
Швейцар выговаривал так: Дрыдыриц.
— Никакой записки не подавали, и никто про тебя не сказывал, — молвил Веденеев. — Воротились мы поздненько, в
гостинице уж все почти улеглись, один
швейцар не спал, да и тот ворчал за то, что разбудили. А коридорных ни единого не было. Утром, видно, подадут твою записку.
И свое беспокойство я объяснил боязнью, что сейчас, пожалуй, придет ко мне Кисочка, помешает мне уехать и я должен буду лгать и ломаться перед ней. Я быстро оделся, уложил свои вещи и вышел из
гостиницы, приказав
швейцару доставить мой багаж на вокзал к семи часам вечера. Весь день пробыл я у одного приятеля-доктора, а вечером уж выехал из города. Как видите, мое мышление не помешало мне удариться в подлое, изменническое бегство…
Рассказал Корсаков, как обыватель приехал в Берлин, как напрасно разыскивал Жилотдел, как приехал в
гостиницу. Таинственно отзывает
швейцара. — «Дело, товарищ, вот в чем: мне нужно переночевать. Так, где-нибудь! Я не прихотлив. Вот, хоть здесь, под лестницей, куда сор заметают. Я вам за это заплачу двести марок». — «Да пожалуйте в номер. У нас самый лучший номер стоит семьдесят марок». — «Суть, видите ли, в том, что я поздно приехал, Жилотдел был уже заперт, и у меня нет ордера…»
В подъезде, окнах и балконах великолепно освещенной
гостиницы стояли блестящие нарядами, широкоюбные барыни, господа с белейшими воротниками,
швейцар и лакей в золотошитых ливреях; на улице, в полукруге толпы и дальше по бульвару, между липками, собрались и остановились изящно одетые кельнеры, повара в белейших колпаках и куртках, обнявшиеся девицы и гуляющие.
Князь Адуев, чересчур налегший на ликеры, окончательно осовел и был сдан с рук на руки
швейцару «Европейской»
гостиницы, где остановился.
Приказав
швейцару расплатиться с извозчиком, он быстро вбежал по лестнице в бельэтаж
гостиницы, отворил поданным ему лакеем ключом свой номер и вошел.
Зингер бросился в
гостиницу, но оказалось, что Савин покинул
гостиницу, забыв заплатить по счету 249 марок и возвратить
швейцару взятые у него 600 марок, оставив на память о себе сундук с двумя старыми книгами.
Он уже спускался по лестнице
гостиницы, как вдруг перед ним, как из земли, вырос
швейцар со счетом.
Он получил с него вовсе не 6000 тысяч марок, а всего четыре тысячи,
швейцара в
гостинице он тоже не обманывал, и долг образовался оттого, что
швейцар уплачивал за него, Савина, мелкие расходы.
Ровно к двум часам пополудни явилась она в
гостиницу, где стоял Жвирждовский, и сказала
швейцару, чтобы он передал нумерному такого-то номера, что капитана желает видеть дама по поручению доктора Л.
Бравый
швейцар этой
гостиницы говорит на всех языках цивилизованного мира, за исключением русского, что, впрочем, не мешает ему питать глубокое чувство уважения к представителям «ces barbares russes» [Эти грубые русские (франц.).]… вообще и к их национальной тароватости в особенности, и быть таким образом горячим сторонником франко-русских симпатий.
Так думал Караулов с помощью позванного слуги надевая шубу, и затем следуя за графом Белавиным по коридору и лестнице на подъезд
гостиницы, в котором
швейцар накинул на плечи графа Владимира Петровича великолепную шинель на собольем меху с седым, камчатского бобра, воротником.
Приехав в
гостиницу, он взял номер, сказав
швейцару, что вещи его придут после, так как они оставлены на станции, заказал себе ванну и завтрак, который велел подать в его комнату.
В глазах Шевалье,
швейцара и людей
гостиницы появление карет, спрашивающих Петра Иваныча, в одно утро удесятерило их уважение и услужливость.